Лея Костинская рассказывает шаг за шагом, как архивные изыскания помогли ей узнать судьбу петербургских предков: от сапожника Хаима до юной Коти, умершей в эвакуцации

Я всерьез заинтересовалась историей своей семьи четыре года назад, когда мне было 19, и начала с того, что поговорила с родственниками, расспросила, что им известно о семье, и записала всю полученную информацию. Рекомендую сделать это всем, кто только начинает свои изыскания.

Лея Костинская

От бабушки я узнала, что настоящее имя ее мамы, которую в быту все называли Наталья Ильинична, - Яхна Гилелевна Вальтман. Родилась Яхна Гилелевна в Санкт-Петербурге в 1915 году. У нее было несколько братьев и сестер; старшие носили другую фамилию – Масарские: мать Яхны родила их в первом браке (в семье считалось, что первый ее муж умер). По воспоминаниям моей бабушки, ее мама Яхна очень гордилась тем, что она коренная ленинградка; ее родители оба родом из Петербурга.

Экскурс в историю евреев Петербурга

История конкретных людей неразрывно связана с историей эпохи. Восстанавливая события из жизни предков, важно представлять себе канву исторических событий в целом. Поэтому совершим небольшой экскурс в историю евреев Петербурга.
После раздела Речи Посполитой в конце восемнадцатого века российскими подданными стали полтора миллиона евреев, живших на аннексированных Россией территориях. До этого в России, не считая незначительного количества выкрестов, еврейское население полностью отсутствовало. Евреям запретили проживать в больших городах, то есть была введена черта оседлости. Исключения делались только для крупных купцов. Так в Петербурге уже в начале девятнадцатого века появилась небольшая еврейская община, основанная купцом первой гильдии и общественным деятелем Нотой Ноткиным и предпринимателем, философом, драматургом Йегудой-Лейбом (Львом) Неваховичем. Община состояла из богатых купцов и предпринимателей, их семей и слуг. На какое-то время в городе было разрешено селиться еврейским ремесленникам, владеющим нужным и востребованным ремеслом, но усиление антиеврейских тенденций в 1812 году привело к тому, что эти евреи были высланы – записи в пинкасе резко обрываются. В 1827 году началась одна из самых мрачных страниц истории российского еврейства – Николай I ввел воинскую повинность для евреев, причем с 12-летнего возраста, тогда как христиан рекрутировали с 18 лет. Но на практике забирали часто детей семи-восьми лет. Так в еврейской истории появилось слово «кантонист». Этих детей направляли сначала в кантонистские батальоны, а после 18 лет их ждала военная служба, которая тогда длилась 25 лет. Смертность среди кантонистов, которых отрывали от родителей и увозили в батальоны, где никто не понимал их языка, была колоссальной. Целью этого варварского закона была ассимиляция российских евреев. Большинство детей было крещены насильно; иногда, согласно воспоминаниям, с этой целью применялись и пытки. В архивах хранятся судебные дела взрослых солдат с русскими именами, которые заявили, что были насильно крещены и хотят вернуться в еврейскую веру. Сохранились имена нескольких «бунтовщиков», которые, как описано в делах, склоняли товарищей отказаться исполнять христианские обряды: Павел Бохор, Артемий Меламед, Александр Вукс (последний, очевидно, был лидером и отдельно обвинялся в том, что выплюнул причастие во время обряда). К сожалению, это был путь в один конец: выход из православия в Российской империи считался уголовным преступлением. Все те, кто отказался вернуться в лоно христианской церкви, были пожизненно сосланы на каторгу, где, вероятно, и погибли.

Чуть лучше складывались судьбы тех, кто был рекрутирован во взрослом возрасте: некоторым удалось остаться иудеями. После отставки бывшим солдатам разрешалось селиться вне черты оседлости, там, где их застало окончание службы. Как правило, все их связи с семьей были утрачены. Так еврейская община Санкт-Петербурга увеличилась. Законы 1860-х позволяли жить в столице евреям-купцам первой гильдии (т.е. крупным промышленникам); евреям, имеющим высшее образование (тоже показатель высокого социального статуса в то время) и отставным солдатам. В 1863 году для общины Петербурга впервые был приглашен раввин из Риги, А.Нейман, в 1870 началось строительство Большой Хоральной Синагоги, которое спонсировали барон Гинцбург и другие видные еврейские деятели. Еврейская петербургская культура, литература и пресса активно развивались, но черта оседлости была отменена только после Февральской революции 1917 года, и лишь тогда евреи смогли свободно селиться, где хотели, в том числе и в Петербурге.

Богатые люди или потомки солдат?

