Текст-расследование. Писатель и историк Ян Топоровский рассказывает о дерзкой операции: прах идеолога сионизма Льва Пинскера был тайно вывезен из СССР в Палестину. Это было ровно 90 лет назад.

По обе стороны последнего маршрута

Это была не просто находка – целая россыпь удивительных документов. В них рассказывалось о том, как проходило в Эрец Исраэль перезахоронение праха (в данном случае – гроба с телом) Льва (Йегуды Лейба) Пинскера. Но документы обходили молчанием имена тех, кто возложил на себя нелегкую обязанность вывезти из СССР останки идеолога сионизма Льва Пинскера, который задолго до Герцля в своей книге «Автоэмансипация» провозгласил, что евреи должны создать свое государство. 

Лев Пинскер

Найденные мной бумаги датированы 20–24 июнем 1934 года. Адресованы они чиновникам различных рангов подмандатной Палестины. Например, господина Мешеля, – по всей видимости, будущего генсека Гистадрута, а в те годы начальника административно-хозяйственной службы тель-авивского муниципалитета – настоятельно просят украсить вверенное ему здание цветами и вазонами с растениями, ибо в воскресенье (24.06.1934 г.) процессия с гробом покойного проследует перед муниципалитетом. Другое письмо адресовано господину Лейбовичу из Гедеры и извещает о том, что около 11 часов траурная процессия пройдет мимо «Миква Исраэль» (так решила комиссия во главе с Менахемом Усышкиным), а потом необходимо обеспечить прощание учеников, учителей и рабочих сельскохозяйственной школы «Миква Исраэль» с покойным. Еще один документ: просьба к господину Шимоновичу – известному тогда поэту – подобрать подходящий (желательно короткий) отрывок из произведений Льва Пинскера, а затем написать большими буквами на куске материи и вывесить этот транспарант на стене одного из домов Тель-Авива. И так – по обе стороны последнего маршрута вплоть до Иерусалима. 

«Мой отец, организатор тайной операции» 

Неожиданно в редакцию, где я работал, пришло письмо. Читатель Давид Фудим поинтересовался: не попадались ли мне во время архивных поисков (я тогда опубликовал несколько материалов на историческую тему) документы, связанные с деятельностью его отца. Он сообщал, что его отец – Иосиф Фудим – был сионистом (встречался с Усышкиным), был членом сионистского кружка в Одессе), посетил Палестину приблизительно в 1912 году, затем возвратился в Одессу. В конце письма была приписка «Мой отец был организатором тайной операции, когда на Старом еврейском кладбище города Одессы был выкопан прах Льва Пинскера и переправлен в Палестину». 

Кружок молодых сионистов Одессы. Справа у стола сидит Иосиф Фудим, слева от стола (стоит) будущий создатель иерусалимской академии   «Бецалель» Борис Шац. Начало ХХ в.

Иосиф Фудим. Одесса, 1930-е годы                                            

Иосиф и его братья

В семье Фудим было пять сыновей. И хотя Иосиф был предпоследним – четвертым, но ему выпала доля стать центром семьи – все крутилось вокруг него. Иосиф и его братья работали простыми рабочими на лакокрасочной фабрике, что находилась в районе Ближних мельниц. Эта фабрика снабжала всю Украину полиграфическими красками, и красками, предохраняющими днища кораблей от ракушек. В России это предприятие было известно, как завод Д. Берто (Эту фамилию одесситы помнили и после того, как владелец – подданный Швейцарии – К.Д. БЕРТО покинул революционную Россию и возвратился в Европу. А затем еще два поколения детей Одессы играли баночными этикетками, на которых красовались незнакомые для них слова: «K.Д. БЕРТО»). Этот швейцарец во время революции или чуть позже продал дело своим рабочим – братьям Фудим, и те стали владельцами лакокрасочного завода. Следует помнить, что НЭП в Одессе продержался дольше, чем в других губерниях России, потому фабрика братьев Фудим и в начале 30-х годов прошлого века все еще была частным предприятием. Здесь работала вся семья Фудим.

