Сто лет назад в Петербурге выходила «Еврейская энциклопедия», выпускалась разнообразная пресса, процветали музыка и поэзия, небывалого размаха достигла общественная жизнь. Но и сегодня осталось немало нитей, связывающих нас с тем временем. Например, потомки тех людей, что были творцами еврейского Ренессанса.

Заметной фигурой среди них был историк Юлий Исидорович Гессен (1871–1939), автор знаменитого труда «История евреев в России». Сегодня в Петербурге живет его сын, Валерий Юльевич. По профессии он экономист, но по призванию — тоже историк. История — это, пользуясь емким еврейским выражением, эцем (буквально «кость»), сущность всей его жизни. Особенно хорошо это чувствуется при посещении квартиры Валерия Юльевича. Первое, что видит вошедший гость, это... стенгазета. Наподобие тех, что были популярны в советские времена: лист ватмана с аппликациями из фотографий и комментариев. Вот только набраны они на компьютере.

Первая подборка фотографий посвящена хозяину дома, еще две — его супруге, недавно ушедшей из жизни, а есть и такие, что не поместились в прихожей и расположились на шкафу. Эти состоят из снимков ближайших родственников Валерия Юльевича. Семья была большая — Валерий Юльевич охотно демонстрирует плакат внушительных размеров, на котором собственноручно вычертил свое генеалогическое древо. Но все же вглядываться в лица на пожелтевших фотокарточках намного интереснее.

Открывает галерею портрет Юлия Исидоровича Гессена. Он известен сегодня достаточно хорошо — в этом есть и заслуга сына, который опубликовал немало статей об отце с тех пор, как Перестройка сняла негласные запреты на тему русско-еврейской истории. Но имена родственников первой жены Юлия Исидоровича или его детей от первого брака не на слуху широкой публики. Перечислим некоторые из них.

Вот красавица Адель (Этля) Иосифовна Гессен — первая жена историка, урожденная Харитон.

Ниже портрет ее брата, Бориса Иосифовича Харитона, юриста и общественного деятеля, талантливого редактора. В его послужном списке — газета «Речь», орган партии кадетов, а также несколько ярких эмигрантских изданий (в 1922 гг. Бориса Харитона выслали из советской России). Впрочем, позднее советская власть расквиталась с ним за критику в свой адрес: престарелый Борис Харитон был арестован вскоре после присоединения Латвии к Советскому Союзу и умер в лагере.

А вот и его сын, Юлий Харитон — один из создателей советской атомной бомбы. На большинстве известных портретов он изображен уже пожилым, а здесь лицо молодое, веселое, и очки его вовсе не старят.

Сын Юлия Исидоровича и Адели Иосифовны Даниил изображен на нескольких снимках: особенно запоминаются его глаза, в которых сверкает огонь.

По воспоминаниям Валерия Юльевича, это был темпераментный, увлекающийся человек. Вот он в форме студента Политехнического института, а вот в спортивном костюме — здесь особенно заметна его статная фигура.

Ровно сто лет тому назад этот паренек оказался в первых рядах революционеров. Валерий Юльевич рассказывал, что гордый, счастливый Даниил позвонил в октябре 1917-го отцу: «Папа! Мы взяли телеграф!!!» — «Хулиганы!», — резко ответил Юлий Гессен и повесил трубку.

По прошествии нескольких лет он займется журналистикой, будет писать сценарии для Совкино, примет участие в экспедициях по стране... А еще через несколько лет окажется на Соловках, и лицо повзрослевшего юноши на снимке, где он запечатлен с женой Раисой Брозелио, станет серьезным и печальным.

На тюремных снимках во время последнего заключения оно будет уже совсем страдальческим. Даниил Гессен прошел через пытки и череду допросов; на карточках отчетливо видно, что самые страшные кровоподтеки на лице грубо замазаны чем-то белым. А само лицо чудовищно изможденное...

5 мая 1943 года Даниил Юльевич Гессен был расстрелян. Разумеется, впоследствии полностью реабилитирован.

Брату Даниила, Владимиру Юльевичу, «повезло» меньше. Он тоже прошел через сталинские застенки, однако не был расстрелян, и умер своей смертью в 1963 г. Но он — единственный из всех членов семьи Гессен, затронутых репрессиями — не реабилитирован и по сей день. Мы вряд ли когда-нибудь поймем причины этого. В Томске, где он был в заключении, а впоследствии проработал много лет в местном университете, им до сих пор гордятся. Еще бы — все Гессены превосходные историки! Умер Владимир Гессен в Сыктывкаре, будучи заведующим кафедры истории в университете.

Род Гессенов обширен — на плакате Валерия Юльевича уместились не все его члены. Упомянем Ирину Михайловну Гессен, дочь брата отца. В 1952-м она вместе с мужем, фармакологом В.В. Закусовым, была арестована по «делу врачей».

Но пора поближе познакомиться и с хозяином дома. И вот, из прихожей, где состоялась демонстрация семейных снимков, мы проходим в кабинет ученого.

Посреди множества писем и рукописных черновиков возвышается компьютер новейшей модели — мой собеседник в свои 90 лет человек весьма современный. Я присаживаюсь в старинное кресло, и мы начинаем разговор. Однако Валерий Юльевич словно бы тяготится им — мол, все что он мог бы сказать, уже давно сказано в его книгах. Я задаю вопрос, над чем сейчас работает уважаемый автор...

И вдруг происходит волшебное преображение: у моего визави заблестели глаза, и даже голос окреп! Он с увлечением принялся рассказывать, что за тема его сейчас волнует, какие архивные документы по ней заказаны, что еще он предполагает посмотреть... Видно, новый сюжет, еще не оформившийся в публикацию, намного интереснее для неутомимого исследователя. Ведь этот завсегдатай архивов и библиотек за четверть века опубликовал 96 материалов на самые разнообразные исторические темы!

Валерий Юльевич открывает одну из своих книг. Это прекрасно изданный очерк истории евреев в Санкт-Петербурге. Мы открываем вклейку с фотографиями... Вот портреты Израиля Цинберга, Григория Гольдберга, Наума Ботвинника... Выясняется, что с их потомками хорошо знакомы мы оба. А вот Давид Маггид — Валерий Юльевич писал о нем, я же еще недавно, хоть и не без труда, но разбирала автографы самого Маггида на книгах Еврейского отделения Публичной библиотеки, которым он заведовал. Эпоха, канувшая в прошлое сто лет назад, вдруг становится такой близкой. Иначе и быть не может, коль скоро беседуешь с человеком, сама жизнь которого — история...

Вера Кнорринг

Благодарим Екатерину Шимкус и Евгению Шарф за подготовку фотоматериалов для этой публикации!