Что можно из этого понять? Раз моя прабабушка 1915 года рождения появилась на свет в Петербурге, и в Петербурге же во второй половине девятнадцатого века родились ее мать и отец, мои предки по этой линии были или очень богатыми людьми, имеющими право жительства вне черты оседлости, или солдатами, оставшимися в своей вере. Первый вариант я отмела – по воспоминаниям бабушки, ее мама говорила, что ее отец был сапожником.

«Молитвована в петербургской Синагоге...»

Здесь надо сказать, что метрические книги петербургской Синагоги (где до 1917 года регистрировались рождения, смерти, бракосочетания и разводы) доступны как в читальном зале петербургского архива ЦГИА, так и онлайн на сайте петербургских архивов (доступ за небольшую плату). В фонде Синагоги можно найти такие дела, как, например, «Книга о рождении евреев-мещан за 1915 год», «Книга о рождении евреев-купцов», «Книга о рождении евреев-нижних чинов». Большинство евреев тогда были приписаны к мещанскому сословию, наиболее богатые и успешные приписывались к купеческому, действующие (и иногда отставные) солдаты считались отдельным сословием. Я наугад стала листать книгу о рождении евреев-мещан за 1915 год – и не прогадала: там значилось, что «24 января у мещанина г. Кронштадта Гилеля Хаимовича Вальтмана и его законной жены Малки Мовшевой (Мовшева – тогда так писали отчество; дочь Мовши, Моисея) родилась дочь Яхна и была молитвована (то есть, в Синагоге прочитали благословение по случаю ее рождения) того же числа сего 1915 года».

Запись в метрической книге

Хаим Вальтман и его жена Яхна Ицковна

Листать метрические книги – утомительное занятие, ведь они написаны от руки, не всегда понятным почерком, и, естественно, составлены не в алфавитном порядке. Чтобы заглянуть в историю нескольких поколений своей семьи, нужно пролистать десятки тысяч страниц, охватывающих несколько десятков лет. Но постепенно мне удалось выяснить, что отец моей прабабушки, Гилель Хаимович Вальтман, родился в семье отставного солдата Хаима Арельевича Вальтмана, украденного из еврейского местечка (какого, неизвестно) и ребенком привезенного в Петербург, и его жены Яхны Ицковны Гольцикер. Ее отец, Ицко Гольцикер, тоже бывший кантонист, много и со вкусом судился, оставив после себя пару десятков судебных дел, которые я нашла на сайте петербургского архива. Кстати, это еще один ценный источник информации: на сайте архива можно проверить, какие дела с интересующей фамилией в заголовке хранятся в архиве.

Гилель Хаимович Вальтман и его жена Малка

В семье Хаима и Яхны Вальтманов родились 11 детей. Гилель был пятым из них – и первым, пережившим младенчество. Детская смертность тогда была катастрофически высокой. Причины смерти банальные и страшные – простуда, скарлатина...
После отставки Хаим Вальтман работал сапожником, а сын ему помогал. Потом, видимо, преуспел. «У отца была своя сапожная мастерская, но небольшая, в поднайме работали пять человек...» - каллиграфическим почерком писал мой прапрадед Гилель Вальтман в своей партийной автобиографии, и я почти слышала этот извиняющийся тон. Времена были такие, что факт использования наемной рабочей силы в семье мог сильно навредить карьере, а Гилель был коммунист, член партии, советский служащий. Он по тем временам очень поздно женился – впервые в тридцать шесть лет, в 1914 году. Малке было двадцать девять, у нее было трое детей от предыдущего брака, и она была разведена. Почему в семье говорили, что ее первый муж, Йегуда Масарский, умер? Вероятно, не очень-то приличным делом считался тогда развод. Когда они с Масарским поженились, им обоим было по восемнадцать лет. А потом он, оставив ее с тремя маленькими детьми, уехал учиться на ювелира в Швецию. В графе «причина развода» значится сухое «по взаимному согласию» (а какие яркие формулировки иногда можно встретить в метрических книгах: «по взаимной ненависти», «по ея супружеской неверности»!)

Яхна Гилелевна и ее сестра Котя

Итак, они с Гилелем поженились, и он полностью обеспечивал ее старших детей: Малка не работала, ее старший сын Самуил Масарский в своем студенческом деле указал, что содержит его отчим. Не зря содержал – Самуил Масарский впоследствии стал академиком наук. Они неплохо жили, я нашла и заказала в архиве домовую книгу по адресу, где проживала их семья. Это была не коммуналка, а просторная четырехкомнатная квартира, где, помимо самой семьи, с 1920-ых годов получали временную прописку их домработницы, русские деревенские девушки, которые отчего-то часто менялись. У Гилеля с Малкой родились еще две дочери – сначала моя прабабушка Яхна, а в 1919 году младшая, Котя. Впрочем, при рождении ее назвали Хая.