Старший из братьев, Григорий Давидович Фудим (известный профессор-физик, которого фашисты повесили во время оккупации Одессы. Об этом писал Илья Эренбург в «Черной книге». – Я.Т.) был научным руководителем предприятия. А вот директором и организатором – младший – четвертый брат Иосиф Фудим. Он не покидал свою, затем экспроприированную большевиками фабрику до самой войны. Директорской должности его лишили и назначили техноруком производства. Все эти годы он надеялся, что государство выплатит ему компенсацию за отобранное имущество. И это ожидание оказалось гибельным. А ведь судьба семьи (все погибли во время оккупации) могла бы сложиться иначе. 

Последняя семья, сумевшая уехать в Палестину

В 1934 году из Одессы репатриировалась семья Фельдман (бабушка, Пинхас Меерович Фельдман, его жена Берта Самойловна Друт – оба врачи-невропатологи и сын Саша – Саул). С этой семьей была дружна семья Фудим. В архиве Давида Фудима еще и сегодня хранится вырезка из одесской газеты «Чорноморска коммуна» от 1933 года – выражение соболезнования семье Фудим в связи со смертью бабушки. Соболезнование подписали Пинхас Фельдман и Берта Друт. Вслед за Фельдманами должна была выехать в Палестину и семья Фудим. Но «шлагбаум» был опущен, и Фельдманы оказались последней семьей, которая сумела выехать из Одессы в Палестину. 

Берта Друт (Фельдман) с сыном Саушей-Саулом. 40-е – 50-е годы XX в. Эрец Исраэль

«Если ты Сауша…»

В 70-е годы прошлого века Давид, сын Иосифа, решил разыскать Саушу, с которым дружил в детстве. Он расспрашивал многих о семье Фельдман. И вот однажды иерусалимские знакомые написали ему, что некий Шауль Фельдман, невропатолог (Фельдманов в Израиле пруд пруди), но то, что последний был невропатологом, вселяло надежду: может, Сауша пошел по стопам своих родителей – врачей-невропатологов?! И в Израиль отправилось письмо Давида, в котором были такие строки: «Если Вы бывший Саул (Сауша) Фельдман и Вашими родителями были Пинхас Меерович и Берта Самойловна и Вы жили в Одессе, то я такой-то, родителями которого были такие-то». 

«Я начал вспоминать прошлое»

26.02.1981 года 

Мой дорогой Додик!

Получил твое письмо, в котором ты описываешь твою историю с тех пор, что мы оставили Россию. Я был очень тронут и начал вспоминать прошлое. Как ты помнишь: мама, папа и бабушка оставили Одессу в 1934 г. Бабушка умерла через несколько лет. Папа начал работать директором неврологического отделения в горбольнице в Тель-Авиве, и мама была врачом в поликлинике по физиотерапии. Я окончил гимназию в 1942 г. Учил биологию в университете в Иерусалиме до 1946 г., и потом поехал учить медицину в Женеву в Швейцарии. Когда началась здесь война в 1948 году, я вернулся и был в армии. Когда в 1950 г. открыли здесь медфакультет, я продолжил учебу в Иерусалиме. Получил диплом врача в 1952 г. С тех пор работаю в университетской больнице с перерывом 2 года (1958-1959), когда был в Америке и работал в нейрофизиологии. С 1969 года я директор неврологического отделения университета в Иерусалиме, и последние 3 года я декан факультета медицины. 

Твой Саул. 

Вначале они переписывались, потом настал день встречи. Ведь они не виделись 55 лет. За это время Сауша стал врачом-невропатологом с мировым именем, его пациентами были самые знаменитые люди, в том числе Папа римский и королева Елизавета Вторая. 

Встреча в приюте для престарелых

В 1988 году Давид Фудим посетил Израиль. Во время своего пребывания в стране он записывал впечатления и отсылал их своим детям в Москву. В один из дней ему открылась (и тут же была зафиксирована) тайна его отца, Иосифа Фудима. Вот отрывок из письма детям о том, что узнал Давид. 

«Провели день с Саушей Фельдманом. И день оказался очень насыщенным и поездками, и перспективами. Он заехал за нами на своем престижном олдмобиле синего цвета. И мы отправились в Тель-Авив, прежде всего к сестре его матери, 88-летней тете Жене (Евгения Самойловна Друт, родная сестра Берты Самойловны Друт – матери Сауши. – Я.Т.), жившей в специальном приюте для престарелых. Но пусть вас не смущает слово «приют». Это совсем не то, что вы думаете, ориентируясь на наши образцы. Прекрасный весенний дворик с аккуратно подстриженными клумбами цветов и фруктовыми деревьями. Дома со всеми удобствами и отдельной квартирой для каждого. Все сделано для человека: удобные лестницы с некрутыми ступеньками, скамеечки повсюду, много цветов. 

