Мария Конюкова нашла на антресолях военную переписку дедушки и бабушки. Письма считались утраченными и горько оплакивались семьей. Супруги писали друг другу КАЖДЫЙ ДЕНЬ.

В моих руках – больше двухсот посланий, написанных друг другу моими дедушкой и бабушкой с 1942 по 1944 год. Я держу в руках странички, к которым прикасались их молодые руки...

История найденной коробки

Я разбирала старую антресоль и нашла там картонную коробку с письмами, которые дедушка, Иосиф Яковлевич Винц, писал бабушке, Басе Давидовне Винц, с Ленинградского фронта. Бабушка отвечала ему из Тбилиси, где оказалась после того, как в марте 1942 ее, маму дедушки и его тетку эвакуировали из блокадного Ленинграда по Дороге жизни.

Эту коробку когда-то долго искали. Потом решили, что ее случайно выкинули при переезде. Корили себя. Бабушка рассказывала, что посланий было больше: они писали друг другу каждый день – в течение всей войны. Но свекровь выкинула часть переписки, сочтя ее неинтересной. Оставила примерно треть, сложив ее в эту картонную коробку. Это поступок был практически единственным, за который бабушка осуждала мать своего мужа.

Семейный стаж, включая войну

Дедушка умер в 1996. Ему было восемьдесят. Бабушка – в 2001. Ей исполнилось восемьдесят четыре. Они прожили вместе больше пятидесяти пяти лет: с февраля 1941 до дедушкиной смерти в сентябре 1996. Когда-то кто-нибудь говорил, что из «стажа» их семейной жизни стоит исключить четыре года войны, оба возмущались:

– Мы всю войну переписывались каждый день! И считаем, что и в эти годы мы не расставались!

И спорщики соглашались с ними.

Они на самом деле писали друг другу ежедневно.

Взяв в руки стопки этих посланий, я, конечно, испытала некоторый трепет: бабушки и дедушки давно нет. А я держу в руках листочки, на которых они писали друг другу, треугольнички, которые в те годы все научились ловко складывать.

И начинаю читать...

Дедушка пишет бабушке

Бабушка пишет дедушке

200 писем на одно лицо

Как ни странно, содержание писем меня разочаровало.

«Работы много... Замполит хвалит... Провела политинформацию... Была на лекции».

Дедушка вторит ей: «Работы много... Встаю рано... Ложусь поздно».

В конце каждый писал, что «целует нежно и крепко много раз». В общем, я не то, чтобы оправдала, но поняла свою прабабушку, которая, видимо, просто посчитала: зачем хранить столько посланий, которые так мало отличаются друг от друга?

Дедушка, Иосиф Яковлевич Винц

Бабушка, Бася Давидовна Винц

В дедушкиных письмах «оригинальная» информация появилась буквально один раз: он описал свой сон: «Бусинка! Мне сегодня снилось, что мы гуляем по огромному городу, вдоль набережной широкой реки, очень похожей на Неву. Но этот город во сне почему-то назывался Тбилиси...».

Бабушкины письма выглядят живее: она рассказывает о новых подружках-грузинках (с одной из них она переписывалась до конца жизни. После отъезда бабушки домой, в Ленинград, им больше не суждено было увидеться), о том, как они счастливы с «нашей любимой мамочкой», то есть со свекровью, как ходили в кино, какие книжки прочитала...

В письмах обоих довольно много газетной риторики тех времен: «когда мы свернем шею немецко-фашистской гидре», «когда наша страна станет свободна от фашистских псов» и т. п.

Дедушка закончил войну в Кенигсберге. В действующей армии он был уже 24 июня 1941 – уходящим на фронт разрешили досрочно сдать последний госэкзамен на физическом факультете ЛГУ, где он учился вместе с бабушкой.

Большую часть Великой Отечественной дедушка был на острове Лавенсаари (сейчас он называется Мощным) в артиллерийском расчете: прокладывал траектории снарядов, которыми сбивали немецкие самолеты на подлете к Ленинграду. Те, кто провожал их на эту передовую базу фронта, прощались с ними, как навсегда. Были уверены, что с островка, окруженного немцами и финнами, никто не придет живым. Они ошибались. Дедушка вернулся с войны. В ноябре 1946 года у них с бабушкой родилась дочь, моя мама.

О том, что в письма не вошло

Но вернусь к письмам. Что же меня в них смутило? То, что в них оба – особенно дедушка – были совсем другими – совсем не такими, какими я их помнила. Конечно, нельзя не сделать скидку на прошедшие годы: я помню их примерно с 1975 года, когда обоим было под шестьдесят. Но все же...

Дедушка никогда не называл ни Россию, ни СССР «наша страна», как в своих военных письмах. Он говорил «эта страна». Думаю, изменения произошли после Дела врачей, когда он, проезжая Московский вокзала по дороге на работу, видел, что там сцепляли эшелоны. И знал, для кого они, и куда поедут в ближайшее время. Семье также было известно, что в жилконторах составляли списки евреев. Но настало 5 марта – Пурим 1953 года. Умер Сталин. Евреи остались в своих домах. А «наша страна» для дедушки навсегда стала «этой страной».

Военная цензура и самоцензура не давали им рассказать в письмах о том, что они пережили на самом деле. Что «любимая мамочка» чуть не умерла от голода в блокаду – выберись они из Ленинграда неделей позже, моей прабабушки уже не было бы в живых. Что грузовик, ехавший рядом через Ладогу, ушел в полынью. Что теплушка, в которой они выбрались из блокадного города, везла всех на Северный Кавказ. Туда им прислала вызовы в Тбилиси дедушкина тетя, муж который служил в столице Грузии. Евреев, оставшихся на Северном Кавказе, вскоре убили фашисты...

А мои родственники жили вшестером в одной комнате в тбилисском переулке Николадзе. И страстно мечтали вернуться в Ленинград. И вернулись. И прожили там жизнь.

Бабушка служила синоптиком на военном аэродроме в Тбилиси. Она, как и дедушка, из-за общей атмосферы секретности не сообщала в письмах мужу о подробностях своей работы.

Она не рассказывала о том, сколько их сокурсников погибло. Она вспоминала о них всю дальнейшую жизнь: «Какие были мальчики...».

Дедушка не писал бабушке, как пуля пробила козырек его фуражки, пройдя в паре сантиметров от головы. И о том, как с ними прощались, когда они отбывали на тот забытый Б-гом остров в Финском заливе.

Они писали друг другу каждый день!

Они писали о скорой встрече как о чем-то решенном.

Мне жаль, что дедушка не писал о том острове. А бабушка – о Тбилиси военных лет.

Но главным было, наверное, другое: не темы, не оглядка на цензуру, не самоцензура, а то, что ОНИ ПИСАЛИ ДРУГ ДРУГУ КАЖДЫЙ ДЕНЬ. Несмотря ни на что: на усталость, на отсутствие писем в течение долгого времени (подводила почта), на отсутствие новостей. Каждый день каждый писали минимум по странице.

По большому счету, основная часть посланий сводилась к нескольким словам: «Я жив(а). Жду с нетерпением встречи».

После войны они оба умнели, развивались. У них сформировались художественные вкусы, из-за которых я с дедушкой много спорила. Много чего случилось. Много чего пришлось пережить.

Но оба они умерли не в те годы. Оба скончались в преклонном возрасте в своей постели, прожив долгую жизнь, в которой сбылось все, о чем они мечтали.

Иосиф Яковлевич и Бася Давидовна с дочкой  Эллой - 1947 год

1980-е

Мария Конюкова