Все проекты
Общину поддержали 30129 раз

«Еврей в Ленинграде», или от джаза до еврейского наива

Семен Липкович больше половины жизни прожил в Ленинграде, откуда в конце 1980-х годов уехал в Израиль. Он известный джазовый музыкант, в этом качестве преуспел и в Ленинграде, и на исторической родине. А еще — он самобытный художник и резчик по дереву. Жанр, в котором он работает, условно можно назвать «еврейский наив». Липкович поделился с нашим изданием историями из прошлого.

О любви к Ленинграду длиною в жизнь

Мои воспоминания о Ленинграде одного возраста со мной. Потому что любовь к городу появляется с рождением и живет с человеком всю жизнь. И я, и все мои близкие, очень любим Петербург, мы всегда замечаем, как он меняется, — в лучшую или худшую сторону.
В Ленинграде я больше двадцати лет — с 1968 по 1990 год — работал концертмейстером-пианистом ленинградского Мюзик-холла.

Шефский концерт Мюзик-холла в Звездном городке. В центре – космонавт Георгий Береговой, слева от него художественный руководитель Мюзик-холла Илья Рахлин, справа — Семен Липкович.Шефский концерт Мюзик-холла в Звездном городке. В центре — космонавт Георгий Береговой, слева от него художественный руководитель Мюзик-холла Илья Рахлин, справа — Семен Липкович.

Неотъемлемая часть работы в театре — это гастроли, иногда по полгода. Поэтому мне всегда были хорошо видны изменения, которые происходили с городом за время моего отсутствия. Как-то я себе задал вопрос: а что за всю мою сознательную жизнь было создано в Петербурге-Ленинграде, что было мне особенно близко. И я понял. Для меня — это в первую очередь Концертный зал «Октябрьский», где мы постоянно работали по месяцу в год. Помню, когда «Октябрьский» появился в 1967 году, — ах, какое это было событие!

ДК имени Первой пятилетки — родина джаза

Меня всегда интересовал джаз. Я учился в десятилетке при Консерватории, это рядом с Лермонтовским проспектом... Напротив моей школы находился Дворец культуры Первой пятилетки — настоящее гнездо джаза. Там я впервые услышал знаменитый Биг-бэнд Иосифа Вайнштейна, замечательный оркестр, который играл перед сеансами в кино.

Мы, школьники, бегали на эти 20-минутные выступления, знали по именам всех музыкантов и главных героев — саксофониста Геннадия Гольдштейна, трубача Константина Носова и других. Помню контрабасиста Владлена Неплоха, который совсем недавно ушел, он был заведующим музыкальной частью в Театре Комиссаржевской.

Из нашей десятилетки вышло много замечательных музыкантов. Давид Голощекин, Павел Бубельников, Виталий Берзон — это все наша школа, яркие талантливые люди.

К джазу меня приобщил старший брат. Он учился в ЛИТМО, там в 1957-58 годах был создан джазовый ансамбль, в котором одно время играл Сева Левенштейн (Сева Новгородцев). А В 1958 году был образован первый ленинградский джазовый клуб, которому выделили помещение в ДК имени Кирова. Президентом клуба был избран ныне покойный Наум Каждан, известнейший фотограф, который потом много лет работал в «Нью-Йорк Таймс».

Семен Липкович в молодостиСемен Липкович в молодости

Хорошо помню джаз-оркестр ЛИТМО, в котором мой брат был пианистом. В те далекие годы в Ленинграде были популярны конкурсные танцевальные вечера при вузах, где разные ансамбли играли джаз. Бывали такие вечера и в ЛИТМО. Меня старший брат даже иногда брал в состав оркестра, и я что-то бренькал на рояле. Там был барабанщик Сережа Лавровский, контрабасист Эдик Левкович, много замечательных музыкантов.

Джаз-ансамбль под руководством Олега КуценкоДжаз-ансамбль под руководством Олега Куценко

На этих вечерах была удивительно свободная по тем временам атмосфера. Самые смелые снимали обувь, ставили ее аккуратно у стеночки и шли босиком танцевать как бы рок-н-ролл. Сейчас это, конечно, выглядело бы абсолютно невинно, а тогда казалось чем-то невероятным!

Помню, как однажды в нашу десятилетку на школьный вечер пригласили Ленинградский диксиленд, Эдик Левин, тромбонист, потрясающе играл на рояле... да, это был праздник!

Когда я узнал, что ДК Первой пятилетки снесли, мне было горько и обидно... Хотя, честно говоря, я не очень любил само это здание с его сталинскими ампирными колоннами. Но я очень любил его атмосферу, любил тамошний кинозал, куда мы бегали смотреть фильмы. Помню, как-то у меня не было денег, и я отдал за билет серебряные 50 копеек 1924 года и еще получил с них сдачу...

«Вы гигиену соблюдаете!»

О том, что я еврей, я узнал от отца. Он мне все объяснил, когда я пришел из школы с извечным вопросом: как же так?!

Папа ответил: «А вот так: мы все евреи — и мама, и я, и дядя Зяма, и тетя Поля, и ты».

Так я постепенно все понял. Недавно вспоминал один эпизод, связанный с этой темой. Ко мне, маленькому, на улице как-то подошел мальчик и со злобой сказал: «Вы евреи».

Я тогда еще не знал, кто это, и спросил: а что значит евреи?

А он ответил: «Вы гигиену соблюдаете!». Это тогда меня буквально обожгло, ведь я еще даже не знал, что такое гигиена.

Так я узнал, что мы другие.

Когда я подрос, папа меня учил: «Если идешь сдавать экзамен и хочешь 5, ты должен знать на 7 или на 8, потому что, если у преподавателя будет выбор, ты всегда получишь меньше, чем другие».

С этим правилом я прожил всю жизнь, всегда и везде старался соответствовать самым высоким требованиям. Теперь я понимаю, сколько дров сжег, сколько потратил энергии, сделал лишних телодвижений. Возможно, надо было жить проще... Но сейчас мне уже 73 года, и каким я был, таким и остался.

Еврей с козой

Расскажу, как появились мои картины. Где-то в 1986 году слово «еврей» в Ленинграде уже стало возможно произносить вслух. Стали приезжать гастролеры, которые выступали с еврейскими песнями. На каждый такой концерт собиралось множество евреев, это был целый зал родных лиц.

Зрители как будто совершали некий обряд, все ожидали чего-то невиданного, хотя, конечно, ничего выдающегося не происходило. В задних рядах обычно сидели «наблюдатели», они были сразу заметны по безучастным глазам. А остальные люди между собой как-то совсем по-другому общались.

На площади Льва Толстого на Петроградской стороне в бывшем кинотеатре «Арс» (дом Белогруда) был тогда театр «Эксперимент» (режиссер Виктор Харитонов). Как-то я попал к нему на репетицию спектакля по Шолом-Алейхему. Спектакль на меня произвел сильнейшее впечатление...

И вот под влиянием всех переживаний того периода появился один из первых моих сюжетов на тему «Еврей в Ленинграде».

Та самая первая работа – еврей с козойТа самая первая работа — еврей с козой

Так у меня родился образ, которому я верен уже 30 лет. Этот «еврей в Ленинграде» — еврей не столько по внешним признакам, сколько по выражению лица. По нему можно прочитать всю биографию героя. Когда стали появляться эти мои еврейские лица, знакомые начали говорить: «У нас есть такой дядя Воля», «Нет, это же Миркин муж Яша» и так далее. Все начали как будто «узнавать» знакомых... Лучше всего мне удавались именно еврейские лица. С нееврейскими меня постигали неудачи...

Я работал со специальными пластическими материалами и постепенно придумал, как работать с цветом, как обжигать определенным способом... Появились собственные ноу-хау.

Слово «еврей» уже можно было произносить свободно, и я сделал на эту тему работу — как еврей открывает своему ребенку дверь, уходит от своей швейной машинки... Полный наив...

«Как я могу их продавать, это же мои дети!»

Что касается моих работ по дереву, то я начал этим заниматься еще на гастролях: месяцами строгал скальпелем колобашки из липы, из груши, тратил на это все свободные минуты. Одна работа, например, называется «Если бы Дзержинский был евреем». Я из дерева как бы «леплю», работаю одним скальпелем. Это страсть к дереву у меня появилась еще лет за 20 до картинок.

И вот с этими фигурками и картинками я попал в Ленинградское общество свободных художников, которое тогда располагалось напротив Строгановского дворца в библиотеке им. Блока. Там была голландская церковь, а в молельне под куполом проводились выставки. У меня там прошла трехнедельная выставка — прямо на Невском. Приезжал Александр Невзоров со своей программой «600 секунд», было много волнений и радостных переживаний...

Потом были еще выставки, стали поступать предложения купить мои работы, но я сначала с возмущением отказывался: да как я могу их продавать, это же мои дети! Потом постепенно некоторые работы я стал выставлять на продажу в художественные салоны, их стали расхватывать, говорили, что мной заинтересовались коллекционеры. Так мои картинки начали потихоньку отходить от меня.

«Мама говорит: знаешь, поехали»

В конце 1980-х были у меня были выставки, обо мне делали телевизионные репортажи, жизнь для меня в Ленинграде была наполненной и имела смысл. А потом вдруг в один момент все сломалось: случился развод, в Мюзик-холле оркестр престали брать за границу. А другой работы я себе не представлял.

И тут моя мама говорит: «Знаешь, сын, поехали».

Моей маме было тогда 75 лет, почти как мне сейчас. И мы с ней взяли и поехали, потому что были совершенно свободны. Мы поехали и прожили в Израиле 30 лет. Я жил с мамой и рад, что она была свидетельницей всех моих выставок и концертов. Мама только три года назад ушла. Надо отдать ей должное: она умерла в 101,5 года. Я всем говорю — сам факт пребывания в Израиле прибавляет в паспорте минимум 15 лет!

Из Мюзик-холла — за рояль Биг-Бэнда

В Израиле со мной случались совершенно невероятные вещи: у меня там почти сразу получилось устроить выставку, пошли статьи, стали приходить люди, покупать работы, были выставки и в Сан-Франциско, и в Нью-Йорке.

На выставке Семена Липковича в Израиле, 2018 г.На выставке Семена Липковича в Израиле, 2018 г.

В Израиле я сразу попал в тот же слой людей, с которым общался в Ленинграде — Володя Габай, Максим Леонидов, джазовые музыканты и так далее. Буквально сразу меня пригласили в джазовый оркестр Биг-бэнд, то есть из Мюзик-холла я почти сразу пересел за рояль Биг-Бэнда и просидел там тоже почти 30 лет.

На протяжении всех этих лет у меня было хобби, которое помогало мне оставаться здоровым — это подводное плавание и подводная охота.

В Израиле очень интересно, здесь совершенно другая энергетика. Мужик, простой дядька с начальным музыкальным образованием, который просто любит джаз, положил жизнь, чтобы создать и содержать израильский джазовый оркестр. С утра до ночи он бегал по всем инстанциям, министерствам, выбивал деньги, порой мизерные, но оркестр работал — ездили в Америку, был джазовый клуб с лучшими солистами, фестивали и так далее. Сейчас он уже профессор, руководитель академического колледжа...

«Ты растешь — и требования к себе растут»

Когда меня спрашивают, как я преуспел не только в музыке, но и в изобразительном искусстве, я объясняю свою главную идею. Смысл ее такой: если ты получаешь профессию и достигаешь в ней определенного уровня, то в любой другой деятельности ты никогда не опустишься ниже того уровня, который уже набрал. Ты растешь, и растут твои требования к себе.

Сейчас возраст заставляет меня задуматься, где будут жить мои картины после меня. И я заранее придумываю им дом, ищу им место. А еще я мечтаю снова увидеть выставку своих работ в моем родном Ленинграде-Петербурге.

Записала Елена Янкелевич

Благодарим Ольгу Гольдин за помощь в организации интервью

 


Вконтакте

КОНТАКТЫ РЕДАКЦИИ

190121, Россия, Санкт-Петербург,
Лермонтовский проспект, 2

+7 (812) 713-8186

[email protected]

Рейтинг@Mail.ru
Яндекс.Метрика
Вход
Уже поддержали общину