Еврейские праздники – от дезинфекции до исхода

Отрывок из книги раввина Ицхака Когана «Горит и не сгорает». Глава посвящена воспоминаниям о том, как ленинградские отказники пытались отмечать еврейские праздники – Хануку и Пурим. Публикуется с разрешения автора.

На фотографиях: р. Ицхак Коган на подпольном праздновании Пурима. 1975 г. Фото Юрия Алейникова

Впервые за пределами нашего семейного очага я отпраздновал Хануку уже в годы отказа. Собраться вместе, организовать общий еврейский праздник – таким было единодушное желание всех наших ребят. Нам ничего не оставалось, кроме как быть вместе, держаться друг за друга. Слишком часто мы оказывались отвергнутыми не только официозом, но и «своими» евреями. Только внутри нашего сообщества мы чувствовали себя комфортно.

Шел 1975 год. Мы решили, что сможем обмануть советскую власть, отметив Хануку публично. Благо, среди нас оказалась пара недавних новобрачных. Мы попросили их заказать свадебный ужин в ресторане «Метрополь» на один из ханукальных дней. Они так и сделали. Мы предусмотрительно не стали собираться в условленном месте и двигаться на праздник большой толпой, а приходили парами, как это обычно бывает на дружеских торжествах и вечеринках. Приходим, как условились, в «Метрополь» и видим, что в ресторане работают люди в противогазах и масках с баллонами химикатов. Нам объяснили, что СЭС обнаружила микробы желтухи и проводит дезинфекцию; ресторан, стало быть, закрыт на санобработки и, соответственно, наш праздничный ужин отменяется. Мы поняли, что за нами следят. И, очевидно, это было не только в день праздника, но и на протяжении многих дней и даже месяцев.

Но мы решили все-таки не отказываться от нашей затеи и направились в ресторан в подвале, который находился на Невском проспекте напротив Дома книги. Ребята пошли вперед, чтобы договориться заранее. Но только они начали переговоры, как к администратору подошел какой-то человек, что-то ему шепнул, и нас сразу отказали. Стало ясно, что у нас кто-то прочно сидит «на хвосте».

Тогда мы решили послать вперед двух особенно бойких ребят – Сашу Чертина и Сашу Белкина, абсолютно отделив их от «основной группы». Они должны были пойти по Невскому проспекту в сторону Московского вокзала – там и в те времена было немало заведений общепита. Мы договорились, что, найдя подходящее место, один из них остается, а другой возвратится за нами, никому ничего не сообщая о своих намерениях. Только мне и еще одному парню скажет, куда нужно зайти, а мы уж встретим остальных. В результате они сняли кафе на углу Литейного и Невского проспектов – зал на втором этаже. Предупредили администрацию, что сейчас придет на ужин группа человек пятьдесят, с поезда дружбы «Махачкала-Ленинград». Швейцару объяснили, что снято все помещение и попросили посторонних не пускать – только наших, которых мы сами покажем. Подходим к кафе, нас встречает наш «гонец». Заходим. Вдруг замечаем, что среди нас затесался незнакомый человек, который показывает швейцару удостоверение. Наш «старший» говорит: «Этого не пускайте, он не из нашей группы!». Швейцар, надо сказать, был довольно пьян, но тут не растерялся. «Ты не Махачкала, - говорит он. – Уходи!». Мы все-таки вошли, сели за столы, даже успели что-то заказать… И вдруг гаснет свет. Заходит наряд милиции и сообщает, что по техническим причинам ресторан закрывается, просьба освободить помещение. Мы объясняем, что уже заказали кое-что и должны оплатить. А тем временем на столах разложили приборы, ставят водку, хлеб… Нам говорят: ничего не надо, тут без вас разберутся, вы должны покинуть помещение. Но мы решили хоть одну песню спеть вместе. Положили руки друг другу на плечи и спели «Атикву». Вышли спокойно, без конфронтации с милицией. На улице рядом с кафе увидели машины: «уазики-пирожки», в которые, в случае сопротивления, могли бы нас быстро загрузить и отправить «куда следует».

Проходит пара месяцев. Урок не прошел даром. Нам удалось организовать Пуримшпиль, традиционное карнавальное представление праздника Пурим, на который собралось полторы сотни человек. Наверно, это был первый Пуримшпиль в Ленинграде за все послевоенные годы. Думаю, что до войны, в двадцатые-тридцатые годы, еще сохранялись какие-то традиции праздника Пурим, а потом – вряд ли.

В тот день мне довелось сыграть Ахашвероша, одного из главных персонажей праздничного карнавала.

Мы даже не знали всех, кто к нам пришел. Среди гостей оказалась дочь начальника Ленинградского ОВИРа, нееврейка, со своим молодым человеком – евреем.

Сценарий был довольно острый, ведь в Пуримшпиле языком героев древности можно говорить о сегодняшней жизни. Закон чтения Свитка Эстер однозначно говорит: тот, кто слушает Мегилат и думает, что речь идет о событиях давно ушедших дней, ошибается: он еще не готов к исполнению заповеди слушать Свиток. Нужно понимать, что сегодня все еще живы Ахашверош, Мордехай и, конечно же, Аман; сегодня, в сущности, сохранена вся система, всегда готовая избавить мир от евреев. Этому нужно противостоять. Но есть только одна возможность победить зло: восстановить связь с Всевышнем через Тору и ее заповеди.

После Пурима мы были особенно воодушевлены, поскольку все прошло отлично. Постановку мы готовили у нас дома в двух смежных комнатах: салоне двадцати двух метров, который был сценой и зрительным залом одновременно, и комнате десяти метров – гримерной для артистов. Прямо на выходе из маленькой комнаты стояла ширма – что-то вроде задника кулис. Зрители смотрели это представление, стоя плотной массой, сидели друг у друга на головах и плечах.

Поскольку Пуримшпиль имел успех, нас попросили повторить программу в других местах. Вот тут мы почувствовали, что за нами пристально следят. На следующий год мы были более осторожны и никому никаких подробностей не рассказывали, называли только станцию метро, возле которой собирались на Пуримшпиль. Все думали, что праздник будет у нас дома. Но мы решили провести его в другом месте. Чтобы как-то избежать слежки, я решил опоздать на полчаса. Со мной была моя средняя дочь Сима, еще совсем ребенок. Когда мы подошли к квартире, у дверей уже стояли милиционеры. Они попросили мой паспорт. Сказали, что документы в порядке, но пустить нас не могут. В этот день моя старшая дочь Аня, которая в тот день играла роль Эстер, увидела нас в глазок и открыла дверь. Это позволило мне протолкнуть Симу в квартиру. В это время откуда-то сверху возник товарищ в штатском, встал между мной и дверью закричал на милиционеров: как это они пропустили в квартиру ребенка! Он велел сопроводить меня в отделение. Я шел впереди, они позади. И тут начались пуримские чудеса… Только я вышел на улицу, как к подъезду подрулило такси, из которого собирался выйти мой приятель. Дальше – как в кино. Он открывает дверь машины и показывает мне, чтобы я быстрее садился. А поскольку я был на несколько метров впереди милиционеров, мгновенно вскочил в машину и уехал!

Фотографии для публикации предоставлены замечательным петербургским фотографом Юрием Алейниковым. В 70-е и 80-е годы он снимал подпольные еврейские праздники и свадьбы в Ленинграде. Благодаря бесстрашию Юрия Абрамовича, не боявшегося «засветиться» на запретных мероприятиях отказников, теперь, десятилетия спустя, мы располагаем уникальными кадрами…