Все проекты
Общину поддержали 30129 раз

Ленинградские байки Михаила Цойрефа. Моя жизнь среди турбин

Гулял с Алкой по Иерусалимскому музею и набрел на милый речной пейзаж Писарро. Прямо екнуло – до чего похоже на ленинградскую Первую ГЭС, такой летний вид, если смотреть с другой стороны Обводного. Это точно мне знак, что надо написать о ней, об ушедшей этой эпохе. Это ведь не просто какой-то там завод, это, знаете ли, кусок истории.

Ну, во-первых, она, действительно первая в Петербурге электростанция, и строить ее начали аж в 1886 году. И верите ли, когда я пришел туда по распределению в марте 1976-го, часть оборудования, хотя и не работала (а кое-что еще и работало!), но стояла еще на своих местах – насосы фирмы «Братья Зульцер» на литых львиных лапах, дымогарные котлы «Бабкок-Вилькокс», турбины «Westinghouse» и «Лаваль», старинные электрические щиты... И персонал. Люди. Стареющие, предпенсионные, трудившиеся там еще в пятилетки и в блокаду. Это была, к слову сказать, единственная электростанция, проработавшая всю блокаду. И сколько темных, уходящих в прошлое историй, хранили еще эти люди и стены.

Дежурный инженер Королев

Взять хоть человека, на место которого меня приняли – он как раз выходил на пенсию, и я у него стажировался. Дежурный инженер Королев. В поздние 30-е этот молодой рабфаковец и комсомольский вожак выявил и разоблачил здесь гнездо троцкистов и саботажников. Почти всех старых инженеров. Стал бескомпромиссным парторгом. А посмотришь – жизнерадостный, пузатый дачник, только и говоривший, что про «смороду» и рассаду. О нем мне шепотом рассказывала старшая щитовая, мужа которой он исключал из партии в 39-ом, – тот так и сгинул где-то в лагерях.

Безответная Лилетка

Или пожилая женщина-электромонтер со смешной фамилией Лилетка. Ее начальница, милейшая Зоя Егоровна, рассказывала, как однажды в 1942-м ее за панелями центрального щита управления (ЦЩУ) до синяков избил дежурный инженер, с которым она пребывала в романтической связи. Бедняжка плакала у нее на груди: «Он же обещал мне подарить все звезды с неба, а я всего только отъела от его пайка...». Он давно уже помер, а она, безответная, все еще бегает по станции со стремянкой и пробником.

Пожилые и молодые

Они все состарились на этой работе, и за ними тянулись из прошлого хвосты, за которые они иногда дергали друг друга. По возрасту я годился им в младшие сыновья, мне едва исполнилось 24 года, я был дежурным инженером – их начальником, и эти «пожилые» женщины меня любили и опекали.

Дело еще и в том, что когда-то в этой моей должности и на этом самом месте в 1954-ом начинал после демобилизации мой отец, и они его помнили таким же молодым. Я был для них приветом из их ушедшей молодости. Совсем старая директорская секретарша, из бывших, я еще успел застать ее, говорила, что он единственный, кто умел целовать руку – никогда не наклоняясь, а поднимая ее к губам. Вот же, поди знай, какие мелочи могут запасть в женское сердце. И вообще, там почему-то (исторически что ли) почти весь дежурный персонал электроцеха и насосных были немолодые уже женщины. А, может, просто всех мужиков поубивало в войну.

Хотя были и относительно молодые. Одну, Веру, щитовую лет сорока, незамужнюю и потому неуважаемую, тетки гнобили как могли. Любимая тема разговоров, от которой у Веры начинался нервный тик, обычно открывалась словами: «А я своему наготовила борща /котлет / пельменей.... А МОЙ-то вчера / сегодня / третьего дня чего учудил...». Ну, и про детей, конечно. Впрочем, Вера сама тоже была чокнутая. В первый же мой рабочий год мне досталась новогодняя ночная смена 1977-го. На ЦЩУ тетки наготовили картошки с селедкой, холодца – праздновали. А под утро, перед самой пересменкой, Вера заглянула ко мне в кабинет и заговорщически подмигивая сказала: «Михалгаврилыч, а пошли ко мне после работы – спразднуем как следует, у меня и бутылочка есть...» Это мне-то!

«Алкоголики и импотенты»

А еще была у меня в смене электромонтер Лида. Некрасивая лимитчица с дряблым в оспинах лицом. В ночную смену, обычно часа в два, стучала, потом просовывала голову в дверь и кокетливо спрашивала, можно ли пойти в душ помыться. Я, конечно, разрешал. Потом снова заглядывала: «Ну так я пошла, ладно?» Возвращалась часа через полтора обиженная и надутая – к этому времени тетки звали меня пить чай на центральный щит. Молча глядела в сторону, а потом всегда говорила одно и то же: «В Ленинграде одни алкоголики и импотенты».

Деревянные пуговицы Канторовича

А еще там были заброшенные помещения и пыльные кладовки, забитые старой мебелью с остатками бронзовых накладок времен «Акционерного Общества электрического освещения Петербурга». Когда после добрейшей Зои Егоровны ко мне в смену главным электриком пришел Коля Канторович, он наладил производство деревянных пуговиц из выгнутых спинок ломаных (но самых настоящих) венских стульев красного дерева. Помните, в конце 70-х моду на деревянные пуговицы к женским зимним пальто? Так он намастрячился делать их прямо на центральном щите управления. Пилил тонкой фрезой, шлифовал, сверлил дырочки, потом выжигал детским приборчиком орнамент и, наконец, крыл лаком. Мне бы присоединиться, в дело войти – я же его начальник все-таки, а мне, видите ли, не с руки, я Мандельштама читал в подлиннике.

Впрочем, у меня были свои приоритеты: я рыскал по станции и, где мог, свинчивал старинные бронзовые предметы. Например, литые массивные бронзовые шильдики со старых неработающих моторов всяких там Metropolitan Vickers – мы делали из них пряжки для ремней в джинсы. Получалось круто.

Рабочая смена в ночнушке

И была у меня в смене электромонтер Павлова Зинаида. Правильная такая, наша, рабочая косточка. Собранная, ответственная, с достоинством и от работы не бегала. Помню ее в ватнике и стеганых ватных штанах со стремянкой и ящиком для инструментов. Начальство не любила, но уважала, потому что всякое начальство от Бога. (Значит я тоже, хоть и еврей). За чаем, если не издевалась над Верой, то любила поговорить, о том, что теперь не так как раньше. Дисциплины нет, порядка, люди совесть потеряли. А вот раньше...

И часто с гордостью рассказывала, как в конце сороковых однажды проспала – будильник подвел – проснулась, вскочила с кровати и в чем была помчалась на работу. Бегом, через Литейный мост – она тогда на Металлическом работала. Успела включить станок по звонку, а тут и мастер подошел. Строгий был, суровый, рявкнул грозно: «Павлова, почему без рукавиц?» А сам-то так по-доброму смотрит, по-отечески и в усы улыбается. Так до обеда в одной ночнушке у станка и простояла. Вот как к работе-то относились, не то что эти. Хозяина на них нет.

«Блоком командую я и Сталин»

Чуть не забыл старшего машиниста Личаргина. Зимой всегда без шарфа – красная шея торчит из похожего на шинель пальто, и погасшая беломорина в углу рта. Такой седой Павел Корчагин. Он съедал за раз несколько головок лука с черным хлебом. Всегда. А зимой еще и чеснок. И пил молоко. Ему было положено по «горячей сетке». Чесноком от него воняло так, что лаборантка Лера как-то сказала: «Личаргин, когда ты умрешь, на твоей могиле вырастет чеснок». Помню его спор с замначальника цеха – я как раз зашел на Щит управления, когда он, играя желваками, говорил интеллигентнейшему А. Я. Пассову: «Блоком командую я и Сталин»!

«Эту синагогу я разгоню к чертовой матери»

Я проработал там до 81-го года, и, наверное, работал бы и дальше – как-то было там уютно, как в старой семье, где ты младший. Но пришли перемены.

Новый директор Селезнев. Вечный студент-заочник третьего курса СЗПИ – тупой, сильно пьющий хам и зоологический антисемит. Жена его состояла секретаршей при втором секретаре ленинградского обкома – об их связи знали и шептались все, да он этого и не скрывал. И вот он, придя к нам на станцию в первый же день по пьяни шутливо заявил, что он «эту синагогу разгонит к чертовой матери».

И то правда – все начальники цехов и лабораторий, старой закалки опытные инженеры были евреи. Всякие там Шойхеты, Нахшоны, Пассовы и Баргманы. И даже один молодой Цойреф. И что вы думаете? Меньше чем через год я остался практически один.

И вот, как-то в день зарплаты, я получаю расчетный листок без премии. То есть, вообще без. Чтобы сняли 100%, нужно было совершить что-то ужасное – аварию с жертвами, систематические прогулы и т. п. Звоню в бухгалтерию – говорят, личный приказ директора. Иду к нему.

– Леонид Васильевич, объясните причину.

– А премия, Михаил Гавриилович, это поощрение за хорошую работу. Ее заслужить надо. А вас никто не наказывал, мы вас просто не поощрили.

Знал бы он, какую услугу он мне оказал... Я дернулся искать работу в Ленэнерго, где как раз набирали персонал с опытом на самую новую и мощную ТЭЦ в Ленинграде. «Южную», в Купчино. Нужно было запустить ее с нуля, а потом доводить – очень трудная работа. Зато какой опыт...

Думаю, своей карьерой в Израиле я отчасти обязан именно этому мерзавцу.

 


Вконтакте

КОНТАКТЫ РЕДАКЦИИ

190121, Россия, Санкт-Петербург,
Лермонтовский проспект, 2

+7 (812) 713-8186

[email protected]

Рейтинг@Mail.ru
Яндекс.Метрика
Вход
Уже поддержали общину