Если вы были в петербургской Синагоге, то наверняка встречали за стойкой ресепшн Ирину Горелик – нашего секретаря. Лишь недавно мы узнали, что ее родители познакомились в Синагоге на Симхат Тору, и что у ее семьи – интереснейшая история.

Осень 1966 года. Студентка-второкурсница Зина Бомштейн готовилась в общежитии к зачету по географии. Занятия прервала влетевшая новая шебутная соседка по комнате Лиля Фельдман, землячка из Белой Церкви.

– Зинка, хватит корпеть над учебниками, айда в Синагогу! Там сегодня праздник Симхат Тора, будет куча народу, знакомые ребята студенты.

– Какая еще Синагога!? Нет, не могу, мне еще надо много прочитать, боюсь, не успею.

Но Лилька если прицепится, то уж не отстанет, в общем, уговорила.

Уже на подходе к зданию Синагоги Зина поразилась огромному скоплению народа на Лермонтовском проспекте, который был полностью перекрыт даже для общественного транспорта. Во дворе толчея, в само здание протиснулись с большим трудом.

Это был единственный день в году, когда в Синагоге появлялись толпы людей, со всего города стекалась студенческая молодежь. Такая традиция возникла в 60-е годы в Москве и Петербурге. Сотрудники соответствующих органов в штатском шныряли между людьми, без стеснения пристально разглядывая присутствующих.

В зале Зинаиду ждало много открытий. Впервые в своей жизни она увидела иностранцев. Это были религиозные евреи, они от души веселились, держались свободно, без напряжения, которое все же чувствовалось на лицах соотечественников. Потом она обратила внимание на человека, выносившего Тору. Его одухотворенное лицо запомнилось ей на всю жизнь. Впервые Зина почувствовала себя среди своих, ощутила единение с окружающими ее людьми.

Девушки вышли во двор, и тут в толпе потерялись. Беспомощно озираясь, Зинаида пыталась найти среди ликовавшей молодежи подругу. В этот момент к ней подошел молодой человек и пригласил в свою компанию. Встав в круг, они вместе со всеми запели Хава Нагила, двигаясь в такт мелодии. Эта встреча стала для молодых людей судьбоносной. Через полгода студент Политехнического института Матвей Либерман сделал Зинаиде предложение, и она дала согласие.

Свадьба Зинаиды и Матвея Либерманов

Кузнец на деревянной ноге

Дед Зинаиды, Залман Нисанович Плоткин, родился в 80-е годы 19 века. Он был искусным кузнецом, до революции владел кузницей в местечке Корма Гомельской губернии. В Первую мировую войну был призван на фронт, вернулся без ноги, но не потерял богатырскую силу и сноровку. На деревянном протезе продолжал работать кузнецом до самой смерти. Он много жертвовал на синагогу, где у него было свое именное место. В семье строго соблюдали традицию, чтили еврейские праздники.

От первой жены у Залмана было 6 детей: два сына и четыре дочери. Когда жена в 1916 году умерла, предпоследней Басе, будущей маме Зинаиды, было 3 года, а младшему Володе – только полтора.

После смерти жены отец снова женился, во втором браке родились еще двое.

Молодая жена Залмана его детей от первого брака не любила, старалась как можно быстрее выпроводить их из дома: кого замуж, кого на работу и в самостоятельную жизнь, поэтому старшие были практически неграмотными. Образование уже при Советской власти смогли получить только двое младших.

Цыганка нагадала

Бася, закончив семь классов школы в 14 лет, оправилась искать счастья в соседний городок Чечерск, сняла там угол и устроилась на работу продавцом в магазин. Как-то к ней на улице подошла цыганка с предложением погадать. Бася скептически усмехнулась, но согласилась.

– Быть тебе, молодая-красивая, замужем за вдовцом...

– Ну вот еще! – фыркнула девушка, – с какой стати, когда на меня молодые парни заглядываются?!

Перед войной она, наконец, встретила своего суженого, дело шло к свадьбе. Жениха призвали на фронт в первые дни войны, и вскоре он погиб в бою.

После начала войны Бася бросилась в родное местечко – уговаривать семью уехать. В это время в родительском доме, кроме отца и мачехи, жили старшая сестра Баси Мера-Лея с тремя маленькими детьми (ее муж ушел на фронт) и беременная младшая сводная сестра Басева. Она только что закончила Гомельский педагогический институт, вышла замуж и на лето приехала к родителям.

Бася (слева) с сестрой Басевой. 1937 год

Отец категорически отказался бежать, кивнув на свою деревянную ногу. Он, как и многие, верил в распространенный тогда миф о культурности немцев. Беременная на поздних сроках Басева осталась с родителями. И только старшую, нерешительную и малограмотную Меру-Лею с детьми, Басе удалось вытащить из дома. Они смогли добраться до станции и сесть на товарный поезд.

