Наша читательница Галя Димент (Сиэтл, США) прислала нам воспоминания о своем дедушке, Мордухе Абрамовиче Дименте. В 30-е годы он был официально оформлен сторожем Ленинградской синагоги, хотя был ученым человеком, раввином. В первые месяцы войны он умер, проверяя сохранность синагогальной крыши... Статья была опубликована на www.mishpoha.org. Перепечатываем ее с любезного разрешения издателей.

М. А. Димент. Сураж, 1917 г.

Мой дедушка, раввин из Суража и Чашников, Мордух Абрамович Димент, и его семья¹

Мой дедушка, Мордух Абрамович Димент, был раввином в сначала в Чашниках, затем в Сураже, и потом опять в Чашниках, начиная с 1913 г и по 1930 г.² Он родился в Двинске (теперь Даугавпилс) в 1882 г, учился в знаменитой Паневежской ешиве и там женился на бабушке, Дине Юдолевне Фрид³. Она была на 6 лет моложе его. У них было девять детей: сначала, начиная с 1908 г, родились пять дочерей, а потом пошли мальчики. Старшие дочери Мордуха и Дины, Фира (умерла в 1995 году в Нью Джерси), Геня (умерла в 1980 году в Ленинграде), и Броня (умерла в 2006 году в Германии) родились в местечке Розалино (в настоящее время, Розалимас), к северу от Паневежиса. Следующая сестра, Фаня (умерла в Ленинграде в 1981 году), родилась в 1913 в Чашниках, и последняя из сестер, Эдя (умерла в Лос Анжелесе в 2012 году), родилась уже в Сураже, в 1915 году. В Сураже семья провела 10 лет.

Персональная печать, 1923 г.

Мордух и Дина

Мой папа, Шлема (Сеня) Димент, родился в Сураже в 1920 году (умер в 2012 году в Лос Анжелесе). В интервью, записанным мною в 2003 году, он вспоминал следующее о своем отце: «Он был сугубо верующий, между тем не фанатичен. Всегда интересовался всеми новостями, которые происходили в мире. Очень болезненно относился к репрессиям против евреев на правительственном уровне.» Про бабушку папа говорил: «Мама была верующей женщиной, очень любила мужа и детей. Я никогда не слыхал, чтобы они даже громко разговаривали между собой. Она была во всех отношениях настоящей 'а идише мама', еврейской мамой.»

Мордух Димент (слева) и его брат Хаим с родителями. Начало 1900-х гг.

Папин младший брат, Лева Димент, который сейчас живет в Лос Анжелесе, тоже вспоминает, что их родители были очень мягкими, добрыми и хорошо образованными: «Мама была хлебосольная, за всех переживала, очень грамотная, знала несколько языков. Папа никогда не повышал голоса, действовал убеждениями... Не ощущалось, что это была такая большая семья. Антагонизма никакого не было. Сестры помогали матери воспитывать нас, братьев. Отец и мама сплачивали всех; никаких обид, никакого соперничества. Жили очень бедно, но очень дружно». Тетя Эдя рассказывала мне, что она долго нянчила самого младшего брата, Моню (умер в Лос Анжелесе в 2008 г.), который был на 10 лет младше ее, и так привязалась к нему, что он стал практически ее «первым ребенком».

Раввин Новой синагоги Мордух Абрамович Димент (в центре). Фотография, сделанная на Пурим. Сураж, 1910-е гг.

Синагоги Суража и их судьба

Из послереволюционных документов, хранящихся в Государственном архиве Витебской области, мы знаем, что в Сураже дедушка был раввином так называемой «Новой синагоги». Как пишет старший научный сотрудник архива Константин Карпекин в своей статье о синагогах Суража, в 1917 году в городе было шесть синагог, все, кроме одной, деревянные. Но в июле 1921 количество синагог было решено властями сократить. Одной из потенциальных жертв этого решения стала синагога моего дедушки:

Претендентами на закрытие стали Каменная и Новая синагоги. Естественно, общины каждой из них старались отстоять свои молитвенные дома. Прихожане Новой синагоги утверждали, что «...молитвенный дом, обслуживаемый 7-8-ю десятками евреев почти непрерывно, тщательно ими оберегается. Известно, что деревянный молитвенный дом, построенный несколько десятков лет тому назад, находится в плачевном состоянии и может продолжать существовать только при той бережливости и внимании, которое ему дают прихожане...».

