Продолжаем знакомить читателей с воспоминаниями дочерей профессора Ильи Яковлевича Полякова, участника Великой Отечественной войны, крупного ученого-зоолога, доктора наук. Под его руководством в СССР разрабатывались и вводились в практику методы сбора и обработки информации, на основе которых составлялись прогнозы распространения вредителей сельского хозяйства. Это направление, называемое сейчас «фитосанитарный мониторинг», и по сей день имеет большое значение в защите растений.

О том, как Илья Поляков воевал на Ленинградском фронте, как спасал семью, оставшуюся в блокадном Ленинграде, мы рассказывали в материалах «Блокадные ландыши» и «Сберечь самое дорогое». Сегодня – слово младшей дочери Ильи Яковлевича – Дине Поляковой, родившейся после войны. Дина Полякова, как и ее отец, работала во Всесоюзном институте защиты растений (ВИЗР), а затем в Зоологическом институте АН СССР (ЗИН), вместе с учениками профессора Полякова.

«Сомнений не было – нужно идти воевать»

Я родилась после войны, в 1947 году. О войне и блокаде знаю по рассказам близких. Но я с раннего возраста, почти с пяти лет, помню послевоенную жизнь. Помню, как к нам приходили бывшие однополчане отца. Один его друг, который после войны жил в Сталинграде, приезжал к нам с семьей. Связь с теми, с кем воевали, у отца сохранялась долго.

Позже на встречи однополчан папа ходил с моим сыном, своим внуком. Это была такая гордость для обоих! Папа был «бедный» на мальчиков в роду: три дочки, пять внучек, и только шестой – внук. Встречи однополчан, общие воспоминания о войне – это было для отца важно.
Хотя у него была бронь как у кандидата наук, в июне 1941-го у него сомнений не было – нужно идти воевать. Это даже не обсуждалось.

Илья Поляков в годы Великой Отечественной войны. Архив семьи Поляковых

Папа был сильный, несентиментальный, но иногда, когда мы вместе смотрели фильмы о войне, у него текли слезы. Он все это глубоко чувствовал. Ведь половина его родных – семьи его старших сестер Хаи и Гени с детьми – погибли в Крыму во время оккупации, а их мужья пали на фронте.
Память о них, о войне – это было в нашей семье свято.

«Мы любили папины рассказы»

Главной в жизни отца всегда была работа, и лишь затем – семья. Я даже иногда завидовала подругам, которые ощущали, что они главные в семье. А у нас самым главным был папа и его работа.

Ветераны ВИЗРа, 1980 год. Илья Поляков впереди слева. Архив Дины Поляковой

Однако мы со старшими племянницами с удовольствием вспоминаем время, проведенное в Ленинграде с папой-дедом. Это было очень здорово – гулять с ним после его длинного рабочего дня вдоль Мойки по белому плотному снегу, и черные деревья на белом фоне, или осенняя набережная и шуршащие опадающие листья. И на этом фоне рассказы папы обо всем: о верблюдах, о чайхане у платана в Средней Азии, о повадках лошадей. А еще сказки – о Колобке, который у папы он почему-то превращался в маршала. У отца была неуемная фантазия, и бедная мама порой не могла понять, какую же сказку просит повторить ее внучка Наташа.

Мы все очень любили папины рассказы про экспедиции, про поездки, про детство. Он всегда тепло, по-доброму вспоминал своего отца. Наш дед сыграл огромную роль в формировании папы как человека упорного, любознательного и трудолюбивого.

В экспедиции. Илья Поляков слева. Архив Дины Поляковой

Именно из детства умение папы преодолевать преграды, талант контактировать с самыми разными людьми. Он был человеком доброжелательным, с редким даром общения. К нему тянулись окружающие. Я об этом знаю, так как по работе много общалась с его сотрудниками и учениками.

Илья Поляков – молодой ученый. Архив семьи Поляковых

Нам действительно повезло с родителями, мы говорим об этом каждый раз, когда собираемся вместе. Раньше, когда были помоложе, мы собирались семьей и на дни памяти, и на дни рождения мамы и папы.

