27 мая - Всероссийский день библиотек, приуроченный к основанию Публичной библиотеки в Петербурге. В честь этой даты Вера Кнорринг, много лет проработавшая в еврейском фонде библиотеки, рассказывает об американском еврейском художнике, карикатуристе и книжном графике Уильяме Гроппере. Проиллюстрированная им книга составляет одно из сокровищ еврейского фонда Публички. Художник проделал интересный путь - от антирелигиозного агитатора до автора синагогальных витражей.

Представляю себе удивление читателей, которых с ходу ошарашили эдаким вопросом. Скорее всего, они ответят встречным: «А кто это, собственно говоря, такой?»

Если говорить кратко, то – художник. Обладатель достаточно разностороннего дарования, однако снискавший себе славу прежде всего своими желчными карикатурами. Человек, одержимый идеей социальной справедливости и всю жизнь за нее сражавшийся. Ушедший от нас более полувека назад, но все еще не забытый ни на родине, в США, ни в Европе. Вы смущены оттого, что никогда о таком мастере не слыхивали? Не стоит...

Это ведь только я за последнее время обращаюсь к творчеству Уильяма Гроппера вот уже в третий раз. А так-то это все же не самый известный из мастеров искусств ХХ столетия. Да, для меня он оказался значимым, но лишь потому, что в свое время блестяще проявил себя как книжный график. Ибо даже вынужденно покинув любимое место работы – еврейский фонд Российской национальной библиотеки, – я отнюдь не разлюбила книгу на идише. И мне приятно рассказывать о ней, приоткрывая малоизвестные страницы еврейской культуры для ее знатоков и ценителей.

Вот я и взялась подготовить сообщение о творческом пути Гроппера, коль скоро на этом пути возникли поистине дивные образцы книжной иллюстрации. Доклад повлек за собой написание статьи, которую я как-то раз дала почитать знакомой, весьма искушенной в изобразительном искусстве. И неожиданно услышала от нее: «Картинки красивые. А вот сам персонаж симпатии не вызывает. При его-то убеждениях – чем талантливее, тем хуже».
Тут уже была ошарашена я. И не только потому, что книжная графика Гроппера, проникнутая тонкой иронией и лиризмом, нравится всем, кто ее видал, в том числе и вышеупомянутой знакомой. Мне было сложно понять, как сильный духом, весьма неглупый и чрезвычайно талантливый человек, переживший сложную внутреннюю эволюцию, чьей конечной точкой было возвращение к еврейству, к истокам культуры, к традиции, – вдруг мог показаться несимпатичным. Однако потом все же засомневалась. И решила вынести этот вопрос на суд читателей портала. Друзья, решение за вами!

Знакомство с Гроппером

Уильям Виктор Гроппер родился в 1897 г. в Нью-Йорке. К этому времени его родители только-только перебрались в Америку с Юго-Западных окраин Российской империи – Румынии и Украины. Они вовсю пытались адаптироваться к новым условиям жизни, и даже свои еврейские имена сменили на Гарри и Дженни. Однако новоиспеченный Гарри Гроппер еще отлично помнил, что получил университетское образование в Европе, и пытался как-нибудь пристроиться, используя свое знание восьми языков. Тщетно. Большая и дружная семья Гропперов в полном составе (включая детей), чтобы прокормиться, была вынуждена трудиться в потогонных мастерских – конкретно, в швейных. В 1911 г. это привело к трагедии – при пожаре на одной из таких фабрик погибла любимая тетя будущего художника. Ему тогда уже исполнилось 14, и он взрослел, накапливая в душе ненависть к такому вот мироустройству. Отсюда и крайне «левые» взгляды Билла Гроппера, и его мечта о социальном равенстве...
Рисовать мальчику нравилось с детства. И хотя получить специальное образование оказалось непросто, к 20 годам Билл Гроппер уже окончил Нью-Йоркскую школу изящных и прикладных искусств и устроился карикатуристом в популярную и влиятельную газету «Нью-Йорк трибюн». Впрочем, начинающий график тут же завязал связи чуть ли не со всеми «левыми» органами города, включая прессу на идише. У него даже появились друзья среди еврейских писателей, однако юноша, как и полагается коммунистам, считал еврейство чем-то архаичным, отмирающим. Более того, когда судьба занесла его в Советский Союз – а Гроппер проработал более двух лет в редакции газеты «Правда»! – он, ничтоже сумняшеся, малевал антирелигиозные агитки. К сожалению, не щадя и религии предков. Разумеется, сегодня эти его рисунки смотрятся диковато. Но что делать, если такой была сама эпоха?

