Режиссер Юрий Горулев рассказывает о своих «еврейских» фильмах и планах

К Международному Дню памяти жертв холокоста в Синагоге прошел авторский показ документальных фильмов белорусского режиссера Юрия Горулева «Тростенец. Мы должны им память» и «Книга проклятий. Дневник Бениамина Берковича».

Юрий Николаевич Горулев

Первая картина рассказывает о памятном мемориале, открытом в белорусском местечке Малый Тростенец, который стал местом массовой гибели европейских, в основном австрийских евреев.

Эшелон с узниками

Их свозили сюда эшелонами и прямо из вагонов загоняли в машины-душегубки. Трупы выбрасывали в огромное урочище. Там же расстреливали пленных красноармейцев и уличенных в связи с партизанами.

Второй фильм повествует о поисках следов автора найденного дневника, который вел вплоть до своей гибели некто Бениамин Беркович в гетто местечка Новогрудок.

Дневник заканчивается обращением к выжившим евреям, особенно американским, не забывать и не прощать случившегося, его последними словами были: «Огромное проклятие всему человечеству!»

Юрий Николаевич согласился побеседовать с нашим корреспондентом.

- Как возникла идея снять фильм о Тростенце?

- В Минске на месте массового расстрела евреев в яме (так называемая Минская яма) в 2000 году был установлен мемориал - бронзовая скульптурная композиция «Последний путь».

Мемориал в Минске

Через несколько лет президент Беларуси А.Г. Лукашенко, выступая там на митинге в День памяти жертв холокоста, сказал, что это трагедия не только евреев, но и всех белорусов, на чьей земле происходили страшные злодеяния. Он призвал увековечить память о погибших и создать на местах их гибели мемориалы. Так всплыла жуткая история Тростенца, где с 1941 по 1944 годы в урочище Благовщина в общей сложности было уничтожено около 150 тысяч человек, в основном свезенные сюда еврейские семьи из Австрии, Германии, Чехии и Польши. По заданию президента, Министерство культуры Беларуси объявило конкурс по разным направлениям подготовки к строительству мемориала, в том числе на создание фильма о происходившей в Тростенце трагедии.

Мемориал в Тростенце

Мемориал в Тростенце

Этот конкурс выиграла наша съемочная группа и получила заказ на производство фильма продолжительностью 39 минут. Лента создавалась в сжатые сроки, поскольку должна была быть сдана до конца 2015 года. Имея в запасе менее четырех месяцев для съемок и жесткий регламент продолжительности картины, мы не смогли вместить весь накопленный фактический и духовный материал на тему Холокоста. Результатом стал выпуск следующего фильма «Книга проклятий. Дневник Бениамина Берковича».

Дом в Новогрудке

- Охотно ли люди соглашались участвовать в сьемках?

- Не просто соглашались, а активно шли навстречу, щедро делились накопленным материалом, не жалели своего времени для этого. В Тростенецкой средней школе действовал мемориальный клуб, где школьники вместе с учителями несколько лет опрашивали и записывали воспоминания умерших уже на момент нашей съемки местных очевидцев. По этим воспоминаниям была составлена Книга памяти, нам предоставили аудио- и рукописные записи бесед. А создатель венского общества «Инициатива Мальвина» Вальтрауд Бартон, потерявшая в Тростенце часть своей семьи, показала нам установленные по ее личной инициативе возле жилых домов памятные камни с именами увезенных отсюда на смерть.

Вальтрауд Бартон

Неустанно работая с архивами, Вальтрауд собрала уже более 10 тыс фамилий погибших. Это именно ее выражение: «Мы должны им память».

Погибшие родственники Вальтрауд

В числе убитых австрийских евреев оказались и родственники супруги нынешнего президента Австрии Дорис Шмидауэр. Запоминающейся была съемка интервью с берлинским немцем историком Паулем Колем, который, вытирая слезы, рассказывал, как он решил сразу после перестройки приехать в Белоруссию на место злодеяний его соотечественников. Кстати, на строительство мемориала в Тростенце собрали деньги жители всех немецких земель, откуда депортировали евреев на смерть.