В конечном итоге, Новую синагогу оставили временно в покое, и верующие из закрытой Каменной синагоги должны были теперь молиться в Новой⁴. В 1923 году в синагоге, таким образом, было 68 прихожан; она была самой большой из трех оставшихся синагог. Среди прихожан, согласно сохранившимся спискам, был Израиль Хаимович Пушкин, отец Ефима Пушкина, который в последствии стал мужем Гени.

Мордух и Дина Димент. 1900-е гг.

«Мы познали бойкот». Отказ от сана раввина

Старшие сестры хорошо помнили ужас первых послереволюционных лет. Как-то раз, когда Фаня возвращалась домой, у нее на глазах, около туалетной постройки два дома от них, местная милиция расстреляла их соседа. Поскольку дедушка был раввином, вся семья стала лишенцами. Как вспоминал мой папа, «при жизни отца мы хорошо познали, что такое слово 'бойкот'. В школу нас не принимали, в магазинах нам не продавали.» Дядя Лева отчетливо помнит, как ему однажды, когда он еще был ребенком, удалось помочь семье: «На площади давали керосин. Лишенцам не давали, а мне дали. Такой счастливый был, не можешь себе представить. Такое достижение!»

Около 1925 года семья перебралась обратно в Чашники, где дедушка стал опять единственным там раввином. Самый младший сын, Моня, родился уже там. Дядя Лева помнит, как вскоре по приезду в Чашники их ночью обворовали: «Украли все фамильное серебро, но, слава Богу, из нас никого не тронули...» . В конце 1929 г. дедушка решил отказаться от сана, чтобы семья могла перестать быть лишенцами и чтобы не мешать будущему своих детей. В заявлении от 1930 г., хранящемся сейчас в Государственном архиве Витебской области, он просил восстановить его и его семью во всех правах:

В виду того, что закон гласит, что лицa, снимавшие свой сан, устанавливаются в избирательных правах, и я еще в декабре месяце 1929 г. добровольно отказался от своей должности служителя религиозного культа. Принимая во внимание, что отказавшись от своей службы я всецело стремлюсь к трудовой жизни, на путь которой я ставил своих детей, но будучи лишенцем для меня закрыты все доступы к труду, и не имею возможности приобрести себе средств к существованию, никуда не могу выехать. Никто даже не хочет сдать мне квартиру, и я обречен к проголодной жизни, а потому прошу войти в мое безвыходное положение и во имя сочувствия к моим невинным детям восстановить меня в избирательных правах.

Сторож Ленинградской синагоги. «Долой, долой, раввинов, монахов и попов»

В 1931 г. семья переехала в Ленинград, где дедушка был оформлен сторожем в Ленинградской синагоге. Семья там ютилась в одной подвальной комнате при синагоге, сырой и темной. Я хорошо помню это помещение, поскольку мне было уже 12 лет, когда умерла бабушка, и до этого все большие еврейские праздники справлялись там⁵.

Фаня, бабушка, Фира в подвальной комнате синагоги

Дедушка был, конечно же, больше, чем простой сторож; он был комендантом синагоги, под чьим руководством строилась новая пекарня и велись ремонты. Он также, уже неофициально, помогал прихожанам советами.

Фаня и Абраша

Старшие сестры: Броня, Геня и Фира. Ленинград, 1930-е гг.

Антирелигиозная компания была в самом разгаре в 1931 году. Мой папа вспоминал: Наши имена – раввинов так же как и попов – висели в домах на заборах. В то время выходила газета «Безбожник», где редактором был крещенный еврей, Емельян Ярославский. Толпы с плакатами стояли у ворот нашей синагоги в Ленинграде и скандировали «Долой, долой, раввинов, монахов, и попов». Я держал папу за руку, и мне было очень страшно, что они нас там прямо растерзают на куски... Потом начались аресты. В 1935-36 годах в Ленинграде находилась как бы в подполье группа молодых поклонников любавического реббе, которые стояли на учете в органах. В один день они все были арестованы, и никаких следов от них не осталось. Канули в вечность.