Ревекка Полякова, жена Ильи Яковлевича Полякова. Архив семьи Поляковых

Наши родители были достойные люди. Они нас воспитывали не назиданиями, не понуканиями, а всей своей жизнью. Это остается надолго.

«Если папа был уверен в своей правоте, он шел как танк»

Если папа был уверен в своей правоте, он шел как танк. Во многом благодаря его напору в СССР была создана уникальная система защиты растений. К нему приезжали за опытом ученые из Америки, он контактировал с коллегами из Англии. Несмотря на «пятый пункт», он возглавлял секцию СЭВа (Совет экономической взаимопомощи – межправительственная организация социалистических стран) по защите растений стран социалистического лагеря. В то время связи со всеми соцстранами, от Германии (ГДР), и до Албании, были тесными. Ученые приезжали в ВИЗР, там проходили ежегодные научные семинары.

Лаборатория прогнозов ВИЗРа, 1967 год. Илья Поляков в первом ряду второй справа. Архив Дины Поляковой

В СССР, включая республики Закавказья и Средней Азии, было создано 20–30 опорных пунктов по защите растений, которые собирали информацию на местах. Потом эта информация поступала в главный институт – в наш ВИЗР.

В экспедиции. Илья Поляков второй справа. Архив Дины Поляковой

Отцу удалось «пробить» ЭВМ для обработки собранных данных, что по тем временам было нетривиально. Эта ЭВМ занимала целый этаж – колоссальная машина, которую сегодня заменили бы обычным компьютером. Но тогда это было ново, и вокруг этого проекта сконцентрировалось много молодых талантливых ребят, не только биологи, но и математики. У папы были научные связи, тесные контакты с различными институтами.

Отец все это тащил на себе, создавая с нуля отечественную систему защиты растений.
Не все шло гладко. В советском сельском хозяйстве все делалось согласно установкам, утвержденным сверху. Например, указания внедрять квадратно-гнездовой способ посадки, сажать кукурузу вплоть до северного полюса и так далее. Часто эти указания были бессмысленны, а то и вредны.

Почтовая марка, 1964. Сельскохозяйственные культуры СССР. Кукуруза сахарная. Открытый источник

Так, от агрономов потребовали отменить химикаты и внедрять только биологические методы защиты от вредителей. Как говорится, «трихограмма – лучший друг народа» (лат. Trichogramma – род паразитических насекомых, используемых для биологической защиты растений). Все это напоминало Китай времен «культурной революции».

Отец же был сторонником разумного подхода, выступал за интегрированную систему борьбы с вредителями. Одна из первых фаз интегрированного метода – составление прогноза. Его лаборатория этим и занималась – составляла прогнозы численности вредителей по всему Советскому Союзу на основании данных из развернутых им пунктов. В основе методики лежали эксперименты, выявляющие воздействие экологических факторов на популяцию вредителей. Грамотный прогноз минимизировал использование вредной химии, но, где было нужно, она использовалась.  

Сборник материалов ВИЗРа по защите растений, 1939 год. Илья Поляков среди авторов. Открытый источник

«В науку – как в монастырь»

Круг научных интересов отца был широк. У нас хранится немало книг, подаренных папе известными авторами. Под началом отца работали около 30 человек, это считалось большой лабораторией, по западным меркам – целый институт.

Памятная доска в здании ВИЗРа в честь награждения института орденом Трудового Красного Знамени. Открытый источник

Я с благодарностью вспоминаю сотрудниц папиной лаборатории. Не раз по совету отца я обращалась к ним за советом (не могу не вспомнить работавших под его началом Татьяну Сергеевну Дружелюбову, Марию Александровну Булыгинскую), и всегда получала от них помощь и консультации. Еще со студенческих лет я чувствовала себя в папиной лаборатории своим человеком.

Всесоюзный институт защиты растений. Открытый источник

С большой радостью я приходила к ним на веселые сабантуи в честь 8 Марта, Нового года. Там была семейная обстановка. На этих встречах я узнала об Окуджаве – его песни исполнял Борис Полоскин, сам бард и исполнитель.