Тетя Женя оказалась гостеприимной, приятной, сохранившей ясный ум и прекрасную память, в высшей степени интеллигентной. 

Седого и уже достаточно пожилого Шауля называет по-прежнему Саушей и относится к нему с материнской любовью, будто к тому маленькому мальчику, которым он был 50 или 60 лет назад. А он отвечает ей тем же чувством и всяческими проявлениями доброты и заботы, причем делает это как бы незаметно и ненавязчиво. На столе были всевозможные фрукты лучших сортов и качества, потом кофе с тортом, но мы, в предвиденье настоящего позже обеда, особенно здесь едой не злоупотребляли, переключая главное внимание на беседу, а она была интересной, хотя бы с точки зрения некоторых фактов, приведенных тетей Женей, а мною прежде забытых или вовсе неизвестных. Некоторые из них после рассказа Евгении Самойловны как бы смутно всплывали в памяти. Уехала она из СССР из города Баку не в 1934 году вместе с семьей Фельдман, а значительно позже, в 1967 году, в канун Шестидневной войны. 

Саша с юмором рассказывал нам, как ему удалось добиться этого, когда в Израиле еще было советское посольство. Как он уверял некоторых сотрудников посольства, с которыми был немного знаком, что они в состоянии сами строить коммунизм. Основной его тезис в беседах с этими сотрудниками посольства был таков: зачем она вам нужна, чтобы строить социализм и коммунизм?! Но она в свои 67 лет не может уже его строить – так отпустите ее. И в конце концов ее отпустили. 

Самая примечательная история, рассказанная тетей Женей, в центре которой был мой отец (она его просто боготворит!) связана с отъездом семьи Фельдман. Дело было в том, что, связавшись с помощью тайных каналов с сионистским руководством в Палестине, Иосиф Фудим договорился, что вместе с Фельдманами, под видом праха их родственника, в Палестину будет переправлен прах покоившегося на Старом еврейском кладбище в Одессе одного из лидеров сионизма Льва Пинскера, но когда Фельдманы были уже на пароходе, кто-то пустил слух о том, что в гробу, который мой отец сумел выкопать и доставить на судно, на самом деле не прах умершего, а бриллианты. Трое суток пароход стоял на рейде Одессы и не допускался к отплытию. Был произведен великий шмон. Гроб вскрыли, искали драгоценности, но, убедившись, что слухи несостоятельны, морские власти, находившиеся под воздействием ОГПУ, дали команду к отплытию. Представьте себе, что должны были испытать и те, кто находился на судне на одесском рейде, и те, кто был на берегу – связанные с этим делом. Но это еще не все. Когда корабль находился в открытом море и приближался к берегам Турции (по другим сведениям, это было уже после прохождения Босфора. – Я.Т.) одесские органы выяснили, что из Одессы обманным путем вывезен прах не родственника Фельдмана, а совсем другой. Снова шум. Но возврата назад уже не было. В рассказ тети включился Шауль, добавивший, что, когда судно добралось до берегов Палестины и пришвартовалось в порту Яффо, был большой митинг. 

Трогательно прощаемся с тетей Женей, оставляем Тель-Авив и направляемся в один из городов-спутников Рамат ха-Шарон, где живет сын Фельдмана Илан с семьей…

«Похоронная процессия начнет свое движение в субботу»

22 июня 1934 

«Господину Стаффорду 
A.D.S.P. (сокращение расшифровать не удалось. – Я.Т.) 
Тель-Авив 

Уважаемый господин Стаффорд. 

Направляем Вам копию нашего письма окружному комиссару о похоронной процессии по перезахоронению останков еврейского лидера доктора Пинскера, привезенных из России. Процессия должна пройти в Тель-Авиве в субботу 24 июня текущего месяца, 

Мы не желали бы отменять любые виды общественных празднеств и т.д., но я боюсь, что на этот раз этого не избежать. Тель-Авив должен внести свою лепту и отдать дань уважения останкам лидера. Гроб находится в «Ohel Shem», куда общественность приходит прощаться. 

