В 1978 году, в самый разгар брежневского заката, в Ленинграде на Большой Пушкарской улице, в бывшей крохотной дворницкой под лестницей,  открылась – удивительное дело! – частная переплетная мастерская. С тех пор прошло 37 лет. Недавно питерскому переплетчику-виртуозу Зиновию Соломону исполнилось 74 года, и вот уже 30 из них он бессменно служит книге. А что рассказывает об этом сам Зиновий Григорьевич?

От деда к внуку, минуя советскую власть

– Вообще говоря, я инженер, а не переплетчик. И если бы мой отец не владел этим мастерством, в свою очередь научившись у своего отца, то я, конечно, вряд ли бы этим занимался. Они знали это дело досконально.

Деда своего, Залмана Абрамовича, я не застал, он умер в 1936 году, за пять лет до моего рождения, имея на руках девять человек детей. Когда самой младшей дочке было два года, в возрасте 42-х лет умерла его жена, моя бабушка, и он один этих детей вырастил. Они все жили в Пензе, а в 1918-м году переехали в Петроград, где получили комнату в здании Главного штаба – там были организованы огромные коммунальные квартиры. Всю семью деду удалось сохранить в живых, всем он дал образование, все знали переплетное дело, делали какие-то игрушки… Даже держали козу и пасли ее на Дворцовой площади – тогда там росла трава.

Отец мой, Григорий Залманович, был начальником цеха на кожгалантерейной фабрике имени Бебеля, а перед пенсией снова стал простым рабочим, потому что командовать этой оравой ему надоело. А когда он в 65 лет вышел на пенсию, то вспомнил, что хорошо знает переплетное дело, нашел помещение на Большой Пушкарской и начал работать. А я стал заходить сюда и учиться, так как жили мы неподалеку. Вскоре я начал выполнять несложные работы, которые отец не брал. По сравнению с инженерным делом работа была весьма выгодная.

Умер отец рано, поэтому я научил маму всему, что сам умел делать, а позже, когда маме стало уже физически тяжело, а я отработал 25 лет на своем предприятии, полностью переключился на это занятие.

Профессионально работал переплетчиком из всей семьи, – как я уже сказал, у моего деда было 9 человек детей, – самый младший сын, Сима. Здесь же, на Петроградской, у него был небольшой цех. Работал он как молния. И если я переплетаю книжки индивидуально, то он выполнял массовые заказы. Именно он помог отцу организовать мастерскую, тогда ведь были большие проблемы с материалами: с картоном, ледерином, коленкором… И, когда отец умер, мы захотели передать это дело Симе, но нам везде отказали, поскольку прописан дядя Сима был в другом районе. Частный сектор, понятно, раньше не приветствовался, и отец считался кустарем-одиночкой, а не индивидуальным предпринимателем, как я сейчас. Когда мы пришли в соответствующую организацию переоформлять мастерскую на маму и я сказал, что тоже хотел бы этим заниматься, человек, который там сидел, ответил: вы не думайте, что, когда 25 лет отработаете, МЫ дадим вам этим заниматься. Разрешили бы только по достижении пенсионного возраста. Они же думали, что Советский Союз будет вечен. Но, слава богу, времена изменились, появилась рыночная система, и поэтому я с большим удовольствием уже очень давно занимаюсь этим делом.

Что приносят еврейскому переплетчику?

– Иногда из Синагоги приносят сидуры. Каждый год из какой-то еврейской школы доставляют учебники – судя по их состоянию, читают их весьма усердно. А недавно был заказчик по фамилии Дымшиц, который занимается еврейской историей, он приносил книги на идише. В основном же несут современные книжки, хотя достаточно и дореволюционной литературы. Клиенты приходят самые разные: и коллекционеры, и обычные люди. Недавно вот принесли двухтомную «Войну и мир». Казалось бы, переиздано уже тысячу раз, купили бы новую книжку дешевле – но нет! Хотят сохранить именно это издание. Часто работаю с детскими книжками, сказками. Говорят, это бабушка мне читала, хочу, чтобы книжка осталась моим детям и внукам.

Леонид Гельфман