60-летие Ильи Полякова отмечают в ВИЗРе. Юбиляр в центре справа. Архив Дины Поляковой

В папиной лаборатории было много женщин. Послевоенные женщины, которые «уходили в науку, как раньше уходили в монастырь»… (Цитата из книги Николая Леонова «Лихолетье. Последние операции советской разведки»). Все были друзьями, друг другу помогали, сочувствовали. Когда во время «оттепели» начались смелые публикации, через папиных сотрудниц к нам домой попадали разные книги – Эренбург, воспоминания которого только-только вышли в «Новом мире», знаменитый томик Бабеля.

Первое в СССР книжное издание мемуаров Ильи Эренбурга. Открытый источник

Хорошие книги часто привозили из экспедиций, поскольку в отдаленных деревнях можно было найти книжные магазины с дефицитными изданиями. До сих пор помню томики Саши Черного, Аполлона Григорьева, которые папа привез из какого-то аула. Все это в больших городах было невозможно достать.

Знаменитый томик Исаака Бабеля, изданный в конце 50-х. Открытый источник

Атмосфера в лаборатории была не только интеллектуальная, но и какая-то домашняя. Например, к отцу пришла молодая сотрудница советоваться, рожать ли ей второго ребенка. «Я ей говорю, – милочка, у меня у самого трое, как же я могу вам сказать нет», – ответил он.

Праздник в лаборатории прогнозов. Илья Поляков во главе стола. Архив Дины Поляковой

«Своим докладом о полевках он осчастливил весь Иран!»

Папа мог прийти перед Новым Годом и сказать, что два часа писал сценарий для КВН. Он легко писал стихи, как и некоторые его сотрудники, и они гордились, когда их лаборатория побеждала в институтских конкурсах. Отец сохранял написанные его коллегами эпиграммы и стихи, они у нас хранятся вместе с огромной папкой полученных со всех уголков СССР поздравлений к его юбилеям.

Илью Полякова всегда выбирали тамадой. Архив Дины Поляковой

Привожу некоторые из них.

Эпиграмма к поездке И. Я. Полякова в Иран, 1956 год
Наш шеф поехал за границу,
Для этой цели сшив костюм.
Там, встретив шаха и царицу,
Он обнаружил редкий ум.
Склонив в поклоне очень ловко
Немножко слишком полный стан,
Своим докладом о полевках
Он осчастливил весь Иран.

Из альбома к 60-летию И. Я. Полякова, 1972 год. Поздравления «от лица» грызунов-вредителей
Мышь-полевка
Знаменитого злодея поздравляем с юбилеем!
Хоть не так я симпатична,
Но не менее пластична
Энергична, адаптивна,
Полиморфна и активна!
Вы с противником достойным
Много лет ведете войны.
Не спешу я Вам сдаваться,
Будем мы и впредь сражаться!

Хомяки
Дорогой наш уважаемый профессор Поляков!
Все обширное и храброе семейство хомяков
В юбилей Ваш шлет свой искренний привет
И желает Вам счастливых долгих лет!
Хомяки всего превыше храбрость чтут,
Никогда себя в обиду не дадут.
Вы ж прославлены отвагою своей,
Много смелых разработали идей,
За прогнозы храбро держите ответ,
Не страшитесь план составить на сто лет,
Потому решили мы без лишних слов
Присудить Вам орден «Храбрых хомяков».

«Как вас семья-то терпит?»

Папа настаивал, чтобы его сотрудники как можно скорее защитили диссертации. Прожив жизнь в стесненных материальных условиях, отец хотел, чтобы его сотрудникам было легче. Ну, допустим: «Сереженька, – говорил он своему сотруднику – сколько можно? Вам давно пора защититься. Как вас семья-то терпит?»  

В экспедиции, начало 50-х. Илья Поляков в центре. Архив Дины Поляковой

А как-то он просто рассердился. Говорит: «Представляешь, приходит ко мне такая-то, приносит статью. Я говорю, все хорошо, замечательно. Она говорит, – Илья Яковлевич, поставьте на статье свою фамилию тоже».