Похоронная процессия (суббота 24-го) начнет свое движение в субботу в 10 утра «Ohel Shem». Перед гробом будут идти школьники старших классов в количестве от 2 тысяч до 2, 5 тысяч. Гроб будет сопровождаться почетным караулом бойскаутов. За ним будут следовать представители всех еврейских организаций и поселений Палестины. 

Добровольная пожарная команда Тель-Авива согласна действовать как распорядитель. Она образует цепь вокруг официального ядра процессии: гроба и делегатов. Позади будут свободно следовать остальные провожающие. 

Путь движения: улицы Бальфур, Ахад ха-Ам, Борухов, Кармель, РАШИ, Бецалель. Дебора ха-Невия, Пинскер, Идельсон, Бялик и Алленби до угла Алленби и улицы Алия. 

Возле городского зала (из других документов ясно, что прощание с гробом проходило и в здании муниципалитета, где, видимо, и находится «городской зал». – Я.Т.) работникам муниципалитета господином Рокахом будет зачитана траурная речь, а возле Большой синагоги на Алленби господин Равиц прочтет молитву «Эль мале рахамим» в сопровождении хора синагоги. 

Как и в других сходных случаях, мы будем благодарны, если несколько еврейских полицейских стали бы почетным караулом возле гроба с прахом. 

С точки зрения соблюдения правил дорожного движения мы полагаем, что, пока процессия будет добираться до перекрестка улиц Бялик и Алленби, она не будет мешать транспорту (приблизительно до 11 – 11.30 утра). Но после этого времени и до момента отправки в Иерусалим (отправка с верхней части улицы Алленби – с 11.30 до 12.30) возможны определенные сложности. 

Мы будем благодарны Вам, если Вы примете в этой связи все необходимые меры. 

Преданный Вам Роках. 

С первого еврейского на второе (еврейское)

Пинхаса Фельдмана знала вся Одесса. Он был директором Еврейской больницы, доцентом медицинского факультета Одесского университета, а как сионист он был связан с сионистскими организациями и лично с Менахемом Усышкиным. Однажды – это было в 1932 году, когда городские власти Одессы решили сравнять с землей Старое еврейское кладбище (его называли еще и Первым еврейским кладбищем. – Я.Т.), а на этом месте разбить парк, – еврейская интеллигенция Одессы (среди них доктора Пинхас Фельдман и Яков Ланцман) обратилась к властям с просьбой о переносе праха Льва Пинскера со Старого (Первого) на новое (Второе) еврейское кладбище. Покойный первым при жизни высказал мысль о создании еврейского государства, верил в то, что оно появится, и надеялся, что благодарные потомки не забудут этого и перевезут его прах в Страну Израиля. Никто не знал, когда это случится. Пока же прах Льва Пинскера покоился в цинковом гробу. И вот этот цинковый ящик и памятник решили перенести на другое кладбище – в надежде, когда придет срок, исполнить волю покойного. А чтобы перезахоронение не вызвало подозрений, перенос гроба Льва Пинскера обставили как увековечивание памяти врача, который принимал участие в Крымской войне, работал в военных госпиталях, спасал раненных солдат и поэтому имел полное право быть перезахороненным, а не оставаться в земле, на которой будет разбит парк. 

(Насколько мне, как одесситу, известно, что многие еврейские кости остались под клумбами, дорожками и скамейками… Правда, при выкорчевывании памятников кости и земля вокруг обильно поливались хлоркой. Это называлось дезинфекцией! – Я.Т.) 

Новое еврейское кладбище в Одессе

Если бы мы могли перенести кости Пинскера в Эрец Исраэль!

В 1932 году было получено разрешение на перенос праха Льва Пинскера с Первого еврейского кладбища на Второе еврейское. Правда, известным еврейскими врачам Пинхасу Фельдману и Якову Ланцману (и тем одесским сионистам, кто занимался этим делом, но имена которых история не сохранила) пришлось обратиться за помощью к своим русским коллегам. Дело в том, что разрешение о перезахоронении не могло быть выдано без заключения врачебной комиссии. (Опасно переносить останки человека, если он умер, скажем, от чумы). И потому еврейские врачи, чтобы их не заподозрили в «хорошем» отношении к «своим», в данном случае к костям еврея Льва Пинскера, попросили своих русских коллег написать врачебное заключение. Первым под заключением поставил подпись русский врач, затем – остальные. Всего шесть человек. Известно, что среди шести профессоров – медицинских светил того времени – вторым в списке был профессор Зильберберг, который сказал: «Жаль, что первым подписался гой» (гой. – иноверец. – Я.Т.). Такова, как он считал, наша еврейская доля.

