Льва Клячко знают главным образом как издателя детских книг. Но его деятельность была гораздо более разнообразной. О человеке, который стал королем во всем, чем занимался, рассказывает писатель и историк Валерий Шубинский.

Изображение: berkovich-zametki.com

Король репортеров

До 1917 года Лев Моисеевич Клячко, уроженец Вильно, пользовался славой «короля репортеров». Писал он под неприметным псевдонимом «Л.Львов», но был известен всем. Перечень газет, с которыми он сотрудничал, огромен: «День», «Новая жизнь», «Современное слово», «Новости», «Утро России», «Русская мысль», «Россия», «Биржевых ведомости», «Русь», «Сын отечества», «Голос народа», «Наш день», «Наша жизнь»... – и это только половина списка.

Клячко-Львов обладал связями во всех слоях общества. Говорили, что он «свой» в криминальных кругах. Но на самой вершине государственной пирамиды у него было не меньше связей. Сам премьер граф Витте после заседаний Государственного Совета принимал у себя Клячко и делился с ним новостями, отзываясь о коллегах-министрах «в выражениях, неудобных для печати». Высшие государственные сановники использовали бойкого репортера для сведения счетов друг с другом. Сведениями о преступном мире он дозировано делился с полицией – и за это ему позволялось больше, чем многим коллегам.

В книге «Бюрократические силуэты» (1908) Л.Львов делится сплетнями о людях из высшего эшелона власти. Один – страшный лентяй и из-за этого прослыл либералом: его освистали студенты, а он поленился пожаловаться в полицию. Другой «больше понимает в гастрономии, чем в делах министерства». Третий на шестом десятке регулярно «приносит жертвы на алтарь Киприде». Это Клячко еще не все, что знал, рассказывал. В изданной после революции книге «За кулисами старого режима» он не стеснялся. Там можно прочитать, например, как юный Николай II, еще престолонаследник, перебрав с друзьями, устраивал в гатчинском парче «игру в зверей»: молодые люди бегали по парку на четвереньках, а порою и нагишом.

В общем, в наши дни Клячко наверняка прозвали бы «журналюгой». Хотя зачастую он раскапывал сенсационные подробности политических решений, вскрывал коррупционные схемы. Впрочем, одно другому не мешает...

«Еврейское счастье» Клячко

Между тем молодость Клячко, родившегося в бедной еврейской семье в Вильно, была очень непростой. В Москву он попал семнадцати лет. Числился «аптекарским учеником» – это давало право на жительство вне черты оседлости. Но год спустя юноша потерял работу. Тут как раз губернатором стал великий князь Сергей Александрович, отличавшийся деспотизмом и юдофобией, и ограничения для евреев резко ужесточились. Вместе с другими выселяемыми из «исконно русской столицы» небогатыми евреями Клячко пришлось ночевать на бульварах или просто ходить по городу ночи напролет: в домах шли проверки документов, и застигнутых там лиц без права жительства мгновенно выдворяли из города. Некоторые находили приют у проституток: у них полиция евреев отчего-то не искала (эта практика описана в рассказе Бабеля «Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна»).

В числе мемуарных сочинений Клячко – цикл очерков «Еврейское счастье». Там описаны не только юношеские впечатления, но и очередные «тайны мадридского двора» – истории и сплетни разной степени правдоподобности, вынесенные из «бюрократических сфер». Например, о том, как барон Гинзбург давал взятки министру внутренних дел Игнатьеву за смягчение «Временных правил о евреях». Министр и банкир (оба с секретарями) обедали вместе в ресторане, в отдельном кабинете. В какой-то момент Игнатьев делал вид, что погрузился в сон. Секретарь Гинзбурга клал ему в карман пачку купюр. Затем барон, его секретарь и секретарь Игнатьева выходили из кабинета. Министр «просыпался» и пересчитывал деньги; если хотел большего, снова «засыпал», если сумма удовлетворяла его, радушно прощался.