Все ведь знают, что такая практика была… Папа возмутился: «Голубушка, зачем же я буду свое имя ставить? Вам же защищаться надо. У меня своих статей хватает».
Папа хорошо знал эту систему и, если ставил свою фамилию, только для того, чтобы статья быстрее была напечатана. Но ни в коем случае не для того, чтобы добавить что-то себе в список работ.

Папа был членом трех Ученых советов по присуждению ученых степеней в ВИЗРе, ЗИНе и ЛСХИ (Ленинградский сельскохозяйственный институт). Несколько раз я присутствовала на напряженных защитах, иногда ощущалась откровенная неприязнь к соискателю или его руководителю. Папа тоже переживал за защищавшихся и, проходя после голосования к своему месту в президиуме, их успокаивал: «Все в порядке!» И у всех становилось хорошо на душе. 

Как профессор Поляков «очаровал» чабанов

Папа часто уезжал в экспедиции на три-четыре месяца для сбора материалов о вредителях сельскохозяйственных культур. Он трижды пересекал Каракумы. Ученые определяли численность грызунов в разных зонах. Время после войны было голодное. Какие-то продукты участники получали из расчета на экспедицию, но это было очень скудно.

В экспедиции. Архив Дины Поляковой

Одна из его бывших аспиранток, с которой я позднее работала в ЗИНе, рассказывала: «Мы готовим. Вдруг Илья Яковлевич исчезает. Приезжает и привозит нам мешок с мясом. Он, оказывается, очаровал каких-то местных чабанов, и они его снабдили продуктами!».

В экспедиции, Илья Поляков справа. Архив Дины Поляковой

Папа чувствовал ответственность не только за то, как его сотрудники будут работать, но и как они будут выживать в тяжелых условиях. Экспедиция – это не подарок, хоть и романтично. Они там устраивали представления, кое-какие фотографии из экспедиций у меня сохранились. Это было хорошее время…

Жарким полднем в экспедиции. Илья Поляков на переднем плане в центре. Архив Дины Поляковой

Чабан этот потом в Ленинград приезжал, у нас останавливался. Папа водил его в Эрмитаж. Гостю больше всего понравился рыцарский зал и ручки на дверях.

«Вы, видно, плохо ознакомились с моей биографией»

Во время учебы в институте, когда расписание занятий позволяло, я ходила в Ленинградский университет слушать лекции. Мне очень нравились лекции профессора Юрия Ивановича Полянского. Крупная величина в науке. От отца я знала его историю. Он работал в свое время на кафедре зоологии в Педагогическом институте имени Покровского (позже вошедшем в состав Педагогического института, ныне Университета им. А. И. Герцена). 

Юрий Полянский в годы Великой Отечественной войны. Открытый источник

В 1948 году в институт пришла анонимка, что якобы там «не то» преподают. (Подробнее о мужественном выступлении профессора Полянского против лженаучной теории Трофима Лысенко можно прочитать в работе Л. В. Чесновой «Ю.И. Полянский и биология в Ленинградском университете (20–60-е годы)».

Кафедра зоологии оказалась под угрозой. Нужно как-то было реагировать. А значит – создавать комиссию. Отца уже и раньше вызывали в партийные органы, пытаясь привлечь в комиссию с формулировкой «чтобы не было этих «Штейнов». 
Отец тяжело посмотрел на них и ответил: «Вы, видно, плохо ознакомились с моей биографией». Развернулся и ушел. Славянская внешность, богатырское сложение и фамилия Поляков – «ошибиться» тут и правда было немудрено… 

Но во время разбирательств с анонимкой на Полянского отцу все-таки пришлось войти в комиссию. Как человек ответственный, папа стал разбираться и понял, что обвинения против Полянского – полная чушь. Отец написал в отчете, как было на самом деле. И кафедра была спасена. Однако профессору Полянскому пришлось покинуть институт, он уехал работать на биостанцию на севере.
(Августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 года – знаменитое заседание Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, организованное академиком Трофимом Лысенко, стало пиком противостояния «лысенковщины» и классической генетики. В результате многие ученые потеряли работу, вынуждены были покинуть научные учреждения и на время сменить род деятельности – прим. авт.)

