Валерий Шубинский побывал в музее-квартире Бродского, поговорил с создателями и увидел те самые арки, которые поэт заполнял книжными полками и чемоданами, чтобы обрести уединение.

Недавно музей-квартира Иосифа Бродского в Доме Мурузи начал работу «в тестовом режиме». Этого ждали давно. Поэт прославил на весь мир те «полторы комнаты», в которых прошла его юность.

Известный фотограф Александр Иванович (Израилевич) Бродский и его жена Мария Моисеевна, урожденная Вольперт въехали в одну из комнат квартиры 28 в 1955 году. Они жили здесь до смерти (он – в 1985, она – в 1983 году). А их сын, поэт Иосиф Бродский, вынужден был уехать из этого дома в США в 1972 году.

Арки Бродского

Мы встретились с Павлом Котляром, главным редактором портала «Brodsky.online» и руководителем группы, работающей над созданием музея.

Наш разговор начался в квартире 36. Она полностью выкуплена музеем. Но ремонт все еще идет. От былой роскоши сохранились камины, но стены были побелены заново. Побелка эта снята, под ней – перекрытия стен. Не сохранился и паркет: его придется класть заново. Анфилада из четырех комнат, и сверх того – маленький зал-амфитеатр. С обеих сторон анфилады – зеркала, и она кажется уходящей в бесконечность. Но под побелкой одной из замыкающих анфиладу стен обнаружилась дверца – совсем как в «Золотом ключике». Огромные барские квартиры часто в советское время делились надвое – квартиру дворян Свечиных не миновала эта участь. Дверца ведет в другую половину свечинской квартиры: в советское время эта квартира получила номер 28.

Вот угловая комната с балконом. Бродский утверждал, что именно с него «изогнувшись гусеницей, Зинка (Гиппиус – В.Ш.) выкрикивала оскорбления революционным матросам». Увы, легенда ошибочна: Мережковские занимали в разное время четыре квартиры в доме Мурузи, но – не эту. А дальше мы попадаем в комнату Бродских. Точнее – полторы комнаты, общей площадью 40 квадратных метров. И тут – слово поэту:

«Моя половина соединялась с их комнатой двумя большими, почти достигавшими потолка арками, которые я постоянно пытался заполнить разнообразными сочетаниями книжных полок и чемоданов, чтобы отделить себя от родителей, обрести некую степень уединения...»

А вот как эти арки выглядели, Бродский не рассказал. Между тем, перед нами – пример той неуместной архитектурной роскоши, которую люди, выросшие в ленинградских коммуналках, привычно не замечают. Египетский стиль!

Фото rg.ru

Не совсем обычный музей

Итак, слово Павлу:

- Фонд создания музея Бродского создан Яковом Аркадьевичем Гординым, Михаилом Исаевичем Мильчиком, Андреем Юрьевичем Арьевым... Работа велась не один год. Удалось найти достаточно щедрых спонсоров – это был «Альфа-банк», а
затем - инвестиционная компания «Fort-group». У жителей квартиры были выкуплены комнаты, им куплены новые квартиры. Но одна жительница квартиры 28 (пожилая женщина, кстати, хорошо помнящая Бродского – она даже помогала ему готовиться к экзамену по математике) отказалась переезжать из привычного места. Тогда ее комната была выделена. Ей сделают отдельный вход, отдадут ей бывшую коммунальную кухню и места общего пользования. В итоге она тоже
получит отдельную квартиру. В итоге она тоже получила отдельную квартиру. А у нас сейчас в распоряжении три комнаты квартиры 28 и пять – соседней. Ремонт мы, надеюсь, закончим к дню рождения Бродского, к маю. Вопрос в том, что делать дальше.

У нас есть комната поэта, которая сама по себе – главный экспонат. Музей Ахматовой и частные коллекционеры готовы передать нам некоторые личные вещи поэта. Но будет еще и выставочная экспозиция. Мы сейчас понимаем одно: она будет все время меняться. Мы можем, например, сделать экспозицию, посвященную семье Бродского, а потом – его отношениям с поэтами-современниками, а потом – ленинградской неофициальной культуре... У нас – частный музей. Это иногда создает проблемы, но дает и большую свободу. Мы ни с кем не должны согласовывать свою экспозицию и план мероприятий.

Собственно, можно употреблять настоящее время. Ведь мы уже работаем. Внимание привлек прошедший у нас вечер по поводу 60-летия журналиста Леонида Парфенова. Экскурсии мы уже начинаем помаленьку проводить. Но. Собственно, и после мая музей не будет открыт с утра до вечера. Будут экскурсии по предварительной записи. Будут вечера, семинары... Многое можно придумать: музей ведь у нас получается небольшой и не совсем обычный.

Всей работой занимается семь человек. Все молодые. Литературоведов в узком смысле, специалистов по поэзии 1960-80-х годов, среди них пока нет. Есть – культурологи, профессиональные музейные работники. Я – историк. Хорошо ли это? Наверное, и да и нет. Иногда мы нуждаемся в консультациях специалистов. Но свежий, незашоренный взгляд многого стоит.

Фото rg.ru

«Лучшие десять метров»

Снова – слово поэту:

«Эти десять квадратных метров принадлежали мне, и то были лучшие десять метров, которые я когда-либо знал. Если пространство обладает собственным разумом и ведает своим распределением, то имеется вероятность, что хотя бы один из тех десяти метров тоже может вспоминать обо мне с нежностью. Тем более теперь, под чужими ногами».

Теперь в комнату входят и будут входить люди, любящие поэта. Услышат ли они голос этих стен, этого пространства? Хочется верить – да.

Валерий Шубинский