Все проекты
Общину поддержали 29734 раз

Лейба Иосфин, кантор Малой Синагоги

Евреи Ленинграда Лейб Иосфин воспоминанияОткрываем серию публикаций, посвященных деятелям петербургской Синагоги. Нашу первую статью мы посвятим Арье-Лейбу Иосфину, прихожанину Малой Синагоги, посещавшему ее более 70 лет.

Р. Арье-Лейб Иосфин родился в хасидской семье в Невеле, имел раввинскую степень и диплом шойхета. Приехав в 1935 году в Ленинград, он начал ходить в Малую Синагогу – и ходил более 70 лет, до самой смерти. По воспоминаниям шамеса Малой Синагоги реб Зуси Гуревича, в 90-е годы реб Лейба почти ослеп, но помнил всю Тору наизусть. Если при чтении свитка делали ошибки, он – по памяти! – делал замечания чтецу. Молился реб Лейба очень медленно, а если его поторапливали, объяснял: «Не могу я быстрее!». Во время молитвы он иногда плакал…

Воспоминания р. Арье-Лейба Иосфина

Приводим подборку воспоминаний самого р. Арье-Лейба Иосфина – их записала спустя несколько лет после его смерти его внучатая племянница Элишева Яновская (в девичестве Иосфина).

Евреи Ленинграда Лейб Иосфин воспоминанияР. Арье-Лейб Иосфин

Я родился в 1919 году в Невеле. В то время из 45 тыс. человек населения Невеля примерно 25 тыс. были евреями. Еврейского квартала как такового не было, евреи жили по всему городу. Был еврейский театр, где играли на идише в основном пьесы по Шолом-Алейхему, еврейский клуб на щетинной фабрике. До 1928 г. в городе было 17 синагог, каждая – с вайбершулом (женским отделением) наверху. В основном они были построены богачами – хозяевами. После войны осталось всего две синагоги – часть из них снесли, часть переоборудовали в госучреждения, военкомат, цех и т.п.

Синагоги располагались в основном в центре города, большое старинное еврейское кладбище с генизой и домом омовения находилось за городом, километрах в десяти.

Похоронами занималась хевра кадиша (похоронное братство), в основном состоявшая из пожилых людей и стариков. У братства были 2 лошади и катафалк. Тахрихин (саваны) хевра кадиша заказывала и оплачивала за счет пожертвований.

При каждой синагоге была своя община. С 28-29 гг, с началом гонений на религию, народ начал уезжать (в основном в Москву и Ленинград). До 1925 года в Невеле была любавичская иешива, я знал людей, которые в ней учились. Потом ешиботники начали уезжать в Витебск, в тамошнюю Любавичскую общину.

В Невеле было два раввина – хасидский и миснагид из Витебской области – Коган и Альтшуллер. Шойхетов было несколько, они делали любую шхиту.

Был у нас сойфер, писавший мезузы, а футляры к ним делали местные жестянщики.

Мой отец учился в свое время два года на моэля в Любавичах, а после женитьбы – в Витебске на шойхета. Его приглашали делать брис даже в села километров за 50 от Невеля и дальше.

Мама была родом из местечка Ляды, где похоронен рэбе Цемах Цедек. Меня назвали в честь деда с материнской стороны.

Канторами в местечке были местные религиозные евреи, в том числе мой отец, которого на осенние праздники даже специально приглашали в соседние местечки.

Нелегальные хедеры существовали в Невеле до 1935 года. Одним из меламедов был Пайкин. Наш отец специально нанял меламеда, с которым мы, мальчики, занимались дома (в семье было 11 детей, на моей памяти в живых осталось восьмеро). Меламед обучал нас Хумешу, Геморе, Мишне (до восьми лет я занимался самостоятельно, знал наизусть все молитвы, читать научился тоже сам, лет в пять).

Меламед заставлял нас читать текст, разъяснял его и переводил на идиш. Учились мы помногу, заучивали наизусть большие куски текста, а меламед проверял нас.

Кроме меламеда, с нами занимался и отец. Он был шойхетом, моэлем и хазаном, причем хазанить его приглашали по праздникам и в соседние местечки. Для этого мы вставали в 2 часа ночи и занимались с ним до утренней молитвы, после которой приходил уже меламед. За ошибки оба нас наказывали: меламед больно драл за уши, а отец порол вожжой. Однажды мой брат из озорства приклеил задремавшего старенького меламеда к стулу. Вернувшийся домой отец освободил несчастного и выпорол всех мальчиков – чтобы никому не было обидно.

Все мальчики носили дома кипы (в школе нас заставляли их снимать), лет с четырех – и талескотны. Цицес изготовляли дома сами.

С девочками занимались меньше: их учили чтению и повседневным молитвам. Иногда с ними занимался меламед, но в основном – мама.

Родители читали по-русски, но русских книг дома не было. Из книг на идише помню Шолом-Алейхема (читала его в основном мама), у отца были книги религиозного содержания – Талмуд, сидуры.

