Рассказ 100-летней Малки, пережившей Холокост. Записала жительница Нетании Ирина Моткин

Летом 1992-го исполнился год нашей алие, и мы получили субсидию на покупку электротоваров. В поисках хорошего качества и удобной цены я зашла в маленький магазинчик. Внутри были только хозяева: светловолосая немолодая женщина сидела напротив cвоего мужа. Они молчали, лица их были печальны; женщина с грустью сообщила, что магазин больше не работает.

В течение лет я видела эту женщину здесь и там, а в 2015 мы некоторое время общались. Она была уже вдовой.

Постарев, Малка (Маня) не сильно изменилась. Она была разговорчива, сообщила, что является старейшей жительницей Нетании, все и всех помнит. На улице она продемонстрировала невиданный аттракцион памяти: переходила от лавки к лавке, рассказывала их историю, заговаривала с хозяевами, обнаруживая знание имен членов их семей и семейных перипетий. Люди изумлялись такой памяти. При этом Маня сообщала: мне скоро 97 лет!

А потом она рассказала три истории, которые я тогда сразу записала.

«Ее отец - комиссар полиции!». Как мы уехали в Эрец Исраэль

«Я родилась в Варшаве, в религиозной семье, нас у родителей было семеро. Мама с папой имели фабрику шоколадных конфет; каждый вечер перед сном нам приносили на блюдце три конфеты с разными начинками и стакан молока. Это было очень вкусно и запомнилось навсегда. Дети росли, как в любых многодетных семьях: старшие отвечали за младших.

Летом мы выезжали на море, жили там на съемной даче. Присматривать за детьми нанимали молодую польку, простую девушку. Однажды она взяла меня с собой за город на танцы. Я испугалась слишком фривольного поведения молодежи, громко заплакала. Девушка забрала меня, и мы уехали на поезде домой.

В 12 лет я подружилась с очень хорошей девочкой, дочкой комиссара варшавской полиции города. Я была блондинкой с голубыми глазами, а она, полька, была потемнее, с длинным носом.

Roman Vishniac's Vanished World – Jews in cities and shtetlach of Eastern Europe 1935-1939. Фото взято для иллюстрации и не имеет отношение к героине статьи

Однажды, когда мы шли вдвоем к репетитору по физике, на нас набросились здоровые парни. Они оттолкнули меня, а подружку начали жестоко избивать, приговаривая «Убьем жидовку!» Я бросилась на защиту, но меня снова толкнули и я упала.

Я не переставая кричала «Спасите!», появились люди, парни убежали. Нас повезли в больницу, где я постоянно повторяла: «Ее отец - комиссар полиции!».

У меня был перелом руки в двух местах, руку лечили полгода. Но это еще ничего. А подружке нанесли очень большой вред и изуродовали лицо. Она пролежала в больнице полгода и потом долго лечилась дома; к ней приезжали профессора из Швейцарии и Франции, но шрамы остались, лицо не восстановилось. Подружка сильно пала духом, она хотела покончить с собой.

Меня она видеть не хотела.

Ее отец начал ходить к нам в гости и подружился с моим отцом. Папа каждый шабат приглашал на обед троих сирот из детдома, каждый раз других. Мы сидели большой семьей, вкусно ели, пели песни. А отец подруги научился нашим шабатним песням и тоже подпевал. Ему у нас было хорошо.

Однажды он сказал отцу: «Послушай, после того, что случилось с моей дочкой, я думаю, что вам надо собираться и уезжать в Палестину. Ничего хорошего здесь не будет, нечего вам тут ждать».

Варшава, 1935 г. Источник: www.reddit.com

Папа прислушался к его совету; в конце 1936-го мы прибыли в Эрец Исраэль.

Еврейские иммигранты из Польши, 1936 г. Источник: humus.livejournal.com

Этот комиссар полиции со своей женой, родители подружки, помогали евреям в годы оккупации, немцы их схватили и сожгли живьем на площади.

Светлая память этим людям. Их фамилию она не помнит».

Горе англичанина

«В те годы в Палестине действовал английский мандат (1922-1948).

Как-то новая подружка в Нетании попросила меня подменить официантку в тель-авивском ресторане ее отца. Я боялась, т.к. никогда еще нигде не работала. Подруга сказала: делай, что просят клиенты, внимательно считай деньги. Главное - ты знаешь английский.

Нетания, 1939 г. Источник: humus.livejournal.com

Мама разрешила, и вечером я уже работала. Почти за каждым столом клиенты говорили мне «Keep a change». Я не сразу поняла пользу, но посчитав общую сумму чаевых, согласилась на убедительные просьбы хозяина работать в ресторане постоянно.

Клиентами были в основном английские военные, один из них пригласил меня на работу в отделение полиции. Он был главным полицейским чином Тель-Авива. Грубоватые повадки ресторанных клиентов мне изрядно надоели, я согласилась, да и зарплата была высокая.

Вооруженный полицейский патруль в Акко, 1936 г. Источник: humus.livejournal.com

Этот начальник очень ко мне привязался, он говорил, что я утешаю его своим присутствием. Он был среднего возраста, в разводе. Не позволял себе ни взгляда, ни жеста, способных меня обидеть. У него было горе: его красивую, одаренную 13-летнюю дочку насмерть лягнул конь, когда она со скрипкой шла в музыкальную школу.

Чин попросил навестить его дома, по-отечески, ему было очень одиноко. Я знала, что мне ничто не угрожает, посоветовалась с мамой. Мама прониклась горем человека. Мы решили не говорить папе, я была из религиозной семьи.

Вечером я навестила этого англичанина. Мы сидели за столом, он много пил и много рассказывал. Я решила больше таких визитов не повторять и вообще уволилась из полиции: английские полицейские были еще грубее ресторанных клиентов и распускали руки.

Вскоре меня пригласила на личный разговор секретарша англичанина и попросила не забывать ее босса. Я объяснила, что отец мне это запретил».

Полгода в подвале

«Обжившись в Палестине, я решила съездить в Варшаву к брату и двум сестрам. Они уже были семейные, не такие скорые на подъем, как наш отец.

Приехала к ночи, утром нарядилась и вышла погулять по родному городу. На углу возле дома ко мне подошел знакомый парень и воскликнул: «Маня, что ты тут делаешь?!» Я не успела объяснить, что приехала издалека, соскучилась и проч., как он надел на меня свою шляпу, натянув ее на лицо, очки, крепко ухватил за локоть и куда-то потащил, грубо приговаривая: «Молчать, молчать!».

Он привел меня в дом, спустил в темный подвал и запер со словами: «Молчи, ни звука!» Я поняла, что меня похитили.

Кромешная темнота, холод, ни еды, ни питья, ни туалета, никто не приходил. Через много часов в подвал вошел этот сосед, он объяснил: в город вошли немцы, проходят облавы на евреев, идут погромы.

Было 1 сентября 1939-го, он спас мне жизнь.

Немецкие войска входят в Варшаву. 1939 г.

Отец этого парня держал в подвале пивную, она стала популярна у немецких солдат. Целыми днями я сидела в соседнем помещении без всякой связи с людьми, не имея возможности издать ни звука, ни шороха. Только когда пивная закрывалась, парень приносил мне еду, питье, ведро для разных нужд. Так продолжалось полгода!

Брат этого парня был матросом, они купили мне место на пароходе «Тадеуш Костюшко».

Пароход «Тадеуш Костюшко». Источник: Википедия

Рано утром меня нарядили мальчиком, уложили на телегу и велели притворяться спящей. Брат отвез меня в порт, там была готова комнатка, где я могла дожидаться своего отплытия. Назавтра прибыл корабль и я отправилась на нем в Хайфу - к маме, папе и сестрам. Моя война окончилась.

Я очень натерпелась, эти полгода длились бесконечность. Но по сравнению с ужасами и страданиями варшавских евреев это все вообще не в счет. Со мной произошло чудо. И я постоянно думаю, почему я, именно я удостоилась такого жребия. Ведь мои брат и сестра с семьями погибли там в страшных мучениях.

Восстание в Варшавском гетто. 1943 г.

Историю про мою подружку и варшавский подвал я никогда не рассказывала детям, это было слишком тяжело. Но все-таки я должна была это рассказать».

Совсем недавно я встретила Малку (Маню) в магазине, с сопровождающей. Она готовилась к своему 100-летию. Хотя, мне кажется, ей должно исполниться 102 года.

Ирина Моткин

От редакции

К сожалению, мы не располагаем фотографиями Малки (Мани) и не имеем возможности связаться с ней. Поэтому в качестве иллюстраций мы использовали исторические фотографии 1936-1939 гг.