11 сентября (8 элула) наступает «шлошим» – 30 дней после ухода из жизни Айзика (Александра Моисеевича) Рохлина, замечательного петербургского художника и преподавателя Торы. Айзик был дорогим и важным человеком для многих из нас. Его безвременный уход потряс всю общину. Публикуем подборку воспоминаний и фотографий, которые прислали нам те, кто его знал и любил.

Главный раввин Петербурга М.-М. Певзнер

Сказано: «Живые должны взять в сердце». Мудрецы имеют в виду, что нам, живым, следует учиться у ушедших добрым делам и качествам характера. Айзик Рохлин был таким человеком, встречу с которым невозможно вспомнить без улыбки. Он был полон доброй, позитивной энергетикой. Последние годы он болел, перенес тяжелую операцию – но все равно с его уст сходили только хорошие слова, он постоянно благодарил Б-га за то, что у него есть. Некоторое время Айзик не мог преподавать – и как же он был счастлив, когда эта возможность к нему вернулась. Для детей, которые у него занимались, его уроки были лучшими, самыми радостными. Айзик давал им знания, тепло и любовь. Помню, даже когда он просто заходил в Синагогу, дети встречали его с радостью и улыбкой. Все его любили. Есть чему у него поучиться: позитивному отношению, умению радоваться жизни. Уже не говорю про вклад его как преподавателя, как художника. Множество людей стремилось учиться у Айзика, потому что видели в нем идеал еврейского интеллигента и соблюдающего человека. Да будет он хорошим просителем на Небесах за весь наш народ. Пусть душа его покоится в Ган Эдене с душами праведников еврейского народа!

Александр Френкель, директор Еврейского общинного центра Санкт-Петербурга

Подбирая фотографии для этой публикации, я по-новому осознал, сколь значительное место занимал Саша в нашей организации. Он придумывал новые проекты. Например, программу «Мацепекарня»: в преддверии Пейсаха выпекал с детьми из воскресной школы мацу, а потом они вместе ее раскрашивали – традиция, существовавшая в некоторых общинах еще в средние века.

Мацепекарня в Еврейском общинном центре. 2017. Фото Полины Клубковой

Вообще, он был неутомимым еврейским просветителем, много времени и сил уделял детям: преподавал в воскресной школе, читал Мегилу в Пурим, зажигал с ребятами свечи на Хануку, трубил в шофар в канун Рош-Ашоне…

Пурим. 2014. Фото Давида Френкеля

Рош Ашана. 2022. Фото Александра Френкеля

Вернисаж. 2012. Фото Юрия Алейникова

Пурим. 2015. Фото Давида Френкеля

Рош Ашана. 2014. Фото Давида Френкеля

Рош Ашана. 2014. Фото Давида Френкеля

А весной и летом мы устраивали пленэры, и в разных частях города дети рисовали под его руководством. И не только еврейские дети, но и ребята из узбекских, таджикских семей (в рамках нашего проекта по работе с детьми мигрантов). Он читал у нас в центре на Рубинштейна лекции по еврейскому изобразительному искусству. Хорошо помню его последнюю лекцию о еврейских мотивах в творчестве Рембрандта… А сколько раз в наших стенах проходили выставки живописи, графики, керамики Рохлина! Но наиболее значимым для меня лично было то, что Саша проиллюстрировал почти все наши издания. Сам процесс взаимодействия с ним был потрясающим! Это был человек, находящийся внутри еврейской традиции, и ему не нужно было ничего объяснять.

