Недавно мы опубликовали очерк, посвященный семье Флакс. Сегодня предлагаем вам рассказ о жизненных перипетиях одного из членов этой семьи, революционера, взявшего себе звучный псевдоним Сергей Волынский.

Передо мной старая фотография, сделанная на плотной бумаге. Такие до 1917 года делали в Петрограде. В левом нижнем углу надпись – «Б. Флакс». Была в те годы на Вознесенском проспекте известная фотография Бориса Флакса. Семья Флаксов была большой. Детей у Бориса Ефремовича и Анны Соломоновны было одиннадцать. Двое умерли в раннем детстве. Девятерым суждено было вырасти, возмужать, пройти невзгоды и трудности, испытать самые прекрасные на свете чувства, продлить себя в потомках, оставив по себе добрую память. Сейчас в Москве и Санкт-Петербурге живут потомки Флаксов. Они сохраняют в своих семейных архивах материалы семьи – документы, фотографии, составляющие страницы книги истории нашего города, истории страны.

На фотографии изображен молодой человек с приятными чертами лица. Ему около двадцати лет. На обороте надпись «Сергей». Он сын фотографа Бориса Флакса, один из старших в этой семье. Отец скончался в 1913 году. Его дела продолжали старшие сыновья Михаил и Сергей и жена Анна Соломоновна. Через несколько лет случатся известные события, произошедшие в Петрограде 1917 года. Фотография на тот момент будет продана, а повзрослевшие дети семьи Флакс будут радостно встречать Социалистическую революцию под новыми фамилиями – Волынские. Михаил, Сергей, Тамара и Стелла запишут ее в свои документы.

Дети семьи Флакс. Сергей слева второй

Сергей Волынский вступил в большевистскую партию еще в 1913 году семнадцатилетним гимназистом. Юноша увлекался физикой, химией, русской литературой, хорошо знал французский, немецкий языки, писал стихи.

Отец

По семейной легенде, на могиле отца он поклялся защищать угнетенных. С 1915 года вел подпольную партийную работу, печатая и распространяя листовки. Фотография отца стала местом встреч, бесед, хранения нелегальной литературы. Хранили листовки и дома, в голландской печи. А когда в их квартире был организован обыск, сестры и мама помогли спрятать гектограф и чемоданчик со шрифтами. Однако молодой большевик был посажен в Кресты, тюрьму на Арсенальной набережной Петрограда. Пять месяцев его допрашивали и затем отпустили.

Летом 1916 года Сергей призван в армию. Шла Первая Мировая война. Оказался в Новгороде, где в пехотном полку встретился с другом детства Михаилом Рошалем. Вместе развернули агитационно-пропагандистскую работу.

Между тем наступил 1917 год. В отделении РСДПП(б) Петрограда обратили внимание на революционную работу Сергея и в конце апреля 1917 года направлен к морякам Балтфлота. По рекомендации Антонова-Овсеенко вошел в состав редколлегии газеты Гельсингфорского комитета РСДРП(б) «Волна». Накануне Октябрьского восстания направлен полномочным комиссаром в кавалерийское училище. В дни Социалистической революции Сергей трижды ранен, дважды контужен. Награжден орденом «Красного Знамени» и именными часами.

Во время гражданской войны красноармеец Волынский был отправлен на юг для установления Советской власти. Прошел путь от начальника штаба до командира кавалерийской дивизии.

Вот как характеризует его Михаил Рошаль¹:

«По натуре Сергей был очень увлекающимся человеком, склонным к приключениям… Сергей был живой, яркий собеседник, любознательный человек, постоянно стремившийся к обогащению, своих знаний. В юности он увлекался литературой. На штабной работе во главе стрелковой дивизии показал себя зрелым командиром Красной Армии и это без окончания военного учебного заведения. В бою трезво оценивает обстановку, инициативен, личным примером многократно поднимал красноармейцев в атаку, наделен даром общения с подчиненными».

После гражданской войны остается в Красной армии. В сентябре 1921 года зачислен слушателем Высших военно-академических курсов при Академии РККА. По окончании изъявляет желание ехать на Туркестанский фронт для борьбы с басмачами. В июле 1922 года назначен начальником 11-ой кавалерийской дивизии.

