Историю о еврейской девочке, маце и крашеных яйцах вспоминает Серафима Самуиловна Азимова.

Пейсах. Именно так называется этот праздник на идише. Обычный вопрос в среде моих родителей, дедушки:
«Ду шейм гекейфт маце, шейм гех пейсах?» «Ты уже купил мацу, ведь скоро Пейсах?»

האָבן איר שוין געקויפט מאַטזאָ? באַלד פס

Мы пекли мацу дома: дедушка пек, а я помогала портновским колесиком и вилкой делать бороздки.

Потом мацу стали продавать с черного хода булочной что на улице Гороховой, сразу после Герцена. Выстраивались длинные очереди, вооруженные белоснежными наволочками.
Пейсах начинается 14 нисана, а в первое воскресенье по окончании праздника начинается русская Пасха.
В основном мы все жили в коммуналках, еврейская семья — в окружении множества русских, активно готовящихся к проведению Пасхи. Я, много позже, уже работая на «Электросиле», терпеть не могла эти пьяненькие посиделки «дружбы народов» с мацой и куличами. Дома, в детстве, у нас всегда справляли Пейсах по всем правилам, с проведением сейдера, отсутствием хамеца... Мне доходчиво объяснили, что рассказывать обо всем этом в школе не обязательно.

Томка

Время от времени я вспоминаю один случай, произошедший, когда я училась в четвертом классе.

Класс Серафимы Азимовой, 239-я школа. Маленькая Серафима — третья справа

Моя подружка Томка на большой перемене, когда мы чинно ходили по кругу большого коридора школы 239 на Исаакиевской пл., заговорщицки мне сказала:

— Слушай, скоро Пасха, будет конкурс крашенных яиц. Уже надоели эти луковые красно-пегие. Давай сделаем цветные, в крапинку, выиграем приз!"
— Раскрасим акварелью, — оживилась я.
— Ты с ума сошла! Отравимся, краска попадет внутрь... Помрем! Нужна съедобная краска. Канцелярский магазин на Невском знаешь?
— Конечно.
— Там работает одна евреечка...

Это обозначение меня всегда удивляло: евреечка (канареечка, копеечка...). Как-то я спросила одну сотрудницу: «Слушай, а почему евреечка? Скажи просто — еврейка». «Ну ты что, Серафима, — ответила сотрудница, — она же хорошая тетка. И так, видишь, с национальностью беда, а я ее еще — еврейка (канарейка, копейка...).
Но я отвлеклась.

— ...эта евреечка на тебя похожа. Ты к ней подойди и скажи: мне нужна особенная краска, съедобная, для яиц. Но чтобы были разные цвета. Она тебе и даст, конечно.
— Да ну, — засомневалась я, — мне в музыкалку скоро...
— Успеешь, сказала Томка, — мы бегом.

Лиза

Прибежали. В глубине магазина за прилавком стояла пожилая (за 30) носатая черненькая продавщица. Ничего себе, на меня похожа, внутренне возмутилась я. Но, набрав воздуху, я подошла к ней и попросила:

— Помогите, пожалуйста! Нам с Томкой нужна съедобная краска разных цветов, на Пасху покрасить яички. Мы выиграем приз, не то, что луковые.
Она с ужасом на меня посмотрела, спросила, как зовут, и говорит:
— Дело это очень серьезное, Серафима, мой папа художник, я позвоню, мы тут рядом живем на Мойке, он сейчас придет и все расскажет. Подожди.

Томка запрыгала от радости: видишь, видишь, как повезло!

Меер Ицхакович

Мы стали рассматривать карандаши, ручки, непроливайки. Художник все не приходил. Томка сказала: я пойду домой, есть хочется. Покупателей было мало, и вдруг передо мной возник художник. Он стоял за прилавком, где раньше была носатая тетенька, и разглядывал меня. Такой невысокий, рыжий-прерыжий, в очках.

— Как тебя зовут, дэвочка?
— Серафима, — промямлила я.
— А меня — Меер Ицхакович. Ну, повтори!
— Меер Ицхакович, — твердо сказала я. Что он меня, за дуру принимает? — Меер Ицхакович, мне надо...
— Знаю, знаю, — перебил меня художник. Хочешь мацы?
— Не хочу, сказала я, мацу люблю с молоком.
— Gut, — сказал художник. — Так вот, Серафима, все что ты делаешь, должно быть осмысленно. Яйцо должно быть только красного цвета, только красного, как кровь одного еврея, которого ты убила, хасвехалила, חס וחלילה (не приведи Б-же — ред.).
— Яаааа?! -
Ну, ты, твои мама и папа, дедушка и бабушка, и туда дальше, а что ты думала?
— Яаааа?! Никого я никакой хасвехалилой я не убивала! Я сама еврейка, — кричала я чуть не плача. На нас стали оглядываться покупатели.
— Ш, шшш, ты еврейка, ты не убивала, ты праздновала освобождение своего народа в Пейсах, так зачем же тебе съедобная краска!!!
— Нет, не нужна, — сказала я, — спасибо...

Меер Ицхакович подарил мне набор акварельных красок и сказал: «Приходи к Лизе, мою дочку зовут Лиза».
Томке назавтра я сказала, что красить ничего не буду, отстань.
В канцелярский магазин я долго не приходила, а решила прийти после окончания 4 класса. Я окончила 4-й класс с отличием и пошла на следующий день со своим табелем. Лизу нигде не было видно, а когда я спросила: «скажите, пожалуйста...»
— Лиза здесь больше не работает, — сказала мне какая-то дама в очках, — что ты хочешь, девочка?
— Извините, — сказала я и ушла. И осталась в этом навсегда...

Через сколько-то лет не стало канцелярского магазина, а заработало литературное кафе, где вела прекрасные лекции Наталия Энтелис, но это совсем другая история.

Здесь был тот самый канцелярский магазин

Это же здание, уже с литературным кафе

Песах самеах! פסח שמח
Гут Пейсах, дорогие мои! גוט פסח מייןע טייַערע