Невель в воспоминаниях петербуржцев

«Иногда взрослые забывали о своих опасениях, и тогда за столом пели: о-о-о, Невель, майн штетеле Невель...»

Невель – город особый. И именно для нас, евреев Петербурга.

Моя бабушка иногда, встречая в Питере какого-нибудь человека, говорила:

– Смотрите, он из Невеля.

Мы смеялись:

– Ты где живешь – уже в Питере или еще в Невеле?

На самом деле, большая часть молодых невельчан уехала учиться и работать в Ленинград. Они уехали и остались в живых. Оставшиеся евреи городка полегли под фашистскими пулями на Голубой даче. Убитых было больше тысячи...

Моя бабушка родилась в Невеле в 1917 году. А в 1931 она переехала в ближайший большой город – Ленинград. Учиться. В 1941 закончила физический факультет Ленинградского университета. Всю последующую жизнь, за исключением нескольких лет в эвакуации, она прожила в Питере. До войны к своим маме, папе и бабушке в Невель приезжала летом. Как и остальные четверо детей из этой семьи, разлетевшихся по столицам за знаниями...

Судьба прадеда. Умер, не выдержав мук совести…

В июле 1941 года мой прадед Давид Борисович Гаицхоки жил в Невеле – в доме своей матери Рахили. Дети его давно уже обосновались в столицах. Жена уехала к старшей дочери – помогать с внуками. Слух о том, что в город вот-вот войдут немцы, распространился по городку быстро. Давид сразу понял: надо уходить. Ему не хотелось оставлять старую мать. Но все-таки он покинул ее, понимая: оставшись с мамой, он не сможет спасти ни ее, ни себя.

Сразу после войны мой прадед приехал в Невель. Соседи сказали ему, что Рахиль умерла своей смертью и они похоронили ее во дворе дома. Трудно проверить, правда ли это. Давид так и не простил себе того поступка. Все его дети считали: отец скончался в 1948 году, не вынеся угрызений совести.

Моя бабушка Бася Давидовна часто и с теплом вспоминала свое невельское детство – бедное, но счастливое. Она часто просила нас свозить ее в Невель. Ей хотелось подойти к месту, где стоял их дом. И обязательно посетить Голубую дачу – место, где расстреляли евреев из невельского гетто.

Визиту в Невель все мешали какие-то дела... Бабушка умерла в 2001 году. На ее родину мы так и не съездили.

В 2013 году jeps.ru опубликовал материал о том, как в 2013 силами петербургской еврейской общины реставрировали стелы на месте расстрела невельских евреев. Так ко мне вернулась память о Невеле...

О-о-о, майн штетеле Невель… Воспоминания директора Музея истории Невеля

Людмила Мироновна Максимовская, директор Музея истории Невеля с 1995 года, дочь школьных учителей, провела в Невеле первые годы жизни.

Вот как в своей книге «Ключи от старого Дома» Максимовская описывает свои детские впечатления о духе местечка, который еще не совсем испарился из Невеля: «Иногда взрослые забывали о своих опасениях, и тогда за столом пели: о-о-о, Невель, майн штетеле Невель... Мы слушали пение, как зов предков, какие-то неясные чувства охватывали нас, и хотелось войти в ту жизнь, которой мы не знали, а она все равно как-то обозначала себя в нашем бессознательном счастливом мирочувствовании. Нам чего-то не хватало, мы натыкались на непонятные и все же явно невельские реалии».

Невельская синагога Земдел. Акварель К. Бржушкевича

После окончания школы Людмила Мироновна уехала в Ленинград. Закончила в 1973 году литературный факультет педагогического института имени Герцена. Жила долгое время в нашем городе. Как и многие приезжие, претерпела жуткие квартирные мытарства. Но зато была возможность общаться с представителями интеллектуальной элиты.

Вернулась в родной Невель в начале 1990-х, получив от невельских властей приглашение на работу в Музей истории Невеля. И начала буквально собирать город по кусочкам.

Музей истории Невеля

Конечно, одним из главных дел она считает поддержание в порядке мемориала на месте расстрела у Голубой дачи. Максимовская рассказывает:

Менора на Голубой даче

– С момента открытия Музея мы стали водить экскурсии к памятникам расстрелянным, рассказывать им про Холокост. Смогли получить гранты, благодаря которым сделали дорогу к стелам; установили менору.

В прошлом году Людмила Мироновна выпустила книжку «Земля молчит… Памяти Невельского гетто», где опубликованы рассказы свидетелей расстрела евреев на Голубой даче в сентябре 1941 года.

«Еврейское кладбище стало футбольным полем»… Вспоминают питерские потомки невельских евреев

Вот рассказы тех, кто, в отличие от автора этого материала, нашел силы и время съездить в Невель.

Нина Цивина, прихожанка Большой Хоральной Синагоги:

– Фамилия моих прадеда и прабабушки по матери была Ханины. Ханиных в списке расстрелянных – двадцать человек. Прадеда Хаима Лейбовича расстреляли. Хоть имя прабабушки Ханы-Ривы значится в списке лежащих в земле Голубой дачи, известно: она смогла сбежать от немцев.

В 1946 году, когда мои родные приехали продавать дом в Невеле, они заметили многие свои вещи у соседей. Когда спрашивали о судьбе бабушки, все отводили глаза. То ли прабабушку съели в лесу волки, то ли ее кто-то выдал фашистам, и она все же была расстреляна...

Вадим Шафранов, прихожанин Большой Хоральной синагоги, оказавший финансовую помощь в ремонте стел на Голубой даче:

– В невельской земле лежат и Шафрановы, и Рутенбурги, мои родственники по бабушкиной линии... Я собирался посетить Невель всю свою школьную и студенческую жизнь.

А приехал туда только в 2008 году. Цви Пинский, раввин питерской синагоги, связал меня с Людмилой Мироновной Максимовской. Помню, как она по телефону спрашивала, могу ли я платить за гостиницу 350 в сутки. Я даже не сразу понял, что речь идет про рубли...

Самым большим и самым грустным впечатлением от города стало то, что от религиозной жизни штетла, где было пятнадцать синагог и молельных домов, костел, несколько православных церквей, монастырь, не осталось ничего. Все уничтожили при советской власти.

На месте монастырского кладбища – газон. Вместо самого монастыря – убогие жилые дома. Часть еврейского кладбища превращена в футбольное поле, где над едва выступающими бугорками могил мальчишки гоняют мяч.

В Музее истории Невеля, расположенном в здании старой почтовой станции, не слишком обширная, но очень емкая, интересная экспозиция.

Уезжая из Невеля, я думал о том, что сегодня нельзя говорить о восстановлении еврейской жизни в провинции. Штетлы остались в воспоминаниях и музеях...

***

Я смотрю на списки фамилий на стелах, установленных на месте расстрела. Сколько знакомых имен! Гаицхоки – девичья фамилия моей бабушки. Ее тетка вышла замуж за Понизовского. За Каминаровым была замужем ее одна двоюродная сестра, а за Шафрановым – другая. С мужьями они познакомились в Невеле. Вместе уехали учиться в Ленинград. И спаслись... Наверное, бабушка смогла бы мне рассказать о многих не спасшихся – тех, чьи имена высечены на памятнике... Но теперь я уже не могу ее ни о чем спросить...

Мария Конюкова