Российское авторское общество разыскивает наследников Фаины Квятковской, автора знаменитого шлягера «У самовара я и моя Маша»

Российское авторское общество несколько лет назад опубликовало информацию о том, что разыскиваются наследники Фаины Квятковской, автора знаменитого шлягера «У самовара я и моя Маша». Никто не откликнулся, поэтому запрос по-прежнему актуален.

– Прямых потомков у Квятковской не было. Поэтому мы разыскиваем наследников, которые смогут юридически доказать свои права на получение авторского вознаграждения. Будем очень рады, если они найдутся, – пояснили представители общества нашему изданию.

Просим наших читателей распространить эту информацию! Вдруг благодаря вам наследники найдутся?

Ну а пока расскажем вам о Фаине Квятковской – композиторе, драматурге, поэтессе, писательнице, переводчице, красивой и талантливой женщине.

Несправедливость

Фаина Марковна Квятковская (Фейга Иоффе) родилась 103 года назад – 23 декабря 1914 года, в Ялте, в еврейской семье. Интерес к музыке проявился у нее еще в детстве. Оказавшись в Польше, героиня нашего рассказа под псевдонимом Фанни Гордон быстро добилась известности как автор многочисленных песенных шлягеров, которые часто исполнялись оркестрами на танцевальных вечерах. Среди них – танго «Аргентина», чардаш «В ночной глуши напев звучит», оперетты «Яхта любви» (1933) и многие другие.

Самое известное произведение Квятковской – фокстрот «У самовара я и моя Маша». Вы не найдете человека довоенного поколения, который ни разу бы не слышал эту ироничную, легко запоминающуюся песню. Первый вариант ее слов был написан на польском языке, автор – известный в те годы варшавский поэт Анджей Власт. До войны он был владельцем кабаре «Морское око», там песня и приобрела свою изначальную популярность, затем такой же успех был в Литве, но больше всего ее полюбили советские слушатели.

Однако вышло так, что авторство знаменитого шлягера принесло славу совсем другим людям. В 1934 году песню записал Утесов и в качестве автора указал Лебедева-Кумача – того самого, который написал слова к песням «Широка страна моя родная», «Легко на сердце от песни веселой» и даже «Жить стало лучше, жить стало веселей» (была и такая песня). Так и сложилось у советских любителей «легкого» жанра устойчивое представление, что «У самовара» – это песня Утесова, а слова сочинил Лебедев-Кумач.

Гонорар в несколько рублей

В 1979 году историей песни заинтересовалось руководство фирмы «Мелодия», авторские права Квятковской были восстановлены, и после стольких лет она даже получила гонорар. Несколько рублей.

Квятковская, возможно не знала, как широко известны были ее песни за рубежом: в 1933 году шлягер был записан и издан фирмой Polydor, и вскоре ее записал Петр Лещенко в студии «Columbia» в Вене. Так что по своей популярности песня могла сравниться со знаменитой Besame Mucho Консуэло Веласкес, по части мелодизма и художественной ценности – несомненно тоже, но в смысле практической пользы для автора – увы, нет. Такое случается нередко: творческий человек с головой уходит в процесс, а результатом пользуется кто-то другой.

«У самовара я и мой Абраша»

«Машу» отметили сами Ильф и Петров. Они посвятили ей в газете «Правда» фельетон, пусть и довольно нелестный. Они писали: «Легче оглушить человека воровскими песенками, переложенными для фокстрота, чем добиться подлинной, сверкающей чистоты на вокзале и настоящего удобства в поезде».

Народное творчество также не оставило песню без внимания. Один из показателей популярности – появление альтернативных слов, и они не заставили себя ждать:

«У самовара я и мой Абраша»

«У самовара кантор, я и Сара»

Однако время требовало других песен, более массовых, строительство социализма шло полным ходом, и чаепития до утра становились отвлекающим фактором. И песню запретили, по радио больше не транслировали, пластинки из продажи изъяли. Только в 1975 ее фрагменты были задействованы в фильме «Не может быть» по рассказам Михаила Зощенко, где в сатирической форме изображен быт мещан и нэпманов, чуждый советскому образу жизни.

В коммуналке на Кирочной

Во время войны Варшава была оккупирована, Квятковская оказалась в гетто. Ей чудом удалось выжить, а в 1945 году всем, кто родился на территории СССР, было предложено вернуться на родину.

Некоторое время Фаина Марковна работала руководителем джаз-ансамбля в Калининской областной филармонии, а потом вместе с матерью окончательно переселилась в Ленинград, жила в обычной коммуналке на Кирочной улице и, похоже, ей этого было вполне достаточно – выжила, дом есть, песни пользуются популярностью – вот и хорошо. Квятковская не осталась на обочине творческой жизни, она состояла в профессиональном комитете драматургов, писала песни для ленинградских исполнителей, работала над опереттами «Девушка из Шанхая» и «Яхта любви» и музыкальным спектаклем «Кот и пингвин».

Квятковская и Алла Баянова

В 80-е годы незадолго до очередного сольного концерта в БКЗ Октябрьский знаменитая Алла Баянова предложила Квятковской прийти на ее концерт, где она бы в определенный момент пригласила ее на сцену и представила благодарной публике. Ведь – вот парадокс – среди ценителей ее творчества многие и не догадывались, что эта самая милая интеллигентная дама и есть автор их любимых песен, возможно, она даже живет на соседней улице... К сожалению, по техническим причинам эта прекрасная задумка не была осуществлена.

Наследники, отзовитесь!

В 1991 году Фаины Марковны не стало. По воспоминаниям знакомых, проститься пришли всего несколько человек. Остались некоторые личные вещи, документы и, конечно же, – творчество: песни и те, кто их слушает, порой даже не зная о том, кто их сочинил. А вопрос с наследованием авторских прав по-прежнему остается открытым.

Послушать фокстрот «У самовара я моя Маша» можно тут

Александр Чернов

Если вы знаете людей, которые могут оказаться наследниками Квятковской, напишите, пожалуйста, об этом в комментариях к этой статье!