- Какие моменты работы над фильмом особенно запомнились?

- Вальтрауд Бартон очень кинематографичный человек, снимать ее было одно удовольствие. Она эмоциональна, импровизирует, моментально подхватывает условия игры. В картине есть момент, когда Вальтрауд показывает нам камни с именами погибших евреев на мостовой. В это время в кадре появляется идущий из школы мальчик-первоклассник арабской внешности. Она тут же поворачивается к нему и начинает с ним разговаривать, спрашивает, понимает ли он, чьи имена высечены. Так у нас появилась эта живая сцена.

Или советник по культуре из посольства Беларуси в Вене, опекавший нас, совсем молодой человек вдруг спросил: «А хотите посмотреть вокзал, откуда уходили в Тростенец эшелоны с евреями? Там почти ничего не изменилось.» И, хотя первоначально этого не было в сценарии, мы сняли, на мой взгляд, одну из сильных сцен именно на этом вокзале.

Большое впечатление на всю съемочную группу произвел Берлинский мемориал, на фоне которого мы записывали, сидя в кафе напротив, монолог того самого берлинского историка.

- Был ли материал, не вошедший в фильм и почему?

- Вальтрауд Бартон, собравшая обширный материал, в том числе воспоминания коренных венцев о тех событиях, рассказала о таком чудовищном штрихе, запомнившемся очевидцам: эшелоны формировались по заранее составленным спискам. Если при погрузке во время переклички оказывалось, что хоть один человек из списка отсутствует, то эшелон задерживали. В это время полицейские бегали по городу, разыскивая пропавшего. Если не удавалось его найти, то хватали первого попавшегося однофамильца и тащили в вагон. Только после полного укомплектования состав трогался.

К сожалению, не вошли в фильм эпизоды с тростенецкими школьниками, увлеченными поисковой работой.

Роща у расстрельного урочища

Пауль Коль, тоже собравший немалый материал о Тростинце, рассказал о гибели большой группы людей, особенно ужасной потому, что избавление было так близко. Когда части Красной Армии уже вошли в село, отступавшие фашисты закидали гранатами подземный бункер, набитый узниками, которых не успели расстрелять. Многотонная крыша рухнула и заживо погребла несчастных.

Не вошел материал о партизанском отряде братьев Бельских. В его составе воевали около полутора тысяч евреев, многие из которых бежали из Минского гетто. В советской истории замалчивался факт, что был негласный приказ командирам партизанских отрядов не брать евреев. Многие, избежавшие вначале смерти в гетто, были повторно отправлены на гибель. И только Бельские целенаправленно принимали их в отряд.

Конечно, главная причина, по которой эти материалы не были вмонтированы в картину - нехватка экранного времени, жестко лимитированного госзаказом. Именно по этой причине сразу возникла идея создания второго фильма.

- Что для Вас тема холокоста? Есть ли еврейские корни в семье?

- Мой папа - известный белорусский писатель Николай Александрович Горулев, участник Великой Отечественной войны, заканчивал институт в Могилеве уже под бомбами.

Мама - Мария Григорьевна Коган, так что я галахический еврей. В Израиле у меня много родственников: тетя, дядя, двоюродные сестры и их семьи.

Наша семья не была религиозной, но всегда относилась с большим уважением к истории и культурному наследию обоих народов. Папа обладал сильным голосом, был солистом хора, в свое время его приглашали учиться в консерваторию. Он прекрасно пел на идише народные песни, и его частенько приглашали выступить на еврейских свадьбах. И хотя из маминых ближайших родственников в Холокосте, к счастью, никто не погиб, эту трагедию наша семья всегда несла в своем сердце.

- Почему Вы решили показать свои фильмы в Петербурге? Что Вас связывает с нашим городом?