Разрешение было получено, гроб и памятник перенесены на Новое (Второе) еврейское кладбище. Перезахоронение прошло тихо, без митингов и лишних свидетелей. Присутствовали только те, кто ходатайствовал о перезахоронении. Среди них Пинхас Фельдман и Яков Ланцман. 

Бар-Тиква (Каценельбойген) впоследствии написал, что, «стоя над разверстой могилой, доктор Пинхас Фельдман произнес: «Если бы мы могли перенести кости Пинскера в Эрец Исраэль, а не на Новое еврейское кладбище в Одессе!» Доктор Яков Ланцман на это ответил: «Слишком многого хочешь!» 

Троюродный дедушка

Возникает вопрос: «Догадывались ли власти, чей гроб пытается вывезти семья Фельдман?» Но, как утверждает Шауль (Саул) Фельдман: «Они не знали, кто такой Лев Пинскер. В те годы каждый репатриирующийся обязан был заплатить 100 фунтов стерлингов. Это было очень много. А если бы они знали, кто он такой, они бы потребовали за него от Всемирной сионистской организации (не говоря о других еврейских организациях) не 100, а тысячи фунтов стерлингов. Но когда наша семья в 1934 году начала готовиться к отъезду, то пришла в голову мысль взять с собой гроб Пинскера. Папа – врач, мама – врач. И потому родители считали, что власти поверят в семейную близость между ними и врачом Львом Пинскером. Потому они и написали, что он наш родственник – троюродный дедушка, который воевал в Крымскую войну, и они хотят взять с собой его прах. 

У нас большая семья, и многие еще в 20-е годы выехали в Палестину. Оттуда родственники выслали нам деньги для выезда – ровно 400 фунтов стерлингов на четверых: бабушку, маму, папу и меня. Когда мы сели на пароход «Франц Меринг», гроб Пинскера был уже там. 

Пароход «Франц Меринг»

Я помню, как мы приехали сюда. Был большой прием в Яффо. Все главы еврейского ишува пришли нас встречать. Помню Усышкина. Это было в июне 1934 года. Кстати, незадолго до этого – 1 мая 1934 – я еще участвовал в параде с красным галстуком. Я был пионером. А в июне уже оказался в Яффо, затем на митинге в «Ohel Shem», что на улице Бальфур в Тель-Авиве. Я помню большую процессию, которая двигалась из Тель-Авива в Иерусалим к Пещере Никанора. Все были на автомобилях. Впереди везли гроб с телом Льва Пинскера. На горе Скопус произносились церемониальные речи. Говорил Усышкин, говорил папа. Нигде эта речь не опубликована. (В обнаруженной мной папке хранится рукописный текст одной из речи. Однако неизвестно, кто ее произносил. – Я.Т.) Я этих речей, к сожалению, не запомнил. Знаете, когда умер Менахем Усышкин, его тоже похоронили в Пещере Никанора, рядом со Львом Пинскером». 

Встреча у Пещеры Никанора. Давид Фудим (слева) и Шауль (Сауша) Фельдман и его жена Авива. Иерусалим. 1997.

«Есть еще сионисты в Советской России» 

Детская память цепкая, но она не удержит того, чего ей не доверяли. А в те времена детей не очень посвящали в тайны взрослых, особенно в такую, как «похищение» праха Льва Пинскера. И потому Давид Фудим все время ссылался на рассказ Евгении Друт, а Шауль Фельдман частенько упоминал детали, приведенные Барухом Бар-Тиквой. 

