Михаил Цойреф рассказывает о жизни своего отца Гавриила и об удивительной истории любви

Уже десять лет как нет моего папы. Как мало я о нем знаю. И теперь уже, наверное, не узнаю. Он мало о себе рассказывал. Наверное, долгие годы страха выработали в нем привычку мало говорить о своих родителях и о довоенном прошлом.

Семь килограммов серебра

Папа вышел из довольно состоятельной семьи. Его дед вел оптовую торговлю продуктами, а отцу принадлежала ювелирная лавка в местечке Любар под Житомиром. Отсюда, видимо, и фамилия – Цойреф, что в переводе с иврита означает «ювелир».

Собственно, лавку отобрали в первые же годы советской власти. Потом, в ранние тридцатые, во время «золотухи», когда подгребали всех, у кого до революции что-то было – забирали в тюрьму и выколачивали все припрятанные ценности – забрали и деда. Его держали в тюрьме, пока он сам не привел чекистов в дом и не выкопал во дворе кувшин со – страшно сказать – семью килограммами золота и серебра.

Семья Цойреф. 1928-29 гг.

Я спрашивал у папы, зачем же он не разделил клад на несколько частей, и папа ответил: «Миша, его так били, что, разложи он это даже на десять кувшинчиков, он отдал бы им все».

Вместо Артека – исключение из пионеров

Их тогда почему-то не выслали, но забрали все имущество, и они страшно бедствовали. Дед и отец приносили с реки глину и во дворе лепили кирпичи. С этого жили. И папа, приходя из школы, помогал им обжигать кирпичи.

Он был лучшим учеником местной любарской школы и даже заменял учителя математики, когда тот подолгу болел. С гордостью рассказывал мне, что он был единственным, кому разрешали курить в классе, когда он учительствовал. Как раз, когда их раскулачили, он как лучший ученик школы должен был ехать в Артек. Вместо этого его на линейке перед строем с позором исключили из пионеров, и он страшно это переживал.

Шинель брата Муси

Старший брат, Муся (Самуил) к этому времени уже служил в армии далеко от дома и почти прервал связь с семьей, чтобы не повредить карьере. Стал кадровым военным и войну закончил полковником в том самом знаменитом Таращанском полку, который в 20-м вместе с богунцами (Богунский полк) Щорса вошел в местечко Любар. Дед тогда на радостях вышел встречать красноармейцев-освободителей, и тут же был ими избит и ограблен.

Папа рассказывал про желтую майку и шинель второго срока, которую брат Муся как-то передал ему из армии. В этой шинели он и проходил всю юность.

Самуил (Муся) Цойреф. 1979

Потом он уехал учиться в киевский Индустриальный институт. Видимо, ему удалось скрыть социальное происхождение, иначе вряд ли его приняли бы в престижный киевский ВУЗ.

Гибель местечка Любар

Потом пришли немцы и всех убили. Все еврейское местечко собрали на центральной площади и погнали лесом к старому бетонному заводу.

Папа ездил туда каждый год 13-го сентября, в день гибели местечка. За год до отъезда в Израиль и я поехал туда. И прошел этой дорогой. Один. Всего-то километр идти. Правда это был самый длинный километр в моей жизни.

Нашего дома не было. Добрые соседи разобрали многие еврейские дома на дрова и стройматериалы. Так, что к концу войны почти ничего не осталось от еврейского местечка, первое упоминание о котором относится к 1440-му году.

Внуки Гавриила Цойрефа у Перл на встрече любарчан в день гибели местечка

Выжили только дети, которые перед войной уехали учиться в столицы или были на фронте. Впоследствии они как-то нашли друг друга, собрали деньги и попросили у власти разрешения на установку памятника на месте расстрела. И получили его только через 20 лет. Было позволено написать на камне: «Советским людям – жертвам фашизма». Слово «евреи» и шестиконечную звезду запретили.

Как спаслась Перл Кантор

12 лет назад, когда я начал искать в сети материалы о Любаре, на глаза попалась статья о Перл Кантор, единственной девочке, чудом выжившей в том ужасе. Мама спрятала ее в огороде за домом. Так когда-то бабушка спрятала ее саму от погрома в Гражданскую. Потом было гетто в Уланове и Хмельнике, где все погибли, но она опять чудом выжила.

".... Не помню. Я никаких дат не помню с тех пор, как не стало местечка Любар. Опухшая, вшивая, ночью, повинуясь Богзнает чему, я проползла под проволокой, через выгребную яму. И добралась до Хмельника. В ночь перед погромом в Хмельнике мне приснился сон. Мне приснилось, что я поднялась, прошла по переулочку, которого я никогда не видела прежде, подошла к забору, отодвинула будто бы подготовленную для моего побега доску, спустилась в овраг, поднялась по выбитым кем-то ступенькам и вышла на волю. Я проснулась, вышла из дома, нашла переулочек, и забор, и овраг, и ступеньки. Так я ушла из Хмельника».

«Переле, ты должна жить»

Потом тех, кто остался, освободили. Перл написала письмо Давиду Бергельсону, еврейскому писателю, которого боготворила, и он сказал: «Пѐреле, ты должна жить чтобы рассказать об этом». Он вызвал ее в Москву и устроил учиться в единственное еще существовавшее тогда еврейское учебное заведение – театральную студию Соломона Михоэлса. А потом и его убили. И Давида Бергельсона. Студию закрыли, и из Москвы нужно было бежать. Такая судьба.

Перл – студентка студии Михоэлса

«Вы сын человека, которого я любила всю свою жизнь»

Я разыскал ее телефон – она жила в Беер Шеве – и позвонил. Некоторое время репетировал вступительную фразу: «Бога ради, извините, меня зовут... я прочитал статью... может быть Вам известно что-то о семье Цойреф, может быть, Вы случайно знали...». А она, как будто ждала этого звонка, просто сказала: «Вы сын человека, которого я любила всю свою жизнь». Вот так. Этими словами.

Потом я много ездил к ней. Мы подружились. Изумительная женщина, настоящая актриса. Михоэлс ведь не ошибался.

Перл, первая встреча. 2006 г.

Перл на радио «Река», Израиль

Она была двумя годами младше папы. Он просто не обращал на нее внимания, а она боялась подойти. Иногда специально ночевала у бабушки – та жила как раз на пути, по которому папа шел в школу – чтобы выйти на улицу, когда он пройдет и идти следом. Он был невероятно красив. Молчалив и загадочен в этой своей неизменной шинели с поднятым воротником. Как Чайлд Гарольд. Она же не знала, что, кроме этой самой шинели ему просто нечего было носить.

Папа.1 июля 1940

«У него была девушка, и он не смотрел на других. И что только он нашел в этой болтушке Фейгеле? Я была гораздо красивее!» Она говорила это так эмоционально, как будто это было позавчера, а не 70 лет назад.

Полгода назад она умерла.

От редакции. Публикуем эту статью 7 августа – в день, когда родился Гавриил Цойреф