Как и другие дети из религиозных невельских семей, по субботам я не ходил в школу (в Невеле была еврейская десятилетка, но я учился в обычной школе). За это меня постоянно из нее исключали, так что в начальной школе я учился в среднем 2 недели за весь учебный год.

На своей бар-мицве я прочитал дрошу, за которую меня хвалили.

В 17 лет я окончил школу и уехал в Ленинград, чтобы продолжить учебу, поступил в Финансово-экономический институт, отучился в нем 4 года. Жил в Ленинграде у невельских родственников. Мы соблюдали кашрут, по субботам я пешком ходил в синагогу, иногда – в частные миньяны (на Коломенской, дом 5, в Свечном, на Лиговке).

Евреи Ленинграда Лейб Иосфин воспоминанияР. Арье-Лейб Иосфин с братьями

Евреи Ленинграда Лейб Иосфин воспоминанияР. Арье-Лейб Иосфин с братьями и сестрой

Моя жена Соня – тоже уроженка Невеля (в Ленинград переехала с семьей в возрасте двух лет). Мы познакомились в 1957 году, в том же году раввин Бэрл Медалье (его отец был в свое время раввином в Витебске) поставил нам хупу, он же писал нашу ктубу. Из Невеля к свадьбе прислали огромную халу. Хупу мы ставили дома, потом расписались в ЗАГСе.

Дети, дочь Алла и сын Иосиф названы, по обычаю, в честь покойных родственников. Иосиф – в честь моего отца, убитого фашистами во время войны в местечке Голубая Дача; отец и мать отказались сесть на подводу и бежать из местечка, поскольку наступила Суббота и были расстреляны вместе с другими невельскими евреями.

Сыну делал обрезание у нас на дому моэл Геля Генштейн, имена детей объявляли в синагоге.

Евреи Ленинграда Лейб Иосфин воспоминанияВоспоминания Софьи Львовны Иосфиной, вдовы р. Арье-Лейба Иосфина

Вся его семья была религиозной. Он тоже соблюдал все традиции, на все праздники был в синагоге, даже р. Певзнер оставлял его ночевать, потому что жили далеко.

Мы познакомились с мужем через Синагогу.

Евреи Ленинграда Лейб Иосфин воспоминанияУже когда с ним познакомилась, он был инвалид по зрению. Видимо, блокада на нем сказалась.

Работал он в специальной организации – на комбинате для слепых и слабовидящих. Кажется, номер 5. Свободное время проводил в общине, в синагоге.

Дома вся религиозная часть была на нем. Перед шабатом, если он просил, я зажигала свечку. Мясо он покупал сам в Синагоге. Я по возможности соблюдала, но не до конца. В Синагоге я бывала редко, но иногда он меня туда брал.

Он очень любил заниматься детьми. Расстраивался из-за сына – тот сильно пил. И умер в 37 лет…

Евреи Ленинграда Лейб Иосфин воспоминанияСписок Софьи Львовны для чтения поминальной молитвы в йорцайт – годовщину смерти близких…

Записала Елена Слабковская


Вспоминает Элишева Яновская, внучатая племянница р. Арье-Лейба Иосфина

Собственно, само наше знакомство с дядей Левой, братом моего деда Исроэла Иосфина, произошло в раннем детстве, но более или менее тесно общаться мы начали лет 20 с лишним назад, когда я, тогда уже студентка Еврейского университета, зачастила в Малую синагогу, где молились он и его старший брат Зяма и где дядя Лева много лет подряд был хазаном.

Обычно мы с ним общались в перерывах между субботними и праздничными молитвами. Кашрут дядя Лева соблюдал истово, с уклоном в хасидский мистицизм. Отказывался есть мясо животного, забитого разведенным резником («Дядя Лева, он же с женой развелся, а не с коровой!» – увещевала я его. Но ответом была лишь загадочная улыбка). В России доверял только шхите Изи Когана. Как-то, помню, привезла ему из Москвы Изин подарок – и всю дорогу соседи по купе косились на подозрительныйокровавленный сверток. Гостя у родни в Израиле, он поначалу не ел мяса – ведь местных шойхетов он не знал лично. Всю жизнь сам делал себе цицит – как и его легендарный отец. Уже в старости, обладая далеко не богатырским здоровьем, соблюдал посты (опасаясь за здоровье мужа, тетя Соня всякий раз в Йом Киппур сопровождала его в синагогу).

Нашего сына, родившегося в Иерусалиме 4 года назад, мы назвали Арье Зээвом – в честь двоюродного прадеда и Зээва Жаботинского.

Фотографии из архива Софьи Львовны Иосфиной


Обращаемся к тем, кто лично знал р. Лейбу Иосфина. Если у вас есть воспоминания о нем, фотографии, поделитесь с нами, и мы с удовольствием дополним ими эту публикацию! Пишите нам на [email protected] или в комментариях к этой статье.


Вконтакте

КОНТАКТЫ РЕДАКЦИИ

190121, Россия, Санкт-Петербург,
Лермонтовский проспект, 2

+7 (812) 713-8186

[email protected]

Рейтинг@Mail.ru
Яндекс.Метрика
Вход
Уже поддержали общину