Пинхас Меерович Фельдман, как сообщает Бар-Тиква, написал в заявлении не только то, что это прах его дедушки, но и то, что он должен выполнить обещание, данное деду у смертного одра. А обещание было таким: кто первым из семьи поднимется (совершит алию) в Эрец Исраэль, тот должен взять с собой кости деда – Льва Пинскера. И слава Б-гу, что начальники, на стол которых легло это заявление, не были евреями и приняли просьбу Фельдмана, не вдаваясь в подробности: кем был Лев Пинскер, чем он занимался, откуда взялся и каковы были его взгляды… По всей видимости, на положительное решение начальства подействовало и обещание д-ра Фельдмана оплатить все расходы по перевозке гроба (а может быть, он вручил чиновнику и некую мзду за услугу!). По поводу денег на перевозку гроба доктор Фельдман (через своего брата Йегошуа, который в те годы жил в Иерусалиме и погиб во время Войны за независимость) обратился к Менахему Усышкину. Усышкин, услышав о замысле одесских сионистов, очень обрадовался. Он увидел в этом добрый знак: «Есть еще верные сионисты в Советской России». Но что касается денег, то ответ был отрицательным. Первая причина: нет такой сионистской организации, которая выделила бы деньги на противозаконное дело (вывоз чужого праха под видом дедушки противоречит законам СССР). Вторая причина: если деньги и выделят, то неизвестно, дойдут ли они до места. 

Обыск гроба

Деньги – деньгами, но после получения разрешения на вскрытие могилы – за 14 дней до отъезда – Пинхас Фельдман направился на кладбище. И получил отказ. Директор кладбища вернул бумагу со словами, что подпись начальника под разрешением уже недействительна. Дело в том, что только вчера этого чиновника арестовали за неблаговидные (имеется в виду воровство) поступки. 

Все красноречие Пинхаса Фельдмана повисло в воздухе. Кладбищенский начальник парировал: «Он сегодня заключенный, вор – потому нет в него веры!» А значит, нет и не было веры и в подписанную им бумагу. И начались бега из одного управления в другое, от одного заведующего к другому. Среди столоначальников оказался и бывший пациент доктора Фельдмана – с его помощью было получено вторичное разрешение на вскрытие могилы. Гроб был выкопан и перенесен на корабль. Но на следующий день умер Яков Ланцман – один из тех, кто принимал активное участие в этой акции. Многие, пишет Бар-Тиква, посчитали это Б-жьим знамением: «Когда вынимаешь свиток Торы из Ковчега – ставишь взамен горящую свечу. Доктор Яков Ланцман и был такой свечой». Наконец-то наступил день отплытия. Группа, принимавшая участие в «похищении» праха Л. Пинскера, решила, что никто из них не придет в порт провожать Фельдманов, ибо в таких делах осторожность никогда не бывает лишней, а все должно пройти как можно незаметнее. Конечно, это решение не распространялось на родственников отъезжающих. Было сделано исключение для старейшего члена сионисткой группы Иосифа Рабиновича. Его послали для того, чтобы он наблюдал за отъездом и рассказал остальным о том, как все прошло. Впоследствии он рассказал, что «в последний момент один из начальников НКВД приказал (как это стыкуется с рассказом другой провожающей - Евгении Друт) обыскать гроб. Чекисты вскрыли верхнюю часть гроба, оттуда на них пахнуло тленом. Тело пролежало в гробу сорок три года. Но оно достаточно хорошо сохранилось. (В цинковом гробу без доступа кислорода происходит естественная мумификация трупа). Голова Льва Пинскера покоилась на бархатной подушечке, а лицо было покрыто талесом.  

Капитану парохода «Франц Меринг»: срочно возвращайтесь!

«Моя мать и отец Шауля – брат и сестра. – свидетельствует Моше Лайнер. – Когда семья Фельдман уезжала в Эрец Исраэль, мне было 8 лет. Я помню все, что было связано с отъездом. 

Однажды мы получили телеграмму из Одессы, от дяди Пинхаса, они просили нас приехать. Моя мама, бабушка и я поехали в Одессу. Мы знали, что дядя Пинхас уезжает в Палестину и увозит с собой гроб Льва Пинскера. Об этом все время говорили в семейном кругу. На следующее утро дядя пошел в порт, и мы с нетерпением ждали его возвращения. Он вернулся под вечер и был страшно взволнован. Он рассказал, что при нем вскрыли гроб. Власти решили, что там есть ценности или что-то другое недозволенное к вывозу. И распаяли верхнюю часть гроба. Как рассказывал дядя, Пинскер выглядел так, будто его вчера похоронили. Голова покоилась на красной бархатной подушке. Гроб осмотрели, но ничего недозволенного не нашли – и должны были его запаять обратно. Но некому было паять. Тут дядя начал кричать: «Что вы наделали?! Срочно запаяйте! Если в гроб проникнет воздух, то я не довезу тело покойного до Палестины». Понадобилось много времени: пока привезли сварщика, пока нашли, чем паять, – и только к вечеру все сделали. После этого инцидента семья Фельдман получила еще два дня на сборы. В квартиру Фельдманов никто не приходил. Нам сказали, что за окном выставлена охрана НКВД. Правда, были звонки, редкие посетители. А вот в порту было много народа. Мне казалось, что все пришли проститься с прахом Пинскера. 