Проснулась босая

Продвигались на восток трудно и медленно, пересаживаясь с состава на состав, когда была возможность. Голодные, замерзшие, изможденные, без сил они свалились как-то прямо на перроне одной из станций и заснули. Когда Бася проснулась, то увидела, что с нее прямо во сне сняли туфли, и она осталась босая.

Они проделали долгий путь, пытаясь остаться в каком-нибудь из промежуточных пунктов и устроиться с жильем. Грамотную и энергичную Басю готовы были взять на работу с предоставлением койки в общежитии, но оставить сестру с детьми одних она не могла. Так они оказались в казахстанском Актюбинске. Бася устроилась работать на ветеринарную станцию, выходила тяжело заболевшего в дороге племянника.

Опустевшая Корма

Закончилась война. Сестры вернулись в родное местечко и никого из своих родных там не застали.

В некогда оживленном местечке, где до войны жили около 1000 евреев, не осталось ни одного. Большинство мужчин погибли на фронте, как и младшие сыновья Залмана от первого и второго браков Володя и Наум.

Володя и Басева. 1937 год

Володя сразу после школы поступил в Курское пехотное училище и стал кадровым офицером. Двадцатилетний Наум в первые дни войны был мобилизован на фронт и погиб в декабре 1941 года под Москвой.

Похоронка на Наума Плоткина

Многие семьи не вернулись в Корму из эвакуации, а все оставшиеся евреи были убиты. Гетто, куда они были согнаны, просуществовало всего 3 месяца. Отец с мачехой и беременной Басевой, как и живший в соседнем Чечерске брат Борис с женой и тремя детьми, были расстреляны нацистами.

Справка о гибели Бориса Плоткина

Так из большой семьи Залмана Плоткина в живых остались только четверо дочерей: Бася с Мерой-Леей и двое старших сестер, уехавших с мужьями задолго до войны в другие города. Из сыновей не выжил никто.

В 1966 году на месте расстрела был установлен скромный обелиск, а в 2017 году – памятник, где на трех языках – русском, иврите и белорусском – написано: «Вечная память евреям, безвинно погибшим от рук нацистов в ноябре 1941 года».

Хлеб для немецких детей

Бася поселилась в опустевшем родительском доме, а вскоре, как и нагадала цыганка, вышла замуж за вернувшегося с фронта вдовца из соседнего местечка. Его жена с детьми тоже погибли в оккупации.

Илья Александрович (Эли Сендерович) Бомштейн по профессии был парикмахером.

Илья Бомштейн

В свое время, отучившись в хедере, он категорически заявил родителям, что хочет стать парикмахером. Целый год Эли служил у хозяина-парикмахера «мальчиком на побегушках», мыл полы в парикмахерской, колол дрова, топил печь, убирал, выполнял мелкие поручения. Только после этого тот начал учить своего подмастерье парикмахерскому искусству. В годы НЭПа у Ильи была собственная парикмахерская. До конца жизни он сохранил любовь к своему ремеслу, работал, даже будучи на пенсии, почти до последних дней жизни.

Илья Александрович прошел всю войну, был призван в первые дни, участвовал в Сталинградской битве, закончил войну в Кенигсберге.

Благодарность от Сталина

В разрушенной Германии голодные немецкие дети просили у советских солдат еду. Идиш был для Ильи родным языком, поэтому он неплохо понимал немецкий. И хотя уже знал, что вся его семья убита немцами, не мог пройти мимо голодных детей и раздавал хлеб, сбереженный из своего солдатского пайка.

Военный билет Ильи Бомштейн

Хочу бульбу

В 1948 году у Баси и Ильи родилась дочь Зинаида. Она стала последним ребенком из потомков Залмана Плоткина, родившимся в его доме. Через пять лет семья Бомштейнов покидает голодную обезлюдевшую Корму и переселяется на Украину в Кировоград, где жила с семьей старшая сестра Рахиль. Выезжали на подводе, запряженной старой кобылой. Там же легко поместился и весь нехитрый скарб. Бася понимала, что навсегда прощается с отцовским домом. Провожать пришла только единственная оставшаяся дальняя родственница. Женщины не могли сдержать слез. После скудной жизни в Корме Кировоград показался маленькой Зине раем. Она впервые увидела «диковинные продукты» – арбуз, мороженое, и, не привыкшая к их вкусу, долго отказывалась есть и просила привычную бульбу.

Закончив школу с золотой медалью, Зинаида поступила в Ленинградский финансово-экономический институт.

После ее свадьбы родители поменяли квартиру в Кировограде на комнату в Гатчине и перебрались ближе к своей единственной дочери.

Бася и Илья Бомштейн

Ирина Матвеевна Горелик уже 7 лет работает секретарем в той самой Синагоге, которая послужила местом встречи ее родителей. Благодарим ее за рассказ о своей семье и фотографии.

Елена Севенард