Сотрудники Синагоги обнаружили книгу, принадлежавшую легендарному р. Абраму Лубанову –раввину ленинградской Синагоги в 1942–1973 гг. Это «Йорэ Дэа», одна из частей галахического кодекса «Шулхан Арух». На книге – подпись рава Лубанова. 

Как была сделана эта находка? После закрытия помещения общины «Мигдаль Ор» все святые книги перевезли в Большую Хоральную Синагогу. Занимался этим шамес Синагоги – Гершом Вульфсон. Открыл он наудачу одну из книг – и увидел подпись: «Лубанов». 

Уникальную книгу передали руководителю Экскурсионно-просветительского отдела Синагоги Валерию Столову. Скорее всего, ее разместят на постоянной экспозиции в Венчальном зале. 

Прокомментировать находку и рассказать о «книжных» воспоминаниях детства мы попросили внука раввина Лубанова – Рувима Брауде. Он до шестилетнего возраста жил вместе с дедом в квартирке, которая располагалась прямо в здании Синагоги. Возможно, вы уже читали большую подборку его воспоминаний – если нет, рекомендуем вам это сделать!  

Рувим Брауде

Дед и книги

Да, это почерк деда. Я его узнал. После смерти деда его библиотеку передали в Синагогу. Скорее всего, организовал это шамес Синагоги Авром Аба.

Ребенком я любил проводить время у деда и бабушки в комнате. Мне нравилось переворачивать пожелтелые страницы Талмуда, я до сих пор помню необычный, «антикварный» запах этих книг. Вспоминаю титульный лист Талмуда - надпись по-русски с ятями: «Издано в Варшаве, 1880-й год». Что-то старинное и совсем не похожее на мои школьные учебники! 

Раввин Абрам Лубанов с младшим внуком Мишей. Автор фото – Рувим Брауде. 1970 г.

В квартире на Алтайской, на дедовой половине (это громко сказано: вся квартира состояла из 2,5 комнат, где проживало семь человек!) стояло 2–3 шкафа с еврейскими книгами. 

У деда с бабушкой всегда толпились посетители. Особенно когда у дедушки началась гангрена: он уже не мог принимать людей в Синагоге, и Синагога переместилась на Алтайскую! В последний Йом Кипур при жизни деда миньян собрался именно у нас. Это была хорошая возможность для тех, кто не решался прийти в Синагогу. Мы-то привыкли к узкому кругу тех, кто ничего не боится: Авром Аба, рав Зайчик… А тут к нам потянулись люди, которых мы привыкли, скорее, видеть в институтских кругах, совершенно светские с виду. Были и другие посетители – из дальних мест, они по три дня ехали в поезде, чтобы час поговорить с дедом. Дед выслушивал каждого не отвлекаясь, молча, глядя в глаза. Потом вставал, снимал с полки книгу, смотрел там что-то и давал посетителю совет, основанный на Галахе. После этого человек уезжал абсолютно счастливый. 

Один такой случай описан в статье, подписанной инициалами Е.Ш. Автор рассказывал: в 60-е годы он приехал к раввину Лубанову. И тот сказал: «Думаю, что, по галахе, правильно поступить так-то и так-то. Но подожди!». Встает, достает томик из этого океана книг, смотрит – и подтверждает: «Да, я правильно тебе сказал». Собеседник не удержался: «Рав, зачем вы утруждались, ведь вы и не заглядывая в книгу знаете ответ!». Дед на это отвечал: «Знал, но хотел проверить». Ему было важно показать, что это не его личные соображения, а исключительно слова Торы! Такова была скромность деда.

Я помню, как он сидел за Талмудом. Иногда молча, иногда что-то читал вслух нараспев, а порой – и только сейчас я понимаю, насколько это глубоко – мой обычно немногословный дед начинал разговаривать. Это был тихий, эмоциональный разговор с Талмудом, вот с этой самой страницей. Меня это поражало, я не привык, чтобы люди ТАК читали книги. 

У деда не было формального светского образования (в отличие от бабушки, у которой их было два: еврейское и светская гимназия). Русский язык он выучил самоучкой. Писал на русском четко, но чуть коряво – почерк человека, привыкшего писать на иврите и идише!  

Я бережно храню листочек с речью, которую я читал на свою бар-мицву. Этот листочек я взял с собой, когда улетал навсегда в Америку, спрятав его в конверте с пластинками уроков английского языка. Мало кто помнит, а молодые и не знают, что в то время вывезти даже вот такой "безобидный" листочек было серьезной проблемой. На контроле перед отлетом просматривали каждый документ и каждую фотографию... Помета справа наверху сделана рукою деда. Перевод: «Бар-мицва моего внука Рувена, долгих лет жизни ему. Недельная глава Тазриа, 1967». 

Тот самый листок 

А первую фразу «Шма Исраэль» написал внизу реб Нохум Гуральник – один из свойственников деда, который готовил меня к бар-мицве.

Дед ценил образование – не только религиозное, но и светское. У него был друг – инженер-химик Семен Соломонович Эпштейн. Дед с уважением говорил мне: «Симха – большой инженер!». Семен Соломонович был уже на пенсии. Он приходил каждую неделю и с благословения деда делал каталог дедовой раввинской библиотеки, просидел у нас немало вечеров и ночей. Что стало впоследствии с этим каталогом, я не знаю… 

После смерти деда его библиотека была передана в Синагогу. Не думаю, что все его книги были подписаны. Но он любил делать заметки на полях. Этих помет было много – он просто жил в этой библиотеке своей. Помню, как-то я открыл Талмуд – а там фотография, на меня смотрит пожилой человек с бородой, держит руку на подлокотнике и надпись: «Санкт-Петербург». А дед мне говорит: «Это раввин Каценеленбоген». Может быть, в его книгах были вложены и другие документы, записи. Жаль, что все это кануло в лету. Только с годами осознаешь масштаб этой потери. 

Читайте также:

О ленинградском раввине Абраме Лубанове. Воспоминания внука