Все проекты
Общину поддержали 29707 раз

Как мы спаслись в блокадную зиму

Как мы спаслись в блокадную зиму

Сарра Ароновна Спивак, педагог с многолетним стажем, мать двоих дочерей, бабушка четырех внуков и прабабушка шести правнуков вспоминает о своей жизни в блокадном Ленинграде…

Сарра Ароновна СпивакБася Соломоновна и Арон Ионович Спивак, родители Сарры Ароновны 1950г., Театральная площадь

- Сарра Ароновна, откуда родом Ваши предки? Когда они перебрались в Петербург?

- Мама родом из древнерусского города Стародуб, а папа из Белоруссии. Он отправился работать в Стародуб и там встретил мою маму. Там же они и поженились в 1927 году. Какое-то время родители жили в этом городе, а уже в 1933 г. приехали в Ленинград.

- Вы жили в Ленинграде всю блокаду?

- Нет. Мы уехали из Ленинграда в эвакуацию осенью 1942 года. Но первую зиму, самое тяжелое время, были здесь.

- Как же Вашей маме удалось сохранить троих детей и пожилую мать в эту страшную зиму?

- Мы жили на углу Садовой и переулка Крылова. В нашем доме был магазин химических товаров. Работал там прибалт, его звали Ян Янович. Когда началась война, Ян Янович сказал маме: «Закупайте казеиновый клей». Клей этот был сделан из каких-то ягод. Мама послушалась. В итоге, у нас дома стояли ящики этого казеинового клея.

Мама делала кисели. Когда в сентябре загорелись Бадаевские склады, мама и тетя ездили туда, пока транспорт ходил. Приносили какую-то массу, похожую на сыр. Таким вот образом подзапаслись.

От морозов спасала буржуйка. В начале войны все дровяные склады приказали уничтожить. В них немцы первым делом бросали зажигательные бомбы. Склады горели. Из этих ликвидируемых складов мы натаскали очень много дров. Потом когда они закончились, топили мебелью.

У нас квартира была на три семьи. Помню соседку, Марью Васильевну. У нее было две дочери, которых она перед войной отправила куда-то в Вологду. Муж и сын ушли на фронт. Она осталась одна с тремя карточками. На дочерей, она же их не выписывала.

Я помню, как сейчас, брату было три года он идет и говорит: «Тетя Маруся, дайте сухарика». Мама всегда говорила: «Ленечка, не надо просить». Но тетя Маруся ему давала сухарики.

Как-то мама нас продержала. Она очень организованная была. В некоторых семьях было так: получат эти 125 грамм, садятся и съедают. А мама всегда на несколько раз делила. Очень поддерживала бабушку. Бабушка всегда была слабенькая. Помню, мама всегда нам говорила: «Бабушке оставьте». Так и выжили.

Я даже помню, что зимой театр Музкомедии переехал в помещения Александринского театра. Мы приходили туда. Билеты мы не покупали. Приходили и стояли до третьего звонка. А после третьего звонка контролер нас пропускала, говоря: «Бегом»! Мы всегда садились в партер.

Интересно, как военные в то время относились к детям. Прибежишь, сядешь на свободное место – и тут приходит опоздавший. Мы, конечно, сразу вскакивали. Но военные нас никогда не сгоняли. Я тогда посмотрела «Сильву», «Баядерку», «Свадьбу в Малиновке» по пять раз. Все, что можно было посмотреть в то время!

- А в школу в блокадном городе Вы ходили?

- У меня тетя работала в Кронштадте, она была заведующей РОНО. В конце 1941 г. ее нашли на улице без сознания. Поскольку Кронштадт город небольшой, ее узнали и отправили в госпиталь. После госпиталя мама настаивала: «Перебирайся в Ленинград, умирать надо вместе». Тетя, действительно, уволилась, приехала в Ленинград. Здесь была директором школы на улице Рубинштейна.

Школы стали работать в апреле 1942 г. Я училась на Фонтанке в первой образцовой школе, это бывшая женская гимназия. А брат мой пошел к тете в школу, ему тогда уже семь лет было.

А почему все пошли в школу? В школе кормили! Кормили овощами, соевыми продуктами и давали кусочек хлеба, поэтому все, кто мог, пошли в школу.

В мае 1942 г. немцы одновременно бомбардировали три школы. Они ведь знали расположение. Бомбили теткину школу, мою школу и еще одну школу в этом же районе. С нами в этот день случилась вот какая история. Обед в школе у брата был раньше. Я должна была его забрать и отвести домой. Мы дошли до Аничкова дворца, а времени у меня уже мало – у меня тоже начинается обед. Я ему говорю: «Семен, ну что ты, сам не дойдешь?» Бросила его возле Дворца пионеров и побежала обратно.

Когда я проходила мимо теткиной школы, на углу Рубинштейна и Тяжмакова переулка, я встретила мальчика и девочку. Они бежали от школы, а я к школе. Подбежала во двор, а крыша и весь последний этаж школы кверху летит! К счастью, кто-то втащил меня в парадную ближайшего дома…

Потом обстрел закончился, крыша опустилась… А там на втором или третьем этаже были дети маленькие. Их надо было спустить вниз, в подвал. И мы стали спускать. Потом взяла обед – как же остаться без обеда!