Кстати сказать, коммунистическая пропаганда все же не настолько подействовала на Гроппера, чтобы он разучился объективно воспринимать реальный мир. И когда его вместе с Теодором Драйзером и Синклером Льюисом пригласили совершить турне по Советскому Союзу по случаю десятилетия Октября, Гроппер доказал это делом. Путевые зарисовки, сделанные им, оказались настолько беспристрастными, что об их издании в СССР и речи быть не могло. Книгу выпустили в Париже. И в самом деле: разве можно было советским людям любоваться базаром, раскинувшимся у стен тюрьмы?

Или глядеть на фанатичного оратора, до странности напоминающего не то фашистских лидеров на трибуне, не то американских политиканов – героев позднейших рисунков самого Гроппера?

Хотя русских мужичков художник изобразил с явной симпатией.

В середине 1930-х Гроппер окончательно вернулся в США. До этого у него было много приключений, подчас весьма рискованных. К примеру, ему довелось повоевать в Испании в составе интербригад. Из этой страны художник вынес преклонение перед испанским искусством вообще, и в особенности – перед Франсиско Гойей, а также массу впечатлений, стимулировавших его собственное творчество. Но ни живопись, ни графика Гроппера и вполовину не были столь популярны, как его политические карикатуры, исполненные мрачного сарказма. Был бы он публицистом, о нем бы сказали, что у него «злой язык».

Еврейский мотив

Читатели вправе напомнить мне, что анонсирован некий «возврат к истокам», про который до сих пор не было сказано ни слова. Но как и всякое мощное глубинное движение – мысли ли, души ли крупного мастера, – возвращение это произошло постепенно.
Еврейская тема впервые вошла в жизнь Гроппера во время Второй Мировой войны. Тогда художник был настолько активен, что за хлесткие шаржи Гитлер во всеуслышанье объявил его своим личным врагом. Надо полагать, Гропперу это только польстило. Но для выражения скорби по жертвам фашизма язык карикатуры оказался неподходящим. И Гроппер создал потрясающие живописные полотна.

В послевоенные же годы, начиная с 1948 г., когда художник посетил один из бывших концлагерей, он дал себе торжественный обет ежегодно создавать по одной картине на темы Холокоста.
А потом разразился скандал – судилище над Гроппером по подозрению в связях с советскими коммунистами. Порой поражает, насколько схожими были события и умонастроения послевоенного десятилетия по разные стороны океана: в Советском Союзе усиливались репрессии, был убит Михоэлс, расстреляны члены ЕАК... А в Соединенных Штатах во всей красе разгулялась «охота на ведьм», навечно связанная с именем сенатора Дж. Маккарти. В 1953 г. Гроппера вызвали на суд по анекдотическому поводу – ну можно ли было всерьез утверждать, что грандиозная карта «Фольклор Америки», нарисованная с любовью и тщанием и имевшая целью показать все богатство американской культуры, – так вот: эту карту, мол, Гроппер создал... по заказу советских картографов.