Семен. 1940-е гг.

Моня. 1940-е

Эдя и Лева. 1940-е

Арест и освобождение перед Песахом

На протяжении большей части 1930-х годов в синагоге не было официального раввина, за исключением двух лет, когда Мендель Глускин приехал из Минска, чтобы занять эту должность. Он умер (удивительным делом, своей смертью) в 1936 г. Через год были арестованы и расстреляны многие видные еврейские деятели, которые входили в руководство синагоги. В 1938 году был арестован и мой дедушка. Согласно моему папе, «он был обвинен в том, что способствовал содержанию ешивы. Это был абсолютный вымысел. Никакой школы там не было.» В ленинградском архиве службы безопасности сохранился документ по его следственному делу (П-4086):

ДИМЕНТ Мордух Абрамович

Родился в 1882 в Двинске (Латвия). Получил традиционное еврейское религиозное воспитание. Проживал в Ленинграде, был сторожем в синагоге.
3 февраля 1938 — арестован как «участник контрреволюционной организации клерикалов». Признал, что был знаком со многими хасидами, но не подписал предъявленных ему обвинений и утверждал, что «о контрреволюционной деятельности указанных следствием лиц ему ничего не известно». 5 апреля 1938 — освобожден из-под стражи, дело прекращено.

Его освободили перед Песахом. За несколько дней до этого бабушка хотела передать ему мацу, но у неё передачу не приняли, и она предупредила следователя, что во время пасхи он квасного есть не будет, что по сути дела означало голодовку, поскольку еда там заключалась в воде и хлебе. Дедушка потом рассказывал, что когда его внезапно выпустили, он был без копейки, так что мелочь на трамвай пришлось просить у прохожего, который, посмотрев на него, все понял и дал, ни о чем не спрашивая. Мой папа помнил, что его отец «вышел из тюрьмы совершенно больным и разбитым стариком, хотя ему тогда было всего 56 лет.» Дядя Лева добавляет к этим воспоминаниям, что после ареста у дедушки (который до ареста был очень здоровым и атлетичным человеком) развилась цинга и стали выпадать зубы.

Галя Димент с бабушкой Диной и тетей Фирой на даче в Сестрорецке. 1951 г.

Смерть на крыше синагоги

Дедушка умер в декабре 1941 года. Во время бомбежки в синагогу попал снаряд. Дедушка и Моня, которому было еще только 14 лет, и он поэтому не был в армии, решили проверить повреждение на крыше купола. Подниматься на купол надо было по очень крутой, винтовой лестнице, и пока они поднимались, упал еще один снаряд. Дедушкино сердце, подорванное к тому времени не только арестом, но и блокадой, не выдержало. Смерть была мгновенной. Самый старший брат, Абраша, тоже не пережил войны: он погиб в 1944 году в битве за Симферополь.

Могила М.А. Димента на Еврейском кладбище в Петербурге

Особая благодарность Аркадию Шульману и витебской Мишпохе (www.mishpoha.org) за разрешение переопубликовать эту статью, которая была напечатана там в январе 2013 года, вскоре после смерти моего папы.

Огромное спасибо всем моим двоюродным братьям и сестрам, а также их супругам и детям, живущим теперь в Америке, Израиле, Германии и России, за их помощь, поддержку, информацию и фотографии.

--------------------------------------------------

¹Особая благодарность Аркадию Шульману и витебской Мишпохе (www.mishpoha.org) за разрешение переопубликовать эту статью, которая была напечатана там в январе 2013 года, вскоре после смерти моего папы.

²Бабушкиным близким родственником был Вениамин Зускин, который вместе с Соломоном Михоэлсом после революции основал Государственный еврейский театр в Москве.

³Я очень признательна Константину Карпекину за все его публикации и за персональную помощь, которую он мне оказал в поисках материалов о моем дедушке.

⁴После смерти бабушки в 1962 году это стало помещением, где принималась мука на испечение мацы.

Редакция jeps.ru выражает самую сердечную благодарность Гале Димент и изданию mishpoha.org за предоставленные материалы, имеющие отношение к истории ленинградского еврейства и Большой Хоральной Синагоги Петербурга.