Воспоминания о реб Мордухе Романове

Реб Мордух Романов. Фото из архивов рава Биньямина Каца (США)

В петербургской еврейской общине до сих пор вспоминают реб Мордуха Романова. Один из столпов общинной жизни, сухощавый старик, строгий, крутой, неуступчивый человек. Кантор с прекрасным голосом. Замечательный педагог... Вспоминают его слова: «Я могу учить Торе и высшей математике».

Реб Мордух – третий слева. Фото из архивов рава Биньямина Каца (США)

Оказалось, что в Петербурге до сих пор живет сын реб Мордуха, Григорий Мотельевич (Мордухович) Романов. Мы встретились с ним и попытались узнать побольше про его отца.

«Царская» фамилия

Местечко, в котором 4 ноября 1917 года появился на свет Мордух Бер Айзикович Романов, знаменито в еврейской истории. Оно связано с именами великих хасидских учителей. Из Лиозно родом семья Шагала, и, по одной из версий, там родился и сам художник.

Среди лиозненских евреев было немало обладателей нехарактерных фамилий: Киселевы, Барановы, Беловы, Ершовы, Песковы, Михайловские. Почему – трудно сказать. Якобы эти фамилии их предки получили на солдатской службе при Николае I. Фамилия «Романовы» была, конечно, самой «почетной». После 1917 года у ее носителей были даже неприятности. Местные краеведы вспоминают, что однажды в Лиозно явился председатель Губчека и потребовал доложить, какое отношение имеет к императорскому дому Айзик Романов, товарищ председателя общинного совета Авраамовской синагоги, что по Школьному переулку.

Видимо, это и был Айзик Лейб Иегуда Бен Авром Романов – отец Мордуха. Он имел диплом раввина (о чем гласит и надпись на его могиле на Петербургском еврейском кладбище). В Лиозно у него была и какая-то лавка. Вторая жена его, Тоня Гинда, была намного его моложе. Мордух был пятым из шести детей – и младшим из выживших. Он был ровесником своим племянникам.

«Проследуйте с нами»

В тридцатые годы семья переселилась в Ленинград. Там Мордух закончил хлебопекарный техникум, работал на хлебозаводе, поступил на физико-математический факультет университета...

А потом – война, блокада, смерть старика-отца, эвакуация (уже в 1942 или 1943 году) куда-то на Волгу, под Саратов. Когда война закончилась, Мордух получил диплом, какое-то время работал в «секретном НИИ», но вынужден был его покинуть. (Служба оказалась несовместимой с соблюдением заповедей? Начальство было недовольно «подверженностью религиозным предрассудкам» молодого работника? Или просто на рубеже 40-50-х чистили так называемые «почтовые ящики» от евреев?)

Человек замкнутый, Мордух редко вспоминал эти трудные годы. Но два эпизода, о которых он рассказывал, запомнились сыну. Первый относится к дням блокады. Однажды Романов увидел человека, неподвижно стоявшего в подъезде дома. Когда он проходил мимо некоторое время спустя, человек все так же стоял на месте и не шевелился. Романов подошел к нему, потрогал – и человек упал к нему на руки: он был уже мертв. А второй – про страшный для евреев 1952 год. Два молодца в штатском подошли к Романову в подъезде его дома, взяли под руки и предложили «проследовать с ними» в ждавшую во дворе машину. Романов ухватился за перила и сказал, что сейчас начнет кричать и на его крик выйдут соседи. Как ни странно, его оставили в покое...

Фото из личного архива Григория Мордуховича Романова. Реб Мордух Романов – в 1 ряду слева (сидит)

Реб Мордух и ЭВМ

Потом было преподавание в школе рабочей молодежи, и наконец, многолетняя служба в НИИ Арктики и Антарктики.

Кандидат технических наук Романов писал программы для ЭВМ «Урал-2» – огромных компьютеров той поры, занимавших целую комнату. В каталогах РНБ легко обнаруживаются его научные труды. Например, «Алгоритмы и программы статистической обработки информации на ЭВМ». Мордуха Айзиковича очень уважали. Начальство (а его непосредственный начальник был евреем) было, видимо, осведомлено о его второй жизни – и не мешало ей. От «черных суббот» Романов был, по крайней мере, избавлен.

Реб Мордух прибивает мезузу к косяку двери. Фото из личного архива Григория Мордуховича Романова

Никаких уроков в шабат!

Дома начиналась совсем другая жизнь. Она определялась прежде всего религиозными интересами реб Мордуха. Жена его не была особенно религиозна, но подчинялась заведенному мужем порядку. (Григорий Мотельевич даже думал в раннем детстве, что отец его еврей, а мать русская: все «еврейское» исходило только от отца). Кашрут соблюдался строжайше. Дети никогда не ели в школьной столовой – брали еду из дома. Гриша однажды на Песах не удержался и купил в столовой кусок хлеба. Ну и досталось же ему от отца, когда он признался в этом! С наступлением шабата дети должны были прекратить делать уроки. Сделали, не сделали – неважно: раньше надо было успеть.

И тем не менее – вот что кажется сегодня странным: Мордух Романов не учил сына Торе, не вовлекал его в религиозную жизнь. Из «еврейских» дисциплин детей учили только ивриту – по еще дореволюционному «Алеф-Бету». Почему так? Может быть, ответ – в печальных словах рава Аврома Медалье: «Мы не верим, что наши дети смогут жить по-еврейски, а меньший грех – не соблюдать заповеди, не зная их, чем знать и не соблюдать». Но в том, что касалось внешнего, элементарного соблюдения, Романов был как раз очень строг. А сущностным вещам учил тех, кто сам проявлял к ним интерес.

В еврейском летнем лагере. Фото из личного архива Григория Мордуховича Романова

Под конец счет таких учеников шел на десятки – в Ленинградской Синагоге, в летних лагерях в Рощино и в Друскининкай. А сын – ну что ж, его судьба сложилась иначе. Он, как многие молодые люди, ходил в Синагогу в Симхат-Тора, читал кадиш по родственникам в йорцайт... и все.

Многие родственники Романова жили в США, дочь впоследствии уехала в Израиль. Он многократно добивался разрешения на временный выезд за границу, но получал стандартно-издевательский ответ: «признано нецелесообразным». Лишь в 1990-е годы он смог пересечь границу. Но смерть застала его 26 августа (25 ава) 2000 года в Петербурге.

Валерий Шубинский