В 1996 году Ирина Михайловна Клевицкая и ее сын Михаил стали «инопланетянами»: они потеряли квартиру в Петербурге и вмиг лишились всех льгот, положенных петербуржцам. Михаил серьезно заболел, Ирина Михайловна лишилась работы. В отчаянии она обратилась в Благотворительный центр Синагоги. Благодаря помощи еврейской общины она нашла в себе силы не просто жить дальше, но и бороться за будущее. Ирине Михайловне в декабре исполнится 79 лет, и она мечтает только об одном — поставить сына на ноги и подготовить его к самостоятельной жизни.

Мы попросили Ирину Михайловну рассказать о своей судьбе.

«Надо же! Ты никогда не плакала!»

Я родилась в эвакуации — в Омске 2 декабря 1941 года. Когда началась война, моя мама с двумя детьми и уже беременная мной отдыхала в Климове, у бабушки. Оттуда нас кружными путями эвакуировали. Из омской жизни я ничего не помню. Мама мне рассказывала, что я была на редкость спокойная и закаленная. Вплоть до того, что она меня на балконе оставляла ночевать — и ничего. И что я никогда не плакала. Она потом удивлялась: «Надо же! Ты никогда не плакала! Как так может быть?». Ну вот не знаю, вот не плакала и не плакала. Мы вернулись в 1945 году. Я приехала в Ленинград в товарном поезде. Собственно, тут всю жизнь и прожила.

Отца похоронили на Еврейском кладбище

Семья у нас была больше советская, чем еврейская. Хотя еврейский Новый год мама всегда отмечала: обязательно, чтобы мед был, галушечки, что-нибудь такое. Когда отец погиб в 1952 году — был взрыв на заводе, его убило крышкой котла — его похоронили на Еврейском кладбище, я туда периодически езжу. На кладбище везли из Синагоги, значит какую-то связь с общиной семья поддерживала. Мама ходила в Синагогу, но меня сюда не водила.

Не женское дело

После школы я по глупости поступила в Корабелку. Тогда модно было техническое образование. Меня больше интересовали гуманитарные предметы, но все вокруг пугали: «Заработка не будет, там ничего не платят, не на что жить будет». Хорошо, говорю, раз не на что будет жить — я не пойду. Пошла в Корабелку, а оказалось, что не женское это дело — корабли строить. До пятого курса доучилась, а потом что-то у меня не пошло. Стала работать.

Работала в конструкторском бюро в Институте полупроводников. Мне страшно не нравилось: все эти законы, надо было чертить, конструировать что-то. И очень мало платили, нищенские там деньги шли, абсолютно нищенские. Я поняла, что ошиблась со специальностью, думала куда-то пойти переучиться, но не получилось. А потом институт перевели в Шувалово. Я не захотела там оставаться — далеко, мало платили, неинтересно.

Ирина Михайловна в молодости

«На него нужен отдельный воспитатель»

После этого разные работы были. Но когда у меня сын родился, тяжело стало работать. Я его пыталась в ясли отдать, сказали «нельзя», там для аллергика никто отдельно готовить не будет: «Поест что-нибудь — и сразу уйдете на больничный». В детском садике заведующая сказала: «На него нужен отдельный воспитатель». Потому что он заводила был, все его интересовало, всюду он лез. «Мы не можем уделять ему столько времени, так что сидите дома». А как сидеть дома? Брала с собой на работы.

Всюду с собой таскала, работала, мы в разъездах были постоянно. У него было индивидуальное обучение. Потом, когда мы окончательно в Петербург вернулись, я пошла в школу, договорилась, чтобы у него приняли экзамены. Он сдал сразу за восемь классов, хотя до этого в школе он не учился! Очень талантливый мальчик. У нас был хороший знакомый — физик, если что-то Мише было непонятно, он ему звонил и они часами могли говорить.

Как мы потеряли квартиру

Миша поступил в физико-техническую школу, ездить из Красногвардейского района было тяжело, приходилось рано вставать, и я решила разменять квартиру, найти что-то поближе к школе, чтобы Миша не тратил так много времени на дорогу. Стали искать. Мне сказали, что это только через куплю-продажу можно, ну а я в этом деле ничего не понимала. Нас обманули. Мы потеряли квартиру. После этого Миша стал сильно болеть и все пошло сикось-накось.

Он попал в больницу здесь, рядом с Синагогой. Я к нему ходила три раза в неделю — сколько пускали, столько и ходила. Разъезжать по работе уже не смогла, пришлось менять деятельность. Заработок практически исчез. Из-за того, что я потеряла городскую прописку, все льготы питерские у меня исчезли, я ни на что не имела права, а надо было аренду за квартиру платить, его как-то содержать. У меня осталась чистая пенсия, на нее уже было не прожить. Когда я работала, я могла сама оплачивать аренду, я справлялась. Худо-бедно, но справлялась. Даже иногда понемножку что-то откладывала. А когда работу потеряла и не смогла уже устроиться, я поняла, что время изменилось, что я уже не могу, значит нужна была какая-то помощь, чтобы остаться на плаву.