Из Красной армии Сергей демобилизовался в 1925 году и перешел на работу управляющего делами АН СССР, а в 30-е годы – заместителя председателя Всесоюзного комитета по делам Высшей школы при Совнаркоме СССР.

Вот что пишет о своей деятельности в 1930-е годы С. Волынский народному комиссару Внутренних Дел СССР Л. П. Берии2: «Активно боролся с троцкистами, вплоть до того, что по специальному заданию вывозил самого Троцкого за пределы СССР. Вел открытую борьбу с правотроцкистскими группировками в Академии Наук».

Маленькая группка клеветников, опора тогдашнего председателя комитета Ивана Межлаука, повела против меня ожесточенное нападение. Более многочисленная группа перестраховщиков ее поддержала. Первые имевшие, против меня зуб за нещадные разоблачения их ошибок, лицемерно вздыхая, включились с энтузиазмом в общий фронт. Стержнем обвинения стало одно обстоятельство, которое я считал почетной страницей в моей биографии. Я по специальному заданию заместителя наркома НКВД поддерживал приятельские отношения с Бухариным, пока последний сам их не оборвал году в 1931. Заведомо зная, как обстоит дело по существу, Иван Межлаук с помощниками, перевернув факты, обвинили меня в том, что я бухаринец. Ощущая неловкость обвинения, они на этот стержень намотали кучу всякой ерунды. Я оказался чуть ли не бывшим белым офицером, карателем, покровителем и сообщником контрреволюционеров всяких мастей. Перестраховщики, знавшие меня добрые пять лет, и отлично понимавшие что все это не более как самое беспардонное вранье, лицемерно ахали и стыдливо голосовали. В перерывах облегчали свою слегка натруженную совесть побегами ко мне в темный угол, пожиманиями рук и клялись в своем доверии и уважении».

Камилла Александровна Михайлова, племянница:

Мой дядя Сергей Волынский был добрым и заботливым, но виделись мы редко по причине его постоянной занятости. Я долго хранила сувенир, привезенный для меня им из Парижа - крохотный настоящий серебристый будильничек. В 30-х годах он жил в Москве в элитном доме на углу Кропоткинской улицы и Зубовской площади. Его жена, Нина Долгушина была приветливой, гостеприимной женщиной. У меня сохранилось его письмо Нине 1922 года. Очень жаль, но перед войной они разошлись, у Сергея появилась другая. К сожалению, ее дальнейшая судьба мне неизвестна.

В июле 1937 года Сергей Борисович был исключен из партии, в сентябре отстранен от работы, а 29 декабря того же года арестован. В 1938 году ему было предъявлено обвинение по статье 58 – пункты 1а, 10, 11 с осуждением на 8 лет.

Из воспоминаний сестры Тамары Волынской³:

«Накануне ареста настроение у брата было очень тревожное. Он, старый большевик, никак не мог понять, что делается в стране, в партии».

Из письма Волынского председателю комиссии по делам заключенных, тов. Андрееву⁴:

От меня требовали признания в моей антисоветской деятельности. Мне было дано понять, что я возглавляю контрреволюционную группировку профессуры, имеющую цель реставрацию капитализма путем свержения Советской власти…

Потом меня перевели в Бутырскую тюрьму и после двухмесячного перерыва следователь приступил к составлению первого (и единственного) протокола. Этот протокол размером в полстраницы составлялся примерно так:

Вопрос: были ли вы знакомы с Бухариным?

Ответ был – да, был, при таких-то обстоятельствах.

Следователь поправляет: об обстоятельствах вы ничего не пишите, а пишите просто – да, был.

Я возражаю, потому что тогда смысл совершенно меняется. Следователь соглашается со мной и заверяет, что дальше последуют разговоры, вопросы, выясняющие характер этих взаимоотношений.

Пишу ответ в его редакции. Следующий вопрос: вели ли вы с ним антипартийные разговоры?

Ответ: такие разговоры с его стороны действительно были, но я во-первых ему возражал, а во-вторых сейчас же сообщил об этих разговорах кому полагается.

Следователь поправляет: ответ должен быть только такой: да, вели, а остальное выяснится следующими вопросами.

Я соглашаюсь и подписываю ответ опять-таки в его редакции.

Следуют еще два-три вопроса на тему: сознаетесь ли вы в контрреволюционной деятельности. Записываются голые отрицательные ответы с уверениями в том, что разъяснение им будет дано после. Я подписываю и эти ответы. После этого следователь закрывает свою папку и говорит: это все.

Из письма народному комиссару Внутренних дел Л. П. Берии⁵:

...Исключение из партии и арест были для меня величайшими и нелепыми неожиданностями. Еще большей неожиданностью было осуждение за «контрреволюционные действия». Никаких контрреволюционных действий не было и не могло быть. Я был и оставался верен делу Ленина-Сталина, которому отдал всю жизнь как остаюсь ему верен и сейчас своей работой в лагере я лишний раз хотел доказать, что я ни в чем не переменился. К сожалению, я попал сразу на работу, совершенно не соответствующую моим силам и знаниями – лесорубом на лесоповал, и никак себя проявить не мог. А теперь отморозил себе ногу и вообще на некоторое время вышел из строя.

Еще раз я обращаюсь к вам с просьбой взять из архива мое дело и поручить кому-либо вновь беспристрастно пересмотреть его.

Глубоко убежден, что справедливость восторжествует, и я смогу отдать остаток своей жизни делу Ленина-Сталина, которому до сих пор отдавал все. 12 февраля 1939 года. Волынский.

Письмо матери Анны Соломоновны Флакс – Сергею⁶.

Ленинград - Усольлаг.
29 июля (1941)

Сын мой, дорогой, любимый. Какая для меня радость твои письма, хотя радостного в них очень мало. Но уж то, что ты здоров (по твоим словам, чему я еще не очень верю) и то, что у тебя хватает силы так бодро и спокойно писать, меня радует и несказанно успокаивает. Держись крепко, мой родной, руки не опускай, теперь уже не долго. И без того у тебя уж останется память об этом тяжелом времени, я не скажу навсегда, но надолго. Боль от отмораживания, правда, отзывается, но со временем становится все легче и проходит. Что касается нравственных твоих страданий и переживания, которые, пожалуй, оставят более тяжелый след, чем всякие боли и болезни, то и это забудется, родной, все, все забывается, и я уверена, что придет время, когда ты спокойно, без содрогания и муки будешь об этом вспоминать.

Я очень довольна что посылки все-таки доходят до тебя. Но было бы желательно узнать, в каком виде они доходят, боюсь, что многое уже бывает испорчено, например, в посылке, посланной 14 марта все мясное, наверное, уж не годилось. Что ты говоришь о дешевизне или дороговизне посланных тебе вещей, то это ты зря. Об этом не думай, что было бы жалко для тебя. Если б знать, что это тебе доставит удовольствие или принесет пользу! Ты напиши если тебе что-нибудь надо или хочется, все что возможно будет сделано. Адрес Тамары могу тебе написать. Мы пишем ей письма, и она писала Стелле – «жива, здорова» и т.д: Мордовская АССР, п/о Явас, Темниковский лагерь.

Будь здоров. Мама.

Упомянутая в письме матери Сергея сестра Тамара Борисовна Волынская также пребывала в заключении как жена растерянного в 1937 г. крупного военачальника Эдуарда Гросса. Тамара, отбыв срок в восемь лет, поселилась в Луге. Судьба уготовила ей долгую жизнь, 96 лет, она пережила всех сестер и братьев, хранила их архивы. В 1955 году добилась посмертной реабилитации Сергея и публикаций о нем в книгах и газетах.

Из письма брата Ефрема Флакса - Сергею⁷.

12 марта 1945 г.

Ефрем Флакс, Абрам и Зусман Гуткины

... Ты меня не на шутку мучаешь собой. Не могу поверить, что происшедшие с тобой перемены столь резки, нарисованная тобой картина верна. Я все-таки с радостью взглянул бы на твое возвращение к «цивилизации» от твоих шакалов, змей, лис, крокодилов, ворон, хорьков и баранов. Если от каждого из них ты взял основное в характере, а это вероятно нужно было сделать чтобы в мире с ними жить, то представляю, какую смесь настроений, привычек, вкусов, слов и переживаний ты предъявишь нам при встрече. Нет, это не пугает меня и к огромному желанию видеть тебя здесь у меня прибавляется еще и чистое любопытство естествоиспытателя...

В 1945 году Сергей был освобожден. В Ленинграде жить ему не разрешалось. Он получает вызов в Малую Вишеру от живших там родственников по линии сестры Миры (во втором браке Гуткиной). Сергей на тот момент был очень болен. Об этом свидетельствует сохранившаяся в семейном архиве записная книжица, где с мая 1946 расписан каждый день, начиная с приезда в сопровождении сестры Миры. Ежедневно Сергей пишет о своей температуре (редко когда она была в норме), о проблемах с пищеварительной системой, зубах, пострадавших от лагерной цинги, о сильном кашле, который был признаком туберкулеза. Впрочем, при всей скудости информации удается узнать и адрес дома, где жил Волынский и кто к нему приезжал, кому писал письма, с кем из местных общался. Приезжали сестры, брат Ефрем, письма писал и получал от бывшей жены Нины. Из местных жителей Сергей упоминает Зусмана и Осипа Гуткиных, доктора Гофтмана.

Сергей Волынский скончался в 29 декабря 1946 года. Хоронили его вишерские родственники Гуткины. Старое кладбище еврейской общины Малой Вишеры стало местом его последнего приюта.

Малая Вишера

Жанна Леонидова, жительница Малой Вишеры, краевед, энтузиаст:

«Официально» история Малой Вишеры начинается с 1843 года, когда железная дорога дошла до одноименной речки, на берегу которой построили избу для приказчика, десятника и прочих руководителей строительством дороги. Вокруг станции начало расти поселение, которое со временем обрело статус посада, а затем и города. Однако еще до начала всей этой истории с рельсами, шпалами и паровозами здесь существовали отдельные господские усадьбы и несколько деревень: Глутно, Пустая Вишерка, Красная Горка и Веселая Горка, куда приезжали развлекаться бравые вояки из Аракчеевских (Селищинских) казарм. Потому и Веселая. От Глутно до Пустой Вишерки мимо обеих Горок параллельно речке шла дорога, вдоль которой начали селиться еврейские семьи, потому и получила она прозвище»жидовский тракт» (сейчас это улицы Урицкого, Гоголя и Набережная в городе). Жил там и часовщик Гуткин, а жизнь у него была кочевая: объезжая почти что всю территорию будущего Маловишерского района, он наведывался в усадьбы и спрашивал, не угодно ли господам починить часы. Гуткиных с полным правом можно назвать одними из первых жителей Малой Вишеры.

Мой дед Соломон Ефимович Гофтман дружил с Гуткиными, его сын (и соответственно мой отец Лев Соломонович) был тогда школьником и помнит, как из Ленинграда приезжал знаменитый артист Ефрем Флакс. Помнит Лев Соломонович и могилу Волынского. В 70-х, он видел памятник на его могиле. Находилась она неподалеку от захоронений Гуткиных.

В начале 90-х годов один из фашиствующих местных жителей пригласил из Петербурга «единомышленников», и на кладбище был устроен разгром. Памятники были повалены, разрушены, испорчены вставленные в каменные плиты таблички с надписями и фотографиями. Сейчас кладбище заросло лесом. И только кое-где торчащие плиты напоминают о том, что это за место.

Прежде здесь был даже сторож. Теперь словно забыли о его существовании. За действующими кладбищами следит ООО «Ярославна», но отношения к еврейскому они не имеют. И, как ни парадоксально, такая заброшенность – это благо. Нежелательно привлекать к этому кладбищу излишнее внимание, т.к. привлечь можно в первую очередь очередных погромщиков, ведь искатели «подвигов» и приключений у нас не переводятся. Конечно, те, что орудовали здесь лет несколько назад, давно выросли, но на смену пришли новые. В начале мая разгромили кладбище в Пустой Вишерке (это еще одна наша окраина, по направлению примерно на Тихвин), «обработали» более 30-ти могил, в том числе ветеранов Великой Отечественной. Это в год 70-летия Победы...

Послесловие

Я очень благодарен жителям Малой Вишеры – Жанне Львовне Леонидовой, Игорю Николаевичу Никитину, Нине Станиславовне Семеновой, Нине Сергеевне Азарсковой.

После того как по подсказке моей коллеги, в прошлом завуча маловишерской школы Н. С. Азарсковой я обратился в газету «Малая Вишера», пришел ответ редактора, а позже отклик Жанны, которая стала периодически наведываться на это кладбище, вести там поиски и прибираться. Через несколько месяцев удалось найти предположительное место захоронения Сергея Волынского! К сожалению, сейчас это просто холмик земли – памятник не сохранился. Однако эта находка – большое событие по случаю 120-летия его рождения и 70-летия смерти.

В заключение я бы хотел привести имена жителей Малой Вишеры, похороненных на том еврейском кладбище. Быть может, кому-то это поможет отыскать родственников.

МОРДЕХАЙ МОИСЕЕВИЧ ГУТКИН

ИЗРАИЛЬ ИЛЬИЧ ДАМСКЕР

САРРА БЕЛЬФЕР

ШЛЕМАНН

ШЛЕМА ХДАРАЕВИЧ ГОНДИН

ИСААК МОИСЕЕВИЧ ГУТКИН

МАРИЯ АБРАМОВНА ГУТКИНА

РОЗА ЕВСЕЕВНА ГУТКИНА

САРРА СОЛОМОНОВНА ТРОУПЯНСКАЯ

РАХИЛЬ ИЛЬИНИЧНА БОЛЬШУН

ШМИТД

ВЕРА ЯКОВЛЕВНА БЕСПРОЗВАННАЯ

 

Дом, где жил Сергей в М. Вишере

Кузьма Носов

Комментарий историка

В качестве небольшого дополнения к очерку о С.Б.Волынском небольшой исторический комментарий.

Весной 1918 г. он добровольцем вступил в Красную армию, начал службу рядовым красноармейцем, но уже вскоре командовал полком, затем бригадой, сводными отрядами. С января по февраль 1919 начальник 15-й стрелковой дивизии Западного фронта, в мае-июле того же года – начальник 2-й стрелковой дивизии Особого корпуса 9-й армии, в октябре того же года командовал кавалерийской группой 8-й армии при освобождении Воронежа от деникинцев. С ноября 1919 по декабрь 1920 гг. - начальник Отдельной кавалерийской дивизии-16-й кавдивизии 8-й, 9-й, 13-й и 2-й Конной армий, участвовал в Перекопско-Чонгарской операции, освобождал Джанкой и Симферополь.

С декабря 1920 по апрель 1921 гг. - начальник 3-й Туркестанской кавдивизии Ферганской армейской группы Туркестанского фронта, воевал с басмачами.

С 1924 года Волынский работал в органах госбезопасности –помощником начальника отделения занимавшегося борьбой с политической оппозицией Секретного отдела ОГПУ. В качестве представителя руководства ОГПУ был в январе 1929 г. направлен в Алма-Ату, где находился в ссылке Лев Троцкий, с заданием доставить его в Одессу, откуда Троцкий и был выслан на пароходе «Ильич» в Стамбул, о чем упомянуто в приводимом в статье письме самого Волынского.

С 1931 года работал в АН СССР и Всесоюзном комитете по делам высшей школы при Совнаркоме СССР. После снятия с работы в 1937 г. несколько месяцев перед арестом заведовал учебной частью проектно-монтажной конторы. 2 октября 1938 года Особым совещанием НКВД приговорен к восьми годам лагерей.

Вадим Абрамов, историк.

Подробный очерк о семье Флаксов читайте тут.

 

¹ М.В.Рошаль «На путях революции». Воениздат. М. 1986 г.
^2 Письмо из архива К.А.Михайловой
³ Д.Лаппо «Поэзия мужества» / «Молодой Коммунар». 14 января 1989 г.
⁴ Письмо из архива К.А.Михайловой
^5,6,7 Из архива К.А.Михайловой