Юрий Полянский в Праге на конгрессе, 1961 год. Открытый источник

Через несколько лет Полянский встретился с папой на ученом совете. Папа ему говорит: «А вы знаете, Юрий Иванович, что вы мне дали взятку в пять литров спирта, как было написано в анонимке?». Полянский посмеялся и ответил: «А я, к вашему сведению, японский шпион».  

Как Лысенко от злости сломал очки

У папы после войны тоже были серьезные проблемы в связи с давлением на науку и репрессиями. Как я говорила, он много времени проводил в экспедициях. В часности, в в Азербайджан во времена Багирова (Мир Джафар Багиров, в сталинские времена – фактический глава Азербайджанской ССР, организатор массовых репрессий прим авт.).

Это был примерно 1949 год, весьма и весьма тревожное время. Отцу надо было оценить ситуацию с грызунами и составить прогноз. Он пришел к выводу, что пока обработка химикатами не нужна. Но, указал, что на всякий случай следует принять противоэпидемические меры, поскольку грызуны являются разносчиками чумы.
Представители местной власти выслушали отчет подозрительно внимательно. Отец тут же отправил телеграмму в свой институт. Он известил директора ВИЗРа о своем прогнозе и добавил, что институт не несет ответственность за его рекомендации. Отец считал, что за свои решения отвечает только он, и что он не может подставлять под удар других. Папин прогноз полностью оправдался. Несколько случаев чумы было зафиксировано, меры своевременно приняли, и все обошлось, в том числе для отца. Эта история показывает, насколько тонкой была тогда грань между «быть или не быть».

Столкновения с академиком Лысенко у отца тоже были. Папа придерживался научных принципов в биологии, а не «идеологических», как сторонники Лысенко. На одном заседании он публично высказался против мнения Лысенко. Тот от злости сломал очки и прошипел отцу: «Академиком ты не будешь». Так и получилось...

«Злой гений» отечественной биологической науки академик Трофим Лысенко. Открытый источник

Но, как папа говорил: «На мое счастье, у Лысенко тогда уже не было былого влияния». Время было тяжелое, нормально работать на фоне творящегося кошмара было невозможно. Это чувствовали все. Я много об этом расспрашивала папу. 53-й год, «дело врачей», мы это тоже все ощущали. Хотя в нашей семье врачей не было, общая атмосфера была ужасная. Я была маленькой, но помню мрак, угнетенность в доме. Я потом рассказывала об этом ощущении сестре Рэме. Она говорила: «Да, ты все правильно помнишь». После смерти Сталина, жизнь стала возвращаться в нормальное русло.

Сообщение о прекращении «дела врачей» после смерти Сталина. Открытый источник

«Опять хочу в Париж», или «Настоящий русский купец»

У нас дома была такая шутка, по известному анекдоту: «Опять хочу в Париж. Ты там уже был? Нет, я уже хотел».
Дело в том, что папу неохотно выпускали за границу, хотя он получал много приглашений на съезды, конференции. Последнее приглашение, которое он получил перед отъездом, было на международный энтомологический конгресс в Китае.

Илья Поляков во время поездки в Китай. Архив Дины Поляковой

Но все-таки он был «выездным евреем». Был в Иране – это была его первая зарубежная поездка в 1956 году, потом в Китае (кстати, там была издана его книга на китайском языке), в Германии, Венгрии, Чехословакии, Великобритании, США.

Про Париж. Папу пригласили на конгресс во Францию выступить с докладом. Это было почетно. Но «наверху» решили, что он и так много ездит, хватит. И послали другого человека, не имевшего к теме доклада никакого отношения. Тот выходит на трибуну и начинает читать папин доклад. А папу все хорошо знали и стали громко перебивать докладчика: «Где Поляков? Вы же не ответите на наши вопросы, а читать мы и сами умеем».   

С Англией тоже была история. В 1958 году в Лондоне проходила энтомологическая конференция. Тогда главным энтомологом Великобритании был выходец из России сэр Борис Петрович Уваров, который занимался саранчовыми. Он очень хотел видеть отца на конференции, даже писал ему по-русски: «Кому еще я должен написать, чтобы быть уверенным, что вас выпустят?» Это у нас тоже ходило как домашнее выражение: «Кому еще надо написать?». 

Сэр Борис Петрович Уваров, 1886–1970. Открытый источник

Та поездка была успешной. Борис Петрович Уваров пригласил отца домой на ужин. Этот вечер был отражен в воспоминаниях четы Уваровых о России. (В 1968 году Б.П. Уваров приезжал в Москву как участник Международного энтомологического конгресса). «Настоящий русский купец!» – сказал тогда Уваров, похлопав папу по плечу. 
В Лондон папа летел один, не в составе делегации и, как всегда в то время, с унизительным минимумом денег. У него была пересадка в Брюсселе, где в это время проходила Всемирная выставка Экспо-58. Сведя свои траты к минимуму, он посетил-таки эту выставку, о чем подробно нам потом рассказывал.

В 1959 году папу срочно отозвали из отпуска, так как нужно было сопровождать американскую научную делегацию. Тогда, еще при Хрущеве, в Москве проходила Американская выставка, с участием Никсона (Ричард Никсон, будущий президент США, в то время занимал пост вице-президента). 

Никита Хрущев в центре и Ричард Никсон справа на Американской национальной выставке в СССР, июль 1959. Открытый источник

Приехала делегация из Америки, члены которой хотели познакомиться с системой защиты растений в СССР. Им представили папу и переводчика. Американцы почему-то решили, что папа – приставленный к ним агент КГБ, поэтому сначала настороженно к нему отнеслись. Но вскоре выяснили, что папа в списке ученых, с которыми они хотели пообщаться поближе. Отношение к нему сразу изменилось. Американцы стали приходить к нему в гостиничный номер, чтобы поговорить в приватной обстановке. Жара тогда была страшная, и американцы приносили с собой бутылки кока-колы, в СССР до того невиданной – тогда папа впервые ее попробовал.

Почтовый блок, посвященный выставке достижений СССР в Нью-Йорке. Открытый источник

Папа с американцами тогда посетили, помимо российской части СССР, также Азербайджан, Грузию, Украину. Они потом переписывались, пересылали друг другу книги и статьи. Это было по тем временам настоящее окно в мир. Потом папа, уже в 1974 году, ездил в Америку и даже с кем-то из тех ученых еще успел увидеться.

«Папе было очень тяжело уезжать»

Прощальное (от сотрудников), июнь 1990 год, Ленинград, ВИЗР
Дорогой Илья Яковлевич!
Сегодня день не просто грустный, но печальный,
Не до стихов, не до красивых слов –
Сегодня день у нас прощальный –
От нас уходит дорогой наш Поляков.
Но этот Человек учил нас не грустить,
Не падать духом, горестям не поддаваться,
Идти всегда вперед, отважным быть
И до конца за истину сражаться.
Всем это было ясно без сомненья,
Но если требуется подтвержденье,
То я прочту Вам строки из его стихотворенья,
Написанного мне на день рожденья:

«Я от души хочу Вам пожелать
Как алгоритм на пятилетия и годы –
Творите так, чтоб жизнь украшать
И плюньте на житейские невзгоды!
Дышите глубоко, встречайте день улыбкой,
Походкой твердою идите по пути –
И там, где все скользит, где очень зыбко,
И там, где кажется, что просто не пройти.
За оптимизм и в жизни, и в науке –
Через грозу, через борьбу и муки».
(11 декабря 1984 года).

