«Притупить зубы» или обнять?

Раввин Цви Пинский – о «четырех сыновьях» пасхальной Агады. Что эти образы символизируют и чему нас учат?

Откуда взялись «четыре сына»

«Четыре сына» – мудрец, злодей, простак и не умеющий задать вопрос – известнейшие герои пасхальной Агады.

В иллюстрациях к Агаде их рисуют на самый разный лад и манер. Образам «четырех сыновей» посвящено множество комментариев.

Первый сын, мудрец, задает толковые и дельные вопросы о сути Песаха. Согласно Агаде, мы должны ему все подробно рассказать и пояснить.

Сын-злодей зловредно интересуются: «Что это за служба у вас?». Возмущение вызывает уже сама постановка вопроса: «у вас», а не «у нас», этим он как бы противопоставляет себя всему еврейскому народу. Такому сыну, согласно Агаде, нужно «притупить зубы», популярно объяснить, что если бы он жил во времена Исхода, то так и остался бы в Египте.

Сын-простак глазеет на происходящее и наивно спрашивает: «Что это?».

У четвертого сына даже и вопросов нет. Он просто не знает, что спросить.

Откуда берутся образы «четырех сыновей»? В Торе есть 4 стиха, в которых говорится об обязанности рассказать нашим детям о событиях Исхода из Египта. В интерпретации составителей Агады, каждый из этих отрывков намекает на одного из четырех сыновей.

1. «Когда спросит тебя сын твой в будущем, говоря: что это за откровения и уставы и законы, которые заповедал вам Г-сподь, Б-г ваш?» (Дварим 6:20). Это мудрый сын.

2. «И когда скажут вам дети ваши: что это за служение у вас?». (Шмот 12:26). Это сын-злодей.

3. «И вот, когда спросит тебя в будущем сын твой, говоря: что это?» (Шмот 13:14). Это сын-простак.

4. «И скажи сыну твоему в тот день так: это ради того, что сделал со мною Г-сподь при выходе моем из Египта». Это сын, не умеющий задать вопрос.

В большинстве иллюстраций четвертого сына изображают несмышленым малышом. Но, как мы увидим далее, в образе «четвертого сына» имеют значение другие категории, нежели возраст или интеллект.

Какой сын самый плохой?

Комментируя образы «четырех сыновей», Любавический Ребе говорит о том, что порядок, в котором они названы, не случаен. Казалось бы, мудрый сын – это лучший сын, идеал. Значит, на другом конце шкалы должен быть злодей? Но почему-то злодей оказывается рядом с мудрецом. Дело в том, что злодей – это не самый плохой вариант. Он хотя бы испытывает в связи с Песахом эмоции, пусть и негативные. Куда хуже тот, кто даже не задает вопрос. Он не отказывается от традиций, ничего не отвергает и не отрицает. Ему все равно. И даже хуже, чем «все равно». Он просто никак не сопрягает себя с происходящим.

Педагогические уроки Агады

Из образов сыновей комментаторы выводят важные принципы, во многом предвосхищающие основы современной педагогики.

Первый вывод заключается в том, что все наши дети разные, и к каждому нужно искать индивидуальный подход.

Еще одна важная вещь, которой учит нас Агада: в воспитании не все бывает идеально. У нас может вырасти даже сын-злодей. И все равно он – сын!

Мудрого сына мы сажаем рядом со злодеем. Почему? Потому, что, если ты мудр, ты несешь ответственность за своего брата.

Четыре сына и четыре вида растений

В одной из своих бесед Любавический Ребе проводит интересную параллель. В Песах мы говорим о «четырех сыновьях», а в Суккот у нас есть «четыре вида растений». Параллель очевидна. Этрог, обладающий вкусом и запахом, символизирует «идеального человека», мудреца и праведника. Ему противостоит ива, лишенная вкуса и запаха. Она далека от идеала, но точно так же нужна для исполнения заповеди!

В пасхальной Агаде со злодеем поступают сурово: мы должны «притупить ему зубы», т.е. дать жесткую отповедь, «оттолкнуть» от себя. В Суккот же мы злодея принимаем и «обнимаем». Почему?

Дело в том, говорит Ребе, что сущность Песаха и Суккота разная. Суккот приходит после Рош Ашана и Йом Кипура. Поэтому Песах – это состояние до тшувы (раскаяния), а Суккот – после тшувы.

Отсюда мы тоже делаем несколько важных выводов. Если у нас есть «сын-злодей», мы должны внешне проявить качество «гвура», строгость. Но в конце пути мы должны его «принять и обнять». Временная суровость Песаха должна разрешиться полным принятием в Суккот, и путь этот лежит только через любовь.

«Один, один, один, один»

Агада, говоря о четырех сыновьях, формулирует это очень своеобразно: «Один – мудрец, и один – злодей, и один – простак, и один – который не умеет спрашивать».

Зачем вот это настойчивое повторение: «Один, один, один…»?

Ребе объясняет так: «один» – на святом языке «эхад», это слово отсылает нас к молитве «Шма»: «Слушай, Израиль, Б-г наш, Б-г один (эхад)». Один – это намек на Вс-вышнего. Мы должны помнить, что у каждого из наших, таких разных, детей внутри есть «эхад», Вс-вышний. И это – то общее, что их роднит. Твой ребенок, и любой еврей, – подарок от Б-га, в нем есть «эхад».

Четыре сына – четыре поколения

В своих комментариях к Агаде рав Исраэль-Меир Лау, бывший главный раввин Израиля, говорит интересную вещь: Агада предвосхищает историю евреев до 20 века. Четыре сына – это четыре поколения.

«Мудрый сын» – это поколение наших предков до конца 19 века. Они выросли в соблюдающих семьях. Исход из Египта был для них истинной радостью. Тора для них была жива.

«Злодей» – это поколение пришедшее им на смену. Это поколение «измов» (социализм, сионизм…). Образно говоря, это те люди, которые, сев на пароход в США, выбросили в океан свой тфилин.

«Простаки» – дети «злодеев». Они не видели ничего еврейского в домах своих родителей. Но у них еще оставались бабушки и дедушки, которых можно было спросить: «Что это?».

«Не умеющие задать вопрос» – это дети «простаков». Ни их деды, ни их родители ничего не знают о еврействе, и у них самих не осталось никаких вопросов.

Агада учит нас: эти люди сами ни о чем нас не спросят. Наша задача – подойти к ним и «распахнуть перед ними дверь» в еврейство.

Пятый сын

Любавический Ребе говорит, что Агада умалчивает об еще одном, пятом, сыне. Это тот сын, который вообще не пришел на пасхальный Седер. И задача нашего поколения – сделать так, чтобы этот сын все-таки пришел и узнал об Исходе.

«Четыре сына» – это каждый из нас

«Четыре сына» – это, вполне возможно, один и тот же человек. В каких-то вещах мы мудрецы, в каких-то – злодеи, простецы, не умеющие задать вопрос… Это образ человечества в целом. И в пасхальный вечер каждый из нас должен выйти из своего Египта, из своих личных ограничений, и перейти на высший уровень, чтобы получить Тору на горе Синай.