«Котю хоронили по еврейскому обряду»...

К началу блокады моя прабабушка была уже два года замужем за прадедушкой, Давидом Верховским, и у них была дочь – моя бабушка Эльвира.

Прадедушка Давид с отчимом

Как политрука, прадедушку вместо фронта направили в Уфу – обучать солдат. Он до конца жизни не мог смириться, что не воевал. Они с женой и дочерью уехали, когда блокада уже началась. Что происходит в осажденном городе, тогда не знал никто. Прабабушка ждала в эвакуации родителей и младшую сестру, двадцатидвухлетнюю Котю, студентку института киноинженеров, которая, как самая маленькая в семье, все еще жила при родителях. Ее называли так все – Котя, котеночек, и, пока я не увидела в партийном деле Гилеля имена его детей, где было указано, что младшую зовут Хая, я не знала ее настоящего имени.

Очередь на эвакуацию Гилель, Малка и Котя получили только в феврале 1942 года. В списке эвакуированных из Ленинграда Хая Вальтман указана, а ее родители нет. Они, по рассказам прабабушки, умерли еще в поезде. Котя доехала живой. Она была ослаблена голодом и туберкулезом и умерла на руках прабабушки, которая тогда была беременна вторым ребенком. Единственное, что моя бабушка запомнила про Котю из рассказов прабабушки – это то, что ее помогала хоронить еврейская община Уфы – по еврейскому обряду. Прабабушка была атеисткой, советской до мозга костей...

Из-за перенесенного стресса от смерти родителей и сестры у прабабушки начались преждевременные роды. Сестра бабушки, Лара, родилась недоношенной, без половины мочки одного уха, и никто не верил, что она выживет. Прабабушка, которая, как и все эвакуированные, жила в землянке, выхаживала ее за печкой. И выходила. Из какого железа были сделаны эти люди?

Я очень хотела увидеть хоть одну фотографию Коти, но долго не могла найти ее личное студенческое дело – потом оказалось, что на сайте архива ее фамилия была записана с ошибкой, не Вальтман, а Вальдман. И теперь в нашем семейном архиве есть Котя, темноволосая девушка с трагическим, словно предчувствующим что-то взглядом.

Котя была отличницей в школе и в институте (к студенческому делу приложен ее аттестат), она могла пойти в науку, как ее брат, но судьба распорядилась иначе.

Шидух в советской семье

После войны прадедушка Давид с прабабушкой Яхной в Ленинград не вернулись.

Прадедушка Давид с прабабушкой Яхной. 1939 г.

Прадеда как военного отправляли в разные города, и, помотавшись по стране, семья осела в Твери, где практически не было евреев. Да, прадед был коммунист, политрук, прабабушка была советской до мозга костей, они оба не знали идиша, но своих дочерей хотели выдать замуж обязательно за евреев – пожалуй, это было единственное, что осталось в них от того далекого, еврейского. И моя 25-летняя бабушка в итоге вышла замуж практически по шидуху – через родственников узнали про хорошего еврейского парня Боруха (Бориса) Столова, живущего и работающего в Ленинграде, организовали их встречу. Встречались они до свадьбы всего несколько раз и еще около полугода переписывались. Выйдя замуж, бабушка вернулась в Ленинград, где родилась.

Восстановить забытые имена и лица

Что мне здесь остается сказать? Проследить историю петербургской линии своей семьи оказалось делом трудоемким, долгим, но безумно интересным. Петербургским евреям повезло: большой пласт информации доступен онлайн – метрические книги, сайт об эвакуированных из Ленинграда, сайт мемориала Яд-Вашем, где также хранятся сведения об умерших и эвакуированных из блокадного города, возможность поиска личных партийных и студенческих дел на сайте архива.

Это так волнующе и трогательно – восстановить очередное забытое имя, забытое лицо. Я спрашивала себя: на кого из них я похожа? Что от этих людей и их судеб хранит моя генетическая память? Все они, эти люди, которых я не знала, но без которых бы не появилась на свет, становились от этого словно живыми. Их судьбы - тонкая ниточка, тянущаяся к нам из прошлого, без которого не может быть настоящего и будущего.

Лея Костинская

Для удобства читателей: семейные связи между героями статьи

Изучаете семейную историю? Хотите узнать, как работать в архивах? Предлагаем вам записи онлайн-курса.

Владимир Палей. Генеалогия петербургского еврея

Запись онлайн-курса
Лекция 1. Что, где и как искать.
Лекция 2. Биография и география. Разбор примеров
Доступ 350 р.

Оплатить