2010. Фото Давида Френкеля

Ханука. 2017. Фото Давида Френкеля

В последние годы я много занимался переводами из Шолом-Алейхема, и Саша был первым их читателем. Он сразу же творчески воспламенялся, представляя себе, как будет изображать и шолом-алейхемовских героев, и самого писателя. В наши дни Шолом-Алейхема продолжают много издавать и его иллюстрируют все новые художники, но, как правило, они чрезвычайно далеки от той культурной среды, которую изображал еврейский классик, и в результате нередко получается китч. Саша же создал своего Шолом-Алейхема – своеобразного и в то же время аутентичного. Художник Александр Рохлин в местечках, разумеется, не жил, но тем не менее стал, не побоюсь этого слова, продолжателем классической традиции иллюстрирования Шолом-Алейхема, той традиции, которую создали выходцы из еврейских местечек Анатолий Каплан, Меер Аксельрод, Мендл Горшман, Герш Ингер… Увы, завершить последний издательский проект нам не удалось: Саша подготовил иллюстрации, но вот обложку нарисовать уже не успел. Даже не знаю, как мы будем доделывать этот проект без него… А еще Саша был замечательным, теплым, уютным, доброжелательным человеком. Уверен, не только я, но многие люди в нашем городе, в нашей общине восприняли его уход как глубоко личную утрату.

Фото Николая Симоновского

Анатолий Заславский, художник

Большой кусок жизни нашей с ним был связан, большая утрата произошла. Мы все друг для друга что-то значим, но бывают люди, встреча с которыми точно выстраивает наш взгляд, запутавшийся в хаосе жизни и в хаосе собственного себя осознания. У Саши был большой опыт изучения библейских книг, их толкований и опыт применения этой мудрости в повседневной жизни. Мы, уже зрелые люди, слушали его уроки по иудаике, делали художественные выставки, сделали книжку «Сотворение и творчество», так, кажется, она называлась, в связи с его лекциями, проводили праздничные встречи и в совершенно ненавязчивой форме религия древнего народа выправляла нас и давала смысл нашей жизни, через Сашино присутствие, хотя мы просто сидели за столом, ели, пили, пели и даже не совсем религиозные песни, но Саша умел нам внушить мысль, что мы пребываем в Логике Великой Торы и мы не сироты. Он сейчас, конечно, вышел в бессмертие. Еще он был художник, и не простой – можно сказать, он был самым молодым, последним по времени учеником Григория Яковлевича Длугача, основателя группы «Эрмитаж». Здесь Саша получил знание и понимание того, как весь мир в пространстве картины образуется по необходимым пластическим и конструктивным законам. И эту науку он использовал в своей живописи, приподнимая значимость простых повседневных событий до уровня высокой гармонии. Живопись и Тора в Айзике Рохлине волшебным образом сосуществовали. Светлая память мудрому человеку!

Фото Николая Симоновского

Айзик Рохлин. Плод дерева познания. Бумага, гуашь

Айзик Рохлин Спящий Адам. Бумага, гуашь. 2001

Арон Зинштейн выступает на открытии выставки Айзика Рохлина

Валерий Столов, историк, руководитель Экскурсионно-просветительского отдела Синагоги

Мое знакомство с Александром Моисеевичем состоялось летом 1995 г. Я сидел в приемной рава Певзнера, которая тогда скрывалась в закоулках Синагоги. Дверь открылась, и вошел высокий, худой мужчина с бородкой, в джинсах и рубашке с жилеткой, в бейсболке и с сумкой через плечо. Он поздоровался с какой-то очень располагающей улыбкой, и у меня сразу же возникло чувство, что я имею дело со старым знакомым. И в последующие годы я, действительно, все время чувствовал рядом присутствие этого замечательного человека и в ходе нашей совместной работы, и в школе «Менахем», и в Сохнуте, и в образовательных программах Синагоги. Сегодня я хочу поделиться своими впечатлениями о некоторых незаурядных чертах личности Александра Моисеевича.
И, прежде всего, особого упоминания заслуживает его педагогический талант, позволяющий направлять изначально не всегда плодотворную детскую энергию в «мирное русло». Я в связи с этим вспоминаю поездку в Украину в самом начале 2000-х, в которой мы с ним (и еще одной учительницей) сопровождали группу старшеклассников школы «Менахем». Эта поездка была непростой, изобиловала острыми ситуациями. Чего стоит хотя бы эпизод, в котором Александр Моисеевич задерживал отправление поезда Москва — Киев, пока начальник вокзала выписывал мне билеты на всю нашу группу! И, несмотря на всю экстремальность происходящего, дети беспрекословно слушались своего учителя, не допуская ни малейшей растерянности, благодаря чему, несмотря ни на что, мы смогли продолжить свое путешествие вместо того, чтобы быть снятыми с поезда и отправиться домой, в Петербург!

