4 ноября исполнилось «шлошим» – 30 дней со смерти петербургского писателя Лазаря Борисовича Ратнера.

Лазарь Борисович Ратнер был веселым человеком. Помню, как в 2002 – 2003 годах он почти вбегал в мой кабинетик в «Хэсэд Авраам» – в те дни «Хэсэд» располагался еще на Большом Сампсониевском. Тогда я редактировала газету «Идуд Хасадим», и Ратнера я сделала в ней ведущим автором.

Лазарь Борисович и двигался, и говорил быстро. Он был смешлив и улыбчив. При встрече всегда тараторил:

– Машечка, привет, я тут новую штучку написал. Давай мы с тобой ее быстренько наберем.

Лазарь Борисович не пользовался компьютером и писал тексты от руки – аккуратным почерком, на листах формата А4. Раз в месяц – когда Ратнер приносил очередной материал в газету, я превращалась в его секретаря-машинистку. И совсем не чувствовала себя униженной: мол, редактор, а занимается набором. Дело в том, что мне было интересно читать, набирая, тексты, которые создавал Лазарь Борисович.

А перо у него было легкое: казалось, Ратнер пишет, как дышит. Но он клялся мне, что переделывает текст много раз. Прямо, как Пушкин, думала я.

Мы общались в течение года примерно раз в месяц – когда он приносил мне свои очерки. Потом я уволилась из «Хэсэда», но мы не теряли друг друга из вида. Лазарь Борисович в это время начал издавать свои книги. И я поняла, что его дарование более масштабное, чем газетное. И да – практически с самого начала общения я осознала: далеко не каждому из тех, кого я знаю, выпало в жизни столько боли и лишений.

В блокаду у Лазаря Борисовича умерли от голода мама и двухлетний брат: у семьи украли карточки. Об этом Ратнер написал повесть «Вы живы в памяти моей», которую опубликовали в 2002 году в журнале «Нева». Без боли невозможно читать о том, как после смерти матери чужие люди уносили младшего брата Гришеньку: «До последнего мига он смотрел на меня печальными глазами. Больше я его не видел. Где, среди каких чужих людей остановилось его маленькое сердце, я не знаю».

В детском доме, куда Лазарь попал после кончины мамы, он столкнулся с антисемитизмом таких же сирот, как он сам. В военные годы Лазарь Борисович принял, наверное, одно из самых важных решений в своей жизни: собрать как можно больше материала о евреях. Антисемитизм однокашников наполнил его любовью и жалостью к своему народу. Знание о Холокосте и послевоенных антисемитских процессах только усилили эти чувства.

И Ратнер начал собирать информацию о соплеменниках. Ее было мало. Эра Интернета еще не наступила. Но терпение и труд все перетрут: постепенно у Лазаря Борисовича собралась целая энциклопедия из книг, газетных вырезок, сведений, добытых по случаю.

После войны жизнь шла своим чередом. Лазарю повезло: его забрал из детдома уцелевший на войне отец. Жизнь с мачехой и отцом-рабочим не была особенно счастливой. Скрашивали ее страсть к литературе и неизменный интерес к еврейской теме. В последнем классе Ратнер привел в ужас учительницу русского и литературы, сказав, что собирается поступать в Ленинградский институт водного транспорта. Педагог не понимала, как такой талант можно зарыть в землю: Лазарь писал замечательные сочинения. Но Ратнер прекрасно осознавал, что на филологическом факультете евреев не ждут.

Лазарь Ратнер в молодости

Он закончил вуз. Удачно женился. Родилась дочь Женя. Работал на «Балтийском заводе». Я как-то спросила у Лазаря Борисовича:

– Каким вы были инженером?

Он в ответ рассмеялся:

– Ужасным, Машечка, ужасным. Я целый день делал то, с чем мои коллеги справлялись за час. Работа была для меня мучением.

Свой выход на пенсию Ратнер характеризовал простой фразой:

– На пенсии я жить начал!

И хохотал, как всегда.

После шестидесяти Лазарь Борисович удовлетворил свою страсть к писательству и интерес к еврейству. Он говорил мне:

– Мне еврейской темы до конца моих дней хватит.

Он издал книги «Отчизны дети нелюбимые», «О евреях с любовью», «Презирая праведников», «Прощай, Россия!», «Возмездие, Г-споди, возмездие». Все они – о наших соотечественниках: композиторах и физиках, военачальниках и спортсменах, героях и праведниках, мучениках и счастливцах.

Лазарь Борисович сумел как никто другой рассказать о том, что наши соплеменники сделали для страны.

После того, как я заканчивала набирать текст, Лазарь Борисович весело прощался со мной:

– Ну все, Машечка, я пошел. У метро мороженого себе куплю.

И блаженно улыбался, предвкушая сладкое незамысловатое лакомство – он, как никто, умел радоваться мелочам. Этому его научила жизнь, в которой он страдал от антисемитизма, терял близких и занимался нелюбимым делом.

На одной из книг, подаренных мне Лазарем Борисовичем, надпись, сделанная его рукой: «Умнице, красавице, соплеменнице». Мне очень приятно, что он считал меня умницей и красавицей. Что именно ОН меня такой считал.

Мария Конюкова