Летом 1987-го, после бесконечной гнилой ленинградской зимы, отдыхали мы с Алкой в Новом Афоне. Глицинии вовсю цвели, и кофе был отличный. Снимали пристройку в большом абхазском доме. И с хозяином повезло – веселый абрек, по вечерам – вечные застолья и чача. Никогда прежде не пробовал – удивительная, вкусная, окрыляющая. Он сам готовил и очень ею гордился. Вечером накануне нашего отъезда принес мне бутылку, раз уж я так хвалил. Алка брать не разрешала – заловят же в аэропорту, спиртное провозить нельзя в свете последних горбачевских постановлений по борьбе с пьянством. Но я перелил чачу в бутылку из-под лимонада «Буратино» и очень ловко закрыл лимонадной пробкой – от родной не отличишь.

В аэропорту Адлера обычная рутина. Девушка в форме Аэрофлота мельком глянула в сумку – и тут же достала бутылку. Не открывая, кивком головы подозвала молчаливо прохаживавшегося мента и равнодушно отвернулась. Подошел еще один мент и меня отвели в сторонку для написания протокола об изъятии и собственно изъятия. И наложения штрафа 50 рэ, что по тем временам составляло половину Алкиной зарплаты младшего научного сотрудника. Бутылку, сказали, разобьют. Второй мент повертел бутылку, понюхал, потом из-за моей спины, сквозь зубы процедил первому: «Пробку-то закрой».

Черт с ним, в конце концов, хотя чачу было жалко. Алка стояла в стороне, всем своим видом говоря: «А я тебя предупреждала!». Хорошо хоть сказали, что штрафом все и закончится – время было дурацкое, самый разгар борьбы партии с алкогольным безобразием.

Там еще в протоколе нужно было указать место работы. Я замялся. Ну, обещали, что не сообщат, но кто их знает. С другой стороны, врать опасно – у них мой паспорт (в который они и так криво смотрели, с ухмылкой выговаривая мою еврейскую фамилию). И я написал: «Ленинградское энергетическое предприятие №22», вместо «ТЭЦ 22 ЛЕНЭНЕРГО», что верно по сути. Так, на всякий пожарный.

Нас отпустили, Алка понудила немного, и мы об этом забыли.

Потом была осень. Я и думать забыл про тот случай. А в начале зимы пришла повестка к участковому, в опорный пункт милиции на Московском. Прихожу. Участковый – молодой лейтенант, знаете, бывают такие хорошие русские лица – достает письмо. Из Адлера. Тебя, говорит, уже три месяца разыскивают, запросы на работу шлют. Вот, пишут, «самогоноварение с целью продажи и личного обогащения». Никак не могут тебя по месту работы найти. Во как...

Объясняю ему, как все было, и он верит.

– Вот гады, – говорит, – все им мало. Но, понимаешь, с этим надо что-то делать, они судить тебя требуют. – Лейтенант, ты же понимаешь, что по нашим временам меня с работы попрут, я же людьми руковожу.

– Да, хреново... А мы им напишем, что с работы тебя уволили!

– Как это? Да за что?

– А по статье. За пьянство и прогулы. А судить мы тебя будем товарищеским судом при ЖЭКе и на поруки возьмем. Я все оформлю.

Хороший парень попался. Так и сделал. Я ему потом коньяк принес. Арарат марочный. Брать не хотел. Но потом все же взял.

P.S. А ведь если б выгнали меня с работы тогда, я бы вместо ремонта квартиры просто свалил из страны на два года раньше. Так что даже не знаю.