Но наибольшее впечатление на меня произвел другой эпизод из этой поездки. Нам предстояло провести ночь в поезде, движущемся по территории Украины, (если не ошибаюсь, это был маршрут Киев — Львов). И нашими соседями по вагону предстояло стать ученикам другой школы, которые накануне, во время переезда в автобусе, очень разнузданно, агрессивно себя вели. Невольно возникала мысль: чем же они «порадуют» нас в ночном поезде? Но Александр Моисеевич элегантно решил эту проблему. Он просто пригласил в наше купе нескольких самых активных подростков и назначил их и ответственными за получение постельного белья и кошерных продуктов для своих товарищей. После чего они озабоченно начали рыскать по вагону, занимаясь подсчетами всего необходимого для комфорта и делиться своими выкладками с учителем из Питера, авторитет которого в их глазах мгновенно вырос. Так «разрулить» эту ситуацию мог только блестящий профессионал, хорошо понимающий мир детей!

Фото Николая Симоновского

И, конечно же, сам реб Айзик был выдающимся учителем для представителей любого поколения, умеющий прекрасно объяснить самые сложные вещи максимально ясно и понятно. Будучи художественной натурой, при необходимости он превращался в сухого аналитика, способного показать публике технологию искусства без цветистых эпитетов и пустых восклицаний; продемонстрировать, используя его собственное выражение, «как это сделано», т. е. какими именно приемами великие мастера создавали свои шедевры. Однажды, проводя в залах Эрмитажа экскурсию для небольшого круга друзей о творчестве Рембрандта, он вдруг начал собирать вокруг себя целую толпу из обычных посетителей, которые, «краем уха» услышав, что говорит этот красивый, уверенный в себе мужчина, присоединялись в нашей группе, понимая, что больше такого не услышат нигде и никогда. Их численность начала расти столь стремительно, что заволновались даже вечно невозмутимые смотрители Эрмитажа.

Таким был Айзик Рохлин: люди всегда выделяли его среди других и стремились слушать его. Не говоря уже о его картинах, в благодарных зрителях которых никогда не было недостатка. Весной этого года я рассказал Александру Моисеевичу об идее создания мультфильма, представляющего собой визуализацию еврейской истории, начиная с библейских времен. Для реализации этого проекта был необходим художник, в роли которого я изначально видел только его. И, к моей радости, Айзик отнесся к этой идее с большим энтузиазмом. Он тут же начал обсуждать конкретные аспекты работы, начал тесное сотрудничество с режиссером фильма. Очень быстро создал изображения людей и ландшафтов, иллюстрирующих описания Торы. А буквально за день до своего ухода прислал письмо с остальными героями. Оно заканчивалось словами: «В файлах сюжеты к началу с Авраамом, семья Якова спускается в Египет и десять казней. Удачи!» Сейчас я понимаю, что это – завещание Мастера, которое мы просто обязаны осуществить, чтобы нарисованные им персонажи смогли «ожить» и продолжали радовать зрителей еще долгие годы…

Марина Белицкая, завуч петербургской еврейской школы «Менахем»

Есть в иврите слов «хахам» Обычный перевод этого слова – мудрец. Но это не просто мудрец, это знаток и ученик Торы, умный, образованный человек, многое знающий и понимающий, умеющий это многое объяснить другим.

Таким человеком был Александр Моисеевич Рохлин, наш реб Айзик. Он был хахам и учитель. У нас он преподавал детям традиции и искусство, удивительно органично сочетая их. А для меня он в первую очередь был моим личным учителем. Он первым рассказывал мне о Торе, он первым дал мне начальные знания о кашруте, он отвечал на все мои первые наивные вопросы, связанные с соблюдением заповедей.