- О, это город моей молодости! Я закончил в Минске школу с золотой медалью и грезил кино. Изначально мечтал поступить на операторский факультет ВГИКа. Но, по условиям набора, необходим был трехлетний производственный стаж. Мой мудрый папа посоветовал поступать в ЛИКИ на - звукорежиссерский факультет, убедив меня в близости этих киношных профессий. Со второго курса института я был призван в армию. В то время срок срочной службы был 3 года. Почти все их я отслужил в 30 километрах от Дрездена в ракетных войсках. А в нескольких десятках километров от нас стояли подразделения армии США. В редкие наши увольнительные в город мы, всегда марширующие строем, встречали американских парней, свободно разгуливающих по улицам и, конечно, им завидовали. Об этом я снял фильм «Проигранная история. Возврашение в Бисшофсверду.»

В армии я вступил в партию и, когда вернулся к учебе, активно включился в общественную работу. После окончания института меня пригласили на должность второго секретаря Фрунзенского райкома КПСС. Партийная жизнь не оставляла времени для сантиментов, и все реже напоминала о себе юношеская мечта о кино.

- Как же Вы все-таки стали режиссером?

- Как я говорю, антисемитизм помог мне осуществить мою мечту. Через четыре года работы в райкоме партии меня направили на учебу в Высшую партийную школу, но документы вернулись с отказом. В анкете, конечно, были вопросы о национальности родителей. Меня пригласил первый секретарь райкома и, потупив глаза, признался, что именно национальность матери послужила причиной отказа. Мне предложили на строящемся огромном свиноводческом комбинате должность освобожденного секретаря партийной организации. И тут моя мечта вновь воскресла. Я отказался и уехал в Минск. Там, несмотря на свой возраст за тридцать и предыдущие регалии, поступил на студию «Беларусьфильм» ассистентом оператора, хотя начальник отдела кадров киностудии пытался отговорить меня от этой работы «на побегушках».

Операторский этап творчества

Но мне довольно быстро дали в руки камеру, а через два года я все же поступил во ВГИК на заочное отделение операторского факультета.

В качестве оператора, прикомандированного к студии «Мосфильм», я снимал Олимпиаду-80. Потом был Спитак, война в Таджикистане, где мы снимали с моим близким другом режиссером Аркадием Рудерманом документальный фильм о гражданской войне и межнациональной розни.

Одну ночь проводили на одной из воюющих сторон, а на другую - брали интервью у их врагов. Там случилась страшная авария. Машина, на которой ехала наша съемочная группа, перевернулась и полетела в карьер. Аркадий погиб. Мне пришлось «подхватить знамя», чтоб закончить картину. Так с 1993 года я стал заниматься режиссерской работой.

- А какие впечатления у Вас остались от показа в Синагоге?

- Скажу честно, я обалдел от количества пришедших на встречу, организованную Культурным центром Синагоги и лично Милой Мельниковой. Думал, в зале будут несколько случайно забредших зевак, а увидел полный аншлаг и неподдельный интерес к себе и своему фильму.

А еще меня мистифицировало фотоизображение Стены плача во дворе Синагоги. Перед показом я подошел к окну и увидел раздетых детей, которые стояли там. На улице был приличный мороз, и я недоумевал, неужели они не замерзли, решил, что ходить в таком виде им предписывает вера. Когда я задал этот вопрос организаторам встречи, то они сначала не поняли меня, а потом, смеясь, сказали, что это всего лишь фото.

- И традиционный вопрос: Ваши планы?

- У меня есть мечта: снять фильм о боевых полковниках - минчанах Ефиме Давидовиче, Льве Овсищере и о подполковнике Науме Альшанском. Каждый год в День Победы они приходили к мемориалу памяти евреев, погибших в Холокосте. Мемориал был создан опальным скульптором, и в 70-е годы советская власть начала преследовать этих трех несгибаемых, мужественных людей, не желавших отказываться от важной для них традиции. Но Давидович, Овсищер и Альшанский не сдавались, более того - подали документы на выезд в Израиль... Мне уже немало лет, я хочу успеть снять об этих незаурядных людях кино. Но, к сожалению, моя мечта упирается в вопрос финансирования. Может быть в вашей общине найдутся люди, которые захотели бы проспонсировать съемочный процесс? Тогда мы все вместе смогли бы увековечить их имена. Я уверен, как и всем погибшим в Холокосте, «мы должны им память».

Елена Севенард