А потому – не надо слез,
Унылых лиц, тоскливых фраз,
А лучше улыбнитесь, как бывало,
Чтоб он такими запомнил нас.
Своих детей, своих коллег,
Помощников больших и малых дел,
Кто с ним судьбу свою связал навек
И никогда о том не пожалел.
Но есть всему предел – пора это понять…
Как горько и тоскливо нам – пером не описать…
Собрав все силы прежние, хотим мы Вас обнять
И, как не раз бывало, – сердечно пожелать:

Здоровья – много лет подряд,
Трудов ученых стройный ряд,
И мемуаров толстый том,
И умных внуков полный дом,
И позабыть про Агропром,
И все, что было в доме том…
Но помнить нас, своих друзей
На много лет, на много дней,
Которые готовы вновь и вновь
Нести Вам нежность и любовь!

Папе было очень тяжело уезжать из России. В 75 лет он ушел с поста заведующего лабораторией, остался старшим научным сотрудником, кабинет, естественно, оставили за ним. С ним прощались со слезами. После нашего отъезда я долго еще получала из его института фотографии с ним. А в 90-е, когда в российской науке был полный развал, ему даже писали в надежде, что он из Израиля сможет чем-то помочь или ускорить выход в печать очередного научного сборника…Мы какое-то время поддерживали связь с его сотрудниками. Сейчас, конечно, все ушли…

После папиной смерти я получила теплое письмо от Тамары Семеновны Гладкиной, ученой-зоолога, участницы Великой Отечественной войны, которая более 40 лет проработала под руководством отца.

Статья к столетию Ильи Полякова, 2012 год. Архив Дины Поляковой

«Дорогая Дина!
Спасибо за письмо, хотя оно принесло нам такую скорбную весть о смерти Ильи Яковлевича, нашего учителя, руководителя и друга.
Он вывел в научный мир многих зоологов и энтомологов. Но самое главное, он был умным, добрым и доброжелательным человеком.
Скорбим вместе с вами.

На сороковой день мы устроили поминание по православному обычаю. Вспоминали добрым словом Ревекку Самойловну, Вас и всю Вашу дружную семью. Правда, сейчас осталось мало людей, с которыми он работал – ко мне пришли Т.С. Дружелюбова, Л.П. Кряжева, М.Н. Мейер, М.А. Булыгинская, В.Д. Мамонтова и другие сотрудники лаборатории. В институте повесили траурное объявление с портретом и цветами. Написали некролог в журнале «Защита растений». В общем, все его помнят – он очень много сделал для защиты растений и развития экологии. Пусть земля ему будет пухом!
Ленинград, Пушкин, 06.1992».

Последние стихи, написанные Ильей Яковлевичем Поляковым
Жизнь людей имеет свой регламент.
Памятью продляется она,
Если труд, что мертвый оставляет,
Зажигает творчеством сердца.
Я надеюсь, что мои идеи –
Плод раздумий и серьезного труда.
Будут жить в сознанье поколений
Очень долго, если не всегда.
21 июня 1990 года

***
Перед закатом солнце нежно греет,
Окрасив теплыми тонами облака.
Само светило томно розовеет,
За горизонт спокойно уходя.
И все живое, голову склоня,
Итог подводит прожитого дня…

Каким бы ни был знойный день прошедший,
Но эта тихая вечерняя пора
Дает душе отдохновение…
И забываешь тяжесть прожитого дня…
Так люди с возрастом на склоне своих дней
Становятся покорней и добрей…

Однако у иных на склоне бренной жизни
Скопляется невыданный багаж
Проблем, и долг перед людьми, и долг перед отчизной,
Он тем значительней, чем больше жизни стаж…
Таким на склоне своих дней
Становится значительно трудней.

Быть может, мы относимся к таким,
Ответственным за все на белом свете,
Навязчиво себя толкающим другим,
Считая, что они всего лишь только дети…
И торопясь, кряхтя, неверною рукой
Беремся мы за то, что сделает другой.
Не обрести покой на склоне своих лет,
Чтобы закончить путь достойно, величаво,
Без риска наглупить и вызвать дружный смех
Тех, что не ждут конца и видят лишь начало.

Материал подготовила Елена Янкелевич.
* Фотографии из архивов семьи Поляковых и из открытых источников