Мы работали вместе почти 30 лет, но я до сих пор постоянно говорю: «А вот мой первый ребе Айзик Рохлин учит, что…» Теперь буду привыкать говорить «учил». Вряд ли привыкну…

Его лекции об искусстве, его экскурсии, его творчество во многом изменили мои художественные представления, я стала понимать то, что раньше даже не принимала для себя.
Александр Моисеевич был в моей жизни – и это огромное счастье, потому что прикоснуться к личности такого масштаба дано не всем. Я уверена, что душа его будет пребывать у престола Вс-вышнего и помогать нам. Барух даян а Эмет!

Ирина Гостева, преподаватель литературы в школе «Менахем»

Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит.
Крапиве, чертополоху
Украсить ее предстоит.
И только могильщики лихо
Работают, дело не ждет.
И тихо, так, Г-ди, тихо,
Что слышно, как время идет…
А. Ахматова
… Надгробный псалом прозвучал. И чертополох покачивался на соседней полузаброшенной могиле. И слышно было, как время идёт. Уже другое время. Ушёл ЧЕЛОВЕК – ЭПОХА. МУДРЕЦ. ТВОРЕЦ. УЧИТЕЛЬ.
Понимали ли мы, с кем имеем дело?

Из Последнего звонка выпускников 2021 года:

«Аркаша Гарбер: – А еще помню, как мы рисовали… И этот класс ИЗО и Музыки, где со стены на нас смотрели большущий нос и огромное ухо.
Давид Кофман: – Да, там царил дух творчества…
Аркаша Гарбер: – …и патриарх нашей школы – Александр Моисеевич Рохлин.
Лида Лев: – Тогда, в первые школьные годы, он казался нам самым высоким человеком на свете. Кто выше его?
Ева Иванова: – Нет такого!
Лида Лев: – Им, его длиною, можно измерять заборы, деревья, людей, высь и глубь. Рост его был нам выдан судьбой как некий аршин, как естественная мера длины…
Ева Иванова: – И походка, и повадки у него великанские…
Аркаша Гарбер: – Спасибо тем, кто, встретив нас в первом классе, не просто учил читать и писать, но навсегда вселил в нас дух творчества, вечную тягу ввысь…»

На вопрос выпускников «какое самое яркое впечатление связано с нашим классом» Александр Моисеевич ответил: «Из последнего: грустное впечатление, как вы переживали смерть Анатолия Альбертовича».
Сейчас мы переживаем уход самого Александра Моисеевича. И это бьет по сердцу. Но к боли примешивается глубокое чувство благодарности судьбе: нам удалось говорить с ним, слушать его, творить вместе с ним…

…Ах, если бы еще осталась возможность позвонить по телефону и спросить: «Айзик, а как ты думаешь...» И услышать ответ…

Дов Бер Езриелев, выпускник школы «Менахем»

Александр Моисеевич был моим учителем ИЗО. Он для меня всегда был очень интересным человеком и наставником, с ним можно было поговорить о чем угодно, и это несмотря на разницу в возрасте. Я очень любил его вечерние уроки, атмосфера в классе всегда была уютная и спокойная. Я уверен это большая потеря для всех, кто его знал.

Юрий Алейников, фотохудожник

Мы с Сашей были в дружеских отношениях не один десяток лет. У меня дома висит мой портрет маслом работы Айзика. Я часто бывал в его мастерской в Свечном переулке. Там и позировал ему. Вот некоторые мои фотографии Саши. В его мастерской и на творческих встречах у Алика Френкеля. Неожиданная смерть Айзика — очень тяжелая потеря.

Марина Карпова, преподаватель

Александр Моисеевич Рохлин. Саша. Реб Айзик… Мы (вся наша семья) познакомились с ним в начале 90-х годов, когда начали наш путь знакомства с еврейской традицией и культурой. Учитель, друг, коллега… Совместная учеба, подготовка и проведение мероприятий в честь праздников, чуть позже – совместная работа по организации и проведению семинаров повышