Наша обозреватель Элишева Яновская несколько месяцев пандемии проработала на кассе израильского супермаркета и делится впечатлениями о пережитом.

Когда выяснилось, что «корона» – это не только где-то там, «на окраине Китая», но повсюду и, похоже, надолго, мир пересмотрел свое отношение к кассирам. «Я – не шлимазл с двумя высшими, я – бесстрашный воин света и борец с пандемией», – методом аутотренинга внушил себе автор этой статьи и устроился на работу в супермаркет.

Наш супермаркет расположен в центре довольно крупного по израильским меркам самарийского поселения. Как и в обычные, не пандемийные годы, текучка кадров здесь огромна. За те четыре с половиной месяца, что я просидела за кассой, наши ряды покинуло пятеро и столько же в них влились. Кассирами, как и в большинстве израильских универмагов, работали в основном люди двух возрастных категорий: мальчики и девочки накануне призыва в армию и семейные дамы, переживающие временные финансовые трудности. Автор, как нетрудно догадаться, относился к последним.

Несколько лет назад я уже рассказывала читателям о пестром «интернациональном» составе жителей нашего поселения.

Поселение Карней Шомрон в лучшие времена (до эпидемии). Вечер эфиопской культуры (большинство присутствующих – не эфиопы)

Поэтому неудивительно, что и наш дружный коллектив оказался таким же пестрым. Первоначально его костяк составляли: мозг и душа компании – необычайно умный и отзывчивый 18-летний «йеменский» мальчик накануне призыва, его «йеменская» же ровесница, красавица и кокетка, милая, добрая и бесконечно терпеливая молодая, но уже многодетная дама – дочь ашкеназов-репатриантов из Австралии, и молодые «марокканцы» – брат и сестра. Руководила нами бодрая и энергичная аргентинская дама из семьи потомственных сионистов, пережившая на своем веку многое, включая военную диктатуру. Ведомая инстинктом еврейской мамы, помноженной на маму латиноамериканскую, она уверенно вела наш корабль к цели сквозь бури яичного, масляного и туалетно-бумажного кризисов. Строгая, но справедливая, наша аргентинская аидише мама стойко отражала попытки несознательных граждан проникнуть в магазин без маски, нарушить безопасную дистанцию или избежать процедуры измерения температуры.

Вместе мы пережили все стадии осознания пандемии: от отрицания того, что из-за нескольких подхвативших этот «странный грипп» где-то за границей всем придется надеть маски до ставшего рутинным «расстрела» покупателей на входе специальным градусником.

Покупатели тоже не сливались в безликую толпу. Кроме иврита с разнообразными акцентами, в зале постоянно звучали американский английский, русский, испанский. А порой на фоне привычного разнообразия лиц под женскими тюрбанами и вязаными кипами мелькали «инкские евреи» из Перу, жители соседнего поселения и потомки средневековых еврейских переселенцев из китайского Кайфына, различимые даже под масками.

Маски тоже радовали глаз разнообразием и изобретательностью владельцев. Кроме быстро вошедших в обиход одноразовых, почти сразу же появилось великое множество масок ручной работы разнообразных фасонов и расцветок. Одно американское семейство щеголяло в масках, окрашенных вручную их другом-художником. Молодая экстравагантного вида пара обновила маски из ткани в мелкую матрешку и крупного Симпсона-младшего. Пожилая религиозная леди украсила маску кружевом, оставшимся от шитья шапочки. Парочка перфекционистов регулярно появлялась в магазине в гибриде водолазного и велосипедного шлемов. Для представителей противоположного лагеря, регулярно забывавших свои маски дома, в главной кассе держали одноразовые, по пять шекелей за штуку. Очень быстро во всех окрестных лавочках появились изготовленные промышленным образом черные тканевые маски. Их быстро раскупили, и значительная часть покупателей стала походить на ниндзя.

Одна из наших кассиров, Сара, подрабатывала продажей масок собственного дизайна и даже обеспечила ими коллег. На снимке – образец ее творчества. Перевод: «Улыбнись, все к лучшему».

«Свадебные» маски Сариного производства с надписями «Жених» и «Невеста» - еврейский ответ коронавирусу!

Самый большой плюс этой работы (помимо разговорной практики в испанском и английском) – я в полной мере осознала, как высок в религиозном обществе уровень бытовой честности и какова его привычка «судить в пользу ближнего». Ни разу, обнаружив в чеке ошибку «в свою пользу», наши клиенты не пытались этим воспользоваться. Если же кассир ошибался в «свою» пользу, подавляющее большинство клиентов с голубиной кротостью, указав на ошибку, минут пять ждали, пока им вернут неправильно посчитанные деньги наличными или на карточку.

В целом это был уникальный жизненный опыт. За эти несколько месяцев вынужденной антропологической практики я узнала своих односельчан едва ли не лучше, чем за все предыдущие годы, и еще больше полюбила.

Элишева Яновская