Мы вернулись ночевать в квартиру Фельдманов. Утром уходил наш поезд. Но в ту же ночь раздался стук в дверь. Вошли люди в форме НКВД. Проверили документы мамы и бабушки. Поинтересовались, где семья Фельдман. Моя мама ответила, что они уже отплыли. НКВДэшники связались с кем-то по телефону. Сообщили, что никого нет, кроме родственников. А потом стали обыскивать квартиру. Все осматривали, вскрывали, вспарывали даже подушки. Перья летали по комнатам. А потом снова позвонили и сообщили, что ничего не нашли. Утром мы уехали домой. А через некоторое время мы получили письмо от дяди Пинхаса. Он описывал, как их встречали в Палестине. Дядя сообщал: был объявлен большой праздник в связи с их приездом. Их встречали на катерах за много миль до порта. И сопровождали до самого пирса. 

Выбрал курс на Палестину

Встречали, конечно, не моего дядю лично, а гроб с телом Льва Пинскера. А когда гроб перевезли в Иерусалим, был объявлен трехдневный траур по всей стране. Флаги висели на всех магазинах и домах. Дядя сообщил и о такой интересной детали: когда корабль уже подходил к берегам Палестины, капитан рассказал, что после того, как судно миновало Босфорский пролив, была получена радиограмма с приказом немедленно вернуться в Одессу. Но так как они были уже далеко, у капитана оставался выбор: возвращаться или следовать прежним курсом. И капитан выбрал курс на Палестину. Мне кажется, что капитан знал, кого и что он везет. Не так часто в то время репатриировались, и не так часто перевозили гроб с телом на такое расстояние. Я думаю, что к семье дяди все относились особенно хорошо. Ведь капитан корабля сообщил моему дяде, что была такая радиограмма. Быть может, он догадывался о миссии Пинхаса Мееровича Фельдмана. …Я очень интересовался жизнью своего дяди, прочел все материалы, связанные с этим делом, и могу сказать, что он не был организатором, он был просто настоящим сионистом». 

Идея о перевозке гроба с телом Льва Пинскера безусловно шла от сионистской организации Одессы и от руководства сионистской организации Тель-Авива. Руководителем операции в Одессе был (Евгения Друт назвала его настоящим организатором «похищения) молодой сионист Иосиф Фудим. А на семью Фельдман была возложена почетная миссия по исполнению завещания покойного Лейба Пинскера, ибо семья Фельдмана покидала СССР, а в Палестине уже жили их родные и легенда о троюродном дедушке-враче выглядела весьма правдоподобно. 

Пинхас Фельдман с внуком Иланом. Эрец  Исраэль, 1950?

Прощание в «шатре бога»

Городское объявление 

21. 06.1934 года 

«В страну прибыл для захоронения в Иерусалиме прах отца идеи национального еврейского возрождения, президента первых сионистов рава Йиегуды Лейба Пинскера. Для прощания с прахом городское собрание граждан Тель-Авива выделило помещение в «Ohel Shem» («Шатер Б-га» - синагога на улице Бальфур в Тель-Авиве). Доступ в «Ohel Shem» будет открыт в четверг, пятницу и субботу (21,22, 23 июня) с 10 утра до 7 вечера. В воскресенье (24 июня 1934 года) в 9 часов утра гроб с прахом будет перенесен в здание муниципалитета, а затем в зал Большой синагоги Тель-Авива, откуда процессия двинется в Иерусалим. В Иерусалиме прах Льва Пинскера будет погребен в Пещере Никанора, в саду первого ивритского учебного заведения (Еврейский университет. – Я.Т.) на горе Цофим (Скопус)».

Могилы Льва Пинскера и Менахема Усышкина. Пещера Никанора  Гора Скопус. Иерусалим. Фото: Википедия. 

Ян Топоровский, Тель-Авив