И тут вижу – моя мама идет. На ней лица нет. Когда она меня увидела, у нее такое выражение лица было, словно я с того света. Ей сказали, что на углу Рубинштейна и Щербакова погибли девочка и мальчик. И она не сомневалась, что это ее дочь и сын.

Тогда погибло очень много детей. Их тела выложили на Рубинштейна вдоль поребрика. Мама ходила и каждого смотрела. Меня не нашла.

А брат мой, как только начали стрелять, побежал обратно. Не домой, а в школу, к тетке. Ему разорвало пальто и ранило в ногу. А тетку тогда ранило более основательно.

После этого мама меня забрала из школы на Фонтанке, заявив, что умирать будем все вместе. Так я перешла в тетину школу…

***

Сарра Ароновна СпивакСарра Ароновна и ее будущий муж Матвей Нахимович Рубинштейн, 1949 г.

- А когда Вы вернулись из эвакуации?

- В 1945-м. Мы приехали после эвакуации и стали жить на улице Союза Печатников дом 9.

- Пользовались ли Вы близостью синагоги? Бывали там?

- Папа регулярно ходил в синагогу с 1947 года. Он был частично парализован – у него было шесть инфарктов и инсультов. Но пока он был на ногах, всегда ходил в синагогу. Из семьи один он туда ходил. А я в синагоге слушала оперного певца Александровича, когда он там проводил молитвы. Но ходила именно его слушать, а не молиться. Еще мы туда ходили в баню. При микве были душевые, и мы там мылись. Всей семьей: мама, братья, я.

- Близость синагоги, наверное, была особа ощутима в 1953 году?

Сарра Ароновна СпивакБася Соломоновна, Сарра Ароновна, братья Семен и Леонид, дочь Нина, 1953 г.

- Да, это так. В 1953 году после того, как вышла статья о врачах-врагах народа, положение было критическое. Поговаривали, что подготовили эшелоны для выселения всех евреев из города. Ждали погромов. И мама всегда нам говорила: «лишний раз не выходите на улицу, не подходите к окнам». Мы к тому же жили на первом этаже, и окна выходили на улицу Союза Печатников…

Я в 1951 году вышла замуж. Муж, Матвей Нахимович, служил в Пушкине. Он приезжал поздно, поэтому я все время проводила у мамы на Союза Печатников.

Я защитила диплом в феврале, а в первых числах марта 53-го нам должны были выдавать аттестаты. В это время объявили, что Сталин заболел… Мы приехали к ресторану «Москва». А нам сказали, что ресторан закрыт, никаких торжеств не будет. Дипломы выдавали уже в институте. Меня распределили на завод «Вибратор».

Тогда на том заводе директором был товарищ Дамский. Нас направили туда много, человек десять. Всех взяли, а мне сказали, что на работу меня не берут. Дамский Абрам Маркович был евреем. Но он ничего не решал. Да до него и достучаться было невозможно. Даже справку о том, что меня на работу не берут, мне отказались выдать. Тогда я написала письмо в Министерство просвещения, но до сего дня ответа оттуда не получила.

Сарра Ароновна СпивакРодители Сарры Ароновны и младший брат Леонид, 1954 г.

А потом вышла статья в газете о том, что Лидия Тимашук, которая якобы раскрыла заговор врачей-убийц, все на самом деле сочинила. В тот день к нам пришла наш семейный врач Софья Моисеевна. Пришла с бутылкой вина и сказала: «Давайте отметим: нас должны были сегодня ночью убить, но оказалось, что мы еще будем жить».

С завода позвонили в тот же день вечером. Сказали, чтобы я немедленно приходила устраиваться на работу. Но проработала я там недолго, всего два года, а потом уехала к мужу в Пушкин.

Сарра Ароновна СпивакЗолотая свадьба, чета Рубинштейн-Спивак с дочерьми, 2001 г.

- Еврейские традиции в Вашем доме сохранялись?

- Традиции в нашей семье хранила бабушка. До самой смерти в 54-м году она жила с нами. Она не ходила в синагогу, потому что была уже старенькая. Но все праздники всегда отмечались. И еще бабушка ела только кошерное. Никогда не ела общую пищу. Мой папа еще до войны находил для нее кошерных кур, говядину.

На праздники всегда приходил мамин брат. Мужчины читали все молитвы. А мы сидели, слушали, ничего не понимали, а мама сидела рядом нам своими словами все объясняла. Как, что, почему, особенно по поводу Рош Ашана и других осенних праздников. И это несмотря на то, что мама у нас была женщиной совершенно светской.

Потом праздники отмечались у мамы. До самой ее смерти в 89-м году. А теперь все собираются у меня. Мы не пропускаем ни одного еврейского праздника. У нас уже нет мужчин, которые могут прочитать молитвы, но я всегда готовлю еврейскую пищу. Традиции у нас сохранились по сей день. О них помнят все мои дети, внуки и правнуки.

Анна Гольдина


Вконтакте

КОНТАКТЫ РЕДАКЦИИ

190121, Россия, Санкт-Петербург,
Лермонтовский проспект, 2

+7 (812) 713-8186

[email protected]

Рейтинг@Mail.ru
Яндекс.Метрика
Вход
Уже поддержали общину