Песах в Ленинграде 80-х

В хронологии событий сионистского движения встречается имя 19 летнего ленинградского студента Миши Цивина. В феврале 1982 года он устроил протест на Красной площади против отказа на выезд в Израиль, а в апреле того же года приковал себя цепью к перилам на Красной площади с требованием разрешения на эмиграцию. Оба раза его арестовывали, но аресты и общение с КГБ не уменьшили его целеустремленности, даже наоборот. Разрешение на выезд он получил в 1987 году. В преддверии Песаха 5776 Михоэль Цивин рассказал редакции о том, как проходили седеры тогда, в начале восьмидесятых.

Справа налево: Яков Городецкий, Лев Фурман, основатель гиперсионизма Авром Шмулевич, р. Элиэзер Ксидо, р. Элимелех Рохлин

Песах в неспокойный 82-ой

Первый Песах, конечно, запомнился. В 1982-м жизнь была насыщена событиями для меня лично и в целом: кто-то уезжал, приезжал, кого-то ловили, было сумасшедшее движение. Неожиданно состоялся и мой первый седер. В апреле, буквально сразу после ареста, меня пригласили в еврейскую компанию отмечать Песах. Тогда я уже был достаточно вовлечен в еврейскую жизнь, но еще не в религиозную. К иудаизму шли разными путями, я начал с сионизма.

На седер молодые евреи собирались в какой-то квартире на Гражданке. В таких компаниях была молодежь, которая тяготела к общению, но кто-то задавал тон и направлял остальных. Так, среди собравшихся был уже начавший соблюдать молодой человек, он сказал всем «ничего не приносить – на Песах все нельзя». Но гости нанесли с собой водки – конечно, хамец, скажем мы сейчас. Тогда же начались жаркие споры. Одни доказывали, что в Песах водку пить разрешено, а вино – нет. Другие считали с точностью до наоборот. Третьи настаивали, что на седере пьется вино, поэтому водку надо убрать. Четвертые где-то слышали, что вообще-то еще вчера водка была кошерной, но сегодня ее пить уже нельзя. В вопросах кошер–некошер сошлись на каком-то зеленом горошке, что его можно есть.

Песах вчетвером

К следующему Песаху подготовка началась заранее. В 1983-м я, мой друг рав Элиэзер Ксидо и наши жены объединились для совместного проведения седера. До этого очень долго пытались выяснить у знающих людей, как же вообще происходит седер.

Старики-то понимали, что у всех евреев должна была быть пасхальная посуда, но у нас ее не было. Мы жили в советской действительности, в которой пасхальные сервизы не предусмотрены. У рава Медалье мы выспросили, как кашеруется посуда, потом несколько дней подряд выполняли его наставления. Рав Изя Коган снабжал евреев «наборчиками» для Песаха – харосет, бейца, зроа… Подготовка была обстоятельная, с наставниками.

Слева направо: р. Элиэзер Ксидо, Лев Фурман, Михоэл Цивин

Четыре бокала изюмовки

Никакой шмуры не было (шмура – маца из зерна, за которым тщательно следят с момента его сбора – ред.). Через шамеса Малой Синагоги Авром-Абу специально заказывали мацу первой выпечки, не шмуру, конечно. Но на упаковке стояла подпись «РХЛ» – рав Хаим Левитис, главный раввин Петербурга в то время. Он свидетельствовал, что это маца, испеченная в первой партии. Вино мы делали из изюма, никакого кошерного вина не было и в помине. К изюму добавляли воду в пропорции один к одному и получали напиток, который был «при а гофен» (напиток, имеющий статус вина, на него читается соответствующее благословение – ред.). Это был алкогольный напиток: делать кидуш на компот не очень-то хотелось. Были разные мнения, какая броха нужна. По одному из мнений, нельзя добавить в изюм воды больше, чем он потерял, чтобы он не перестал быть «плодом виноградной лозы».

Седер вели уже вдумчиво и осознанно. Днем ходили в синагогу молиться. В последние дни Песаха у нас закончилась картошка, и рав Ксидо спустился к соседям, сказал, что мы религиозные евреи, не можем ничего покупать в йом тов (праздничный день). Соседи картошкой поделились. На ней мы и доживали оставшийся Песах.

Большинство поначалу ничего не соблюдало, но со временем люди начинали что-то изучать, появлялись соблюдающие евреи. Достаточно быстро ряды религиозной молодежи разрослись, каждый делал седер у себя дома, приглашал знакомых. Появлялись толстые Агадот, проходили занятия: кто-то помнил, как это было в прошлом году, и делился знаниями с другими.

В ленинградской Малой Синагоге. 80-е годы

Фотографии из личного архива Михоэла Цивина