Почему Аарона народ оплакивал больше, чем Моше? Когда уместна дипломатия, а когда резкость? Чем полезен протест? На эти вопросы отвечает раввин Ури Суперфин.

«Мягко стелить» или «глаголом жечь»?

Умирает Аарон-«священник», брат Моше. Тора подчеркивает, что оплакивали его смерть все-все-все. И мужчины, и женщины, и дети. Все горевали, кончина Аарона коснулась каждого.

А вот кончину Моше оплакивали только мужчины. Почему? В нескольких источниках объясняется этот феномен просто: у Аарона был личностный подход к каждому, он не «жег глаголом», как брат, а находил путь к каждому сердцу. Обычное дело, один брат режет «правду-матку», и женская аудитория, которой особенно важно, чтобы форма подачи была бы располагающей, инстинктивно отстраняется от такого. И другой брат, который даже самые жесткие вещи преподносит так, чтобы люди их приняли и начали бы практиковать.

Подход Аарона нам ясен и близок. Хотя бы теоретически. Но почему же Моше, «отец пророков», не делал так же?! Какая ценность в «вербальном бичевании», если оно не находит отклик в сердцах людей?

Рав Авраам Ицхак Блох, глава ешивы «Тельз», ответил на это так: кроме практиков - тех, кто внедряет мировоззрение в головы других, - нужны теоретики. И в преподавании теории недопустимы полутона. Нужна абсолютная четкость и ясность. Черное и белое. Но, понятно, что такая форма подачи должна быть для «Ааронов», которые уже будут облекать воспринятое в удобоваримую форму.

Сегодня, мне кажется, слишком много появилось тех, кто перестал разделять эти две области. Появилось «аароно-образное» мировоззрение. Оно проще для понимания. Но в этом-то и опасность! Аарон передавал слова Моше, у нас нет другой Торы, только Тора Моисея. Да, Аарон имел талант облекать слова Моше в доступную форму, но прежде надо знать, какова «Торат-Моше», а уже потом ее «облекать». Сегодня же все чаще можно видеть обертки, под которыми ничего нет. Это погоня за внешними эффектами за счет сути.

Не привыкать ко злу

И Б-г сказал Моше, говоря: Возьми посох и созови общину, ты и Аарон, брат твой, и скажите скале пред глазами их, чтобы дала она из себя воду: и извлечешь ты для них воду из скалы, и напоишь общину и скот их. И взял Моше посох, бывший пред Б-гом, как Он повелел ему. И созвали Моше и Аарон общество к скале, и сказали им: слушайте же, бунтующие, из скалы ли этой извлечём мы для вас воду? И поднял Моше руку свою, и ударил по скале посохом своим дважды, и вышло много воды, и пила община и скот их. И Б-г сказал Моше и Аарону: за то, что вы не поверили Мне и не освятили Меня перед глазами сынов Исраэля, не введёте вы общество это в Землю, которую Я дал им. Это место будет названо Мэй-Мерива (Воды распри), где спорили сыны Исраэля с Б-г, и Он явил им Святость Свою.

Моше не приказал скале дать воду, а ударил по ней посохом. И поэтому не произошло чуда, которое Вс-вышний хотел явить народу. За это Б-г наказал его.

Но почему в тексте Торы подчеркивается, что Моше ударил посохом дважды? Если сам удар был нарушением, какая уже, собственно, разница?

В «Йалкут Шимони» объясняется, почему Всевышний обвиняет в случившемся не только Моше, но и Аарона: Аарон должен был протестовать, а он смолчал. Выходит, что тень от проступка Моше пала и на него.

Но не совсем ясно, как Аарон мог протестовать: до удара он не знал, что удар случится, а после – уже поздно. Значит, видимо, речь идет не о протесте в его классическом понимании, а об увещевании. Идея эта не в первый раз встречается в первоисточниках, идея известная: молчаливое согласие делает промолчавшего соучастником.

Если бы Аарон так отреагировал на первый удар, второго не было бы. Подробность (лишняя, на поверхностный взгляд) о втором ударе призвана намекнуть на молчание Аарона. Мы видим, как важно протестовать! Даже если тот, к кому обращен протест, не послушает. Это нужно нам самим: не привыкать ко злу. …Именно так надо понимать выкрики, которые можно услышать в религиозных районах Израиля в шабат вслед проезжающим машинам: «шабес!». Не водителям они кричат, а себе.