Верх абсурда! Однако в итоге Гроппер попал-таки в «черный список» (за компанию с Рокуэллом Кентом). Что это значило? Запрет на профессию. Запрет занимать любые государственные должности (даже сторожа на стройке). Голодную смерть.
Но не тот был человек Гроппер, чтобы смириться с запретом на творчество. Одной из вершин его творчества в целом стал графический цикл «Каприччос», созданный как раз об эту пору и названный в честь обожаемого Гойи. Страшные рисунки Гроппера – предельно злая сатира на американские нравы эпохи маккартизма.
Как бы то ни было, а стабильного заработка Уильям Гроппер – немолодой, в общем-то, человек, – все-таки лишился. И вот тут как раз и произошла удивительная история, которая подтолкнула его к глубокой переоценке ценностей. Дело в том, что Гропперу неожиданно предложили... изготовить витражи для новой синагоги в городе Хар-Сион (это в окрестностях Чикаго). Художник попал в затруднительное положение: с одной стороны, на кону был щедрый гонорар. С другой – с витражами Гропперу доселе дела не иметь не приходилось, и никогда прежде он не хаживал в синагоги, с юности считая еврейскую традицию чем-то вроде атавизма.
Однако приступив к работе, этот «апикойрес» неожиданно ощутил вкус к древним легендам, интерес к истории своего народа, а вскоре пришла и гордость за принадлежность к нему! Витражи были давно готовы и даже получили заслуженное признание, а пожилой мастер продолжал размышлять над темой, основательно «зацепившей» его.
И тогда у него родился удивительно светлый и лиричный графический цикл «Штетл».

 Но еще раньше Гроппер проиллюстрировал сборник новелл своего друга и коллеги по работе в нью-йоркской прессе Довида Сельцера «Картины и образы Сорок». Давайте посмотрим, что это за книга.

Биография ее автора не изобилует крутыми поворотами. Он родился в уездном городе Сороки, что в Бессарабской губернии. В 16 лет вместе с родителями эмигрировал в Америку. Работал в типографиях, окончил Рабочий еврейский университет, подвизался на ниве культурно-просветительной работы. Много сил отдавал журналистской и редакторской деятельности; в редакции одной из газет на идише познакомился и подружился с Гроппером. Вот, пожалуй, и все, если не считать литературы. Она-то и была главным делом жизни Сельцера. А стержнем его прозы и стихов (многие из которых сегодня положены на музыку) была ностальгия. Писатель до конца жизни тосковал о покинутой родине, то и дело обращаясь к своим родным Сорокам. Далекому, нелегкому и все же золотому детству, проведенному в этом городке, и была посвящена книга, которую проиллюстрировал Гроппер.

«Киндер-йорн, зисе киндер-йорн...»

Уверена, что многие знают и любят эту песню. «Детские годы, сладкие детские годы...» Петь (или хотя бы слушать) ее тем приятнее, что каждый из нас так или иначе ощущает чувства, выраженные в ней. Поэтому то, что текст песенки ну очень уж прост, не имеет никакого значения.
Ровно то же самое можно сказать и о новеллах Сельцера. Они столь же просты и незатейливы. Но вот такой была жизнь евреев в Сороках, и все тут!Главный герой книги – ребенок, и мы видим происходящее его глазами: знакомимся с почтенными членами еврейской общины, встречаем их в минуту затруднительного положения, когда к ним является непрошенный гость-полицейский, завороженно наблюдаем за работой местного художника и даже заглядываем в городскую баню. А еще – слушаем клезмеров, пританцовываем под хасидский танец, который увлек даже местного «гвира» (оооочень важную шишку!), задумываемся о чем-то важном над талмудическим трактатом... Самые сокровенные, дорогие для Сельцера воспоминания обретают свою вторую жизнь в рисунках Гроппера.

Конечно, в творческой биографии этого мастера были и совершенно иные по стилю книжные иллюстрации. Но я выбрала самые трогательные из гропперовских графических работ. Мне все-таки очень хочется, чтобы читатели этой публикации ответили на вопрос, вынесенный в ее заголовок, утвердительно.