«Да, я могу!». Как мне помогли с пропиской и дали силы жить

Я решила зайти в Синагогу спросить, могут ли мне как-то помочь, такая ситуация у меня тяжелая. Пришла в Благотворительный центр и попала к Раисе Вениаминовне Скобленок. Она первая мне помогла. Сейчас я получаю постоянную помощь от програмы «Рахамим» — комнату мне снимают, покупают лекарства, помогают и продуктами, и купонами. Сейчас нашли вариант прописаться в городе — и многое сдвинулось! Благодаря прописке у нас есть возможность встать на учет и получать городские льготы. Я очень благодарна за это, потому что это дало мне силы встрепенуться и сказать: «Да я могу!».

Я поняла, что я могу то и это, и это — и мы начали потихоньку все делать. И вот что я поняла. Главное в трудной ситуации — не отчаиваться и не опускать руки. И искать пути — не получился один вариант, ищи другой. Тут стена — значит надо искать обход. Потому что часто бывает, что человек стоит у стены и пытается лбом ее проломить, а в двух шагах, рядом, есть дорожка, по которой эту стену можно обойти.

Община мне очень помогает, очень поддерживает — и я знаю, что в случае чего мне плечо подставят. И материальная поддержка тоже очень важна, потому что у меня мизерная пенсия, а работать сейчас я уже не могу. Вернее, я смогла бы работать, но меня не берут (смеется). Вот я поговорю с ними — они говорят «согласны». А когда берут мой паспорт — сразу «до свиданья!» (смеется). Много мне лет, не хотят со мной связываться. Поэтому сидим на голой пенсии моей.

Но я стараюсь помогать членам общины, когда могу: приношу какие-то вещи сюда, новые, в хорошем состоянии, вдруг кому-то пригодится. Дело даже не в том, что это дает какое-то удовлетворение, это просто посыл сердца, души, внутренний какой-то посыл. Я и раньше, если могла кому-то помочь, обязательно помогала. У меня есть хороший пример — мой отец. Он был очень широкой души человек: купил маминой сестре корову, помогал ей сеном, дровами. Своей сестре, у которой муж на войне погиб, деньги постоянно отправлял.

И Миша мой такой же. Вот помог соседке собрать компьютер: у нее был старый, запыленный. Миша посмотрел, где что можно купить, чтобы не очень дорого. Бегал вместе с ней в магазины, заказывал ей все, потом собирал. Помог без денег, ничего не брал. Она говорит: «Я вызывала компьютерщика, просила собрать, он взял три тысячи, повозился и ничего не сделал, и ушел». А Миша ей все собрал, научил. Он у меня очень талантливый. Я его пытаюсь убедить, чтобы он пошел на компьютерные курсы. Но там же платить надо, там не бесплатно. Если бы у него была такая специальность, это, конечно, было бы прекрасно.

Михаил, сын Ирины Михайловны

Я не ленинградка — я инопланетянка!

А с квартирой пока непонятно — много лет идет суд. Мы ждем и надеемся вместо препятствий — на помощь от Комитета по социальной политике, ведь именно они призваны защищать людей, попавших в такую ситуацию. Адвокаты не надеются, что они в этом суде что-то выиграют. Они надеются на Верховный суд. Для них это очень важно, потому что они хотят отменить один закон, по которому если последняя прописка была областная, то предыдущие прописки не считаются. Я уже не ленинградка, я — инопланетянка. Мне и сыну, рожденному в Ленинграде — у него медаль «Рожденный в Ленинграде» есть — ничего не положено, это очень странно, нелогично, обидно.

Моя мечта

И, конечно, когда нам удалось решить вопрос с питерской пропиской, я сразу воспряла духом. И все, что мне нужно делать, я тут же метнулась делать. Силы сразу появились. У меня же сын, а мне много лет. И моя задача сейчас — поставить его на ноги, подготовить к жизни без меня. Может, он все-таки сможет окончить компьютерные курсы. Потому что я не вижу для него другой специальности, он это любит, он понимает в этом. Если у него будет такая работа, он будет чувствовать себя уверенно, он сможет что-то заработать сам, сможет жить нормально. Такая у меня мечта.

Текст и фото: Анна Краснова

Благодарим руководителя Благотворительного центра Синагоги Викторию Закота за помощь в организации интервью.

Благотворительный центр Синагоги и программа «Рахамим» помогают людям в тяжелой жизненной ситуации. Эта помощь возможна благодаря пожертвованиям неравнодушных отзывчивых людей. Вы можете помочь — сделать пожертвование в фонд «Рахамим» или поддержать конкретно семью Клевицких.

Пожертвовать в фонд Рахамим