Король еврейского прошлого

Изображение: meshok.net

После революции Клячко к журналистике не вернулся. В 1923 году он затевает (на деньги состоятельных родственников) собственное издательство – «Радуга». Время казалось относительно либеральным: цензура была, но книги, изданные без цензуры в Берлине, свободно продавались в Москве. Клячко рассчитывал, что главной специальностью его издательства станут «еврейские мемуары». Издать удалось четыре сборника «Еврейская летопись». Один список авторов стоит многого: Ю.И. Гессен, М.Л. Маймон, В.А. Поляков... Не менее интересны темы статей: евреи и французская революция, евреи в Речи Посполитой, политика царского правительства еврейском вопросе.... В качестве приложения к альманаху вышла двухтомная «История еврейского народа в России» Гессена. Сам Клячко писал для альманаха очерки, о которых мы уже упоминали.

Были в «Летописи» авторы, которые сегодня не вызывают симпатий. Давид Заславский, в будущем – застрельщик и герой сталинских погромных компаний. Но пока что он респектабельный беспартийный журналист, автор содержательной статьи про еврейских персонажей в русской литературе.

Времена изменились – изменились и люди. Для «Еврейской летописи» и ее издателей окно возможностей закрылось в 1926 году. Издание было закрыто за «клерикализм». Странно, что так долго терпели: Клячко и его авторы вели себя так, будто никакой советской власти нет.

Изображение: triveka.auction.com

Король детской книги

Главной специальностью «Радуги» стали все же книги для детей.

Редактировать их Клячко пригласил Корнея Чуковского. Тот привел нового перспективного человека – Самуила Маршака. И завертелось...

Великая русская советская детская литература началась c «Радуги». Со Льва Моисеевича, человека, по отзыву Маршака, «благородного, талантливого, но безалаберного». Результаты его «безалаберности» таковы. Издательство зарегистрировано в 1923 году, закрыто в 1930 (работало до самого конца НЭПа). За эти годы издано 612 книг общим тиражом более 15 миллионов экземпляров. А теперь о том, какие это были книги. Дебютом стал «Театр для детей» Маршака и Елизаветы Васильевой. А дальше – «Тараканище», «Мойдодыр», «Детки в клетке», «Мухина свадьба» (она же «Муха-Цокотуха»), «Бармалей», «Сказка о глупом мышонке», «Багаж»... Это все Маршак и Чуковский. Но в «Радуге» сотрудничали самые разные писатели: от бывшего символиста, друга Блока Владимира Пяста до сатириконца Николая Агнивцева, от Валентина Катаева до Елены Данько. Именно там вышли первые книги Евгения Шварца, Виталия Бианки, Агнии Барто.

Не менее важно было оформление книг. Клячко привлек лучших художников. И старых, членов «Мира искусства», Александра Бенуа, Мстислава Добужинского, Бориса Кустодиева, и более молодых – Владимира Лебедева, Владимира Конашевича, Юрия Анненкова, Сергея Чехонина. Концепция новой детской книги, где текст и рисунок неотделимы друг от друга, книги, которая вся целиком – произведение искусства, создана «Радугой». И – заслуженные призы на книжных выставках в Париже, Нью-Йорке, Кембридже...

Клячко удивительно умел находить талантливых сотрудников. Собирал их, пестовал. Этот же талант, кстати, чуть позже проявился у Маршака. Но такие люди, собирающие таланты, как Иван Калита земли, обычно отличаются властным, авторитарным характером. И Маршак был таким. А вот Клячко – не был. Мемуаристы вспоминают его простодушные беззлобные шутки. Однажды он вызвался доказать Маршаку, что он, Клячко, известнее в народе, чем прославленный детский поэт. Спросили у извозчика, в чьей пролетке ехали, знает ли он Маршака.

– Нет.

– А Клячко?

(С ударением на первый слог, как, кстати, и «Квитко»).

Извозчик радостно указал на свою заморенную лошадь...

И все-таки в 1930 году издательство «обанкротилось». НЭП закончился, цензура ужесточилась. А ведь. кроме обычной цензуры, был еще научно-педагогический совет при Наркомпросе, разрешавший или запрещавший те или иные книги с точки зрения их влияния на детскую психику. Так вот: из книг «Радуги» под конец ее пути запрещали четыре пятых. Мудрено было не разориться...

И все-таки из трех «королевств» Клячко именно это – связанное с детской книгой – оказалось самым обширным. И вспоминают его именно как издателя детских книг. Что вроде бы и объяснимо – но все-таки не совсем справедливо. Слишком разносторонним человеком был Лев Моисеевич, слишком разными вещами занимался.... И везде был первым. Королем.

Валерий Шубинский

О судьбе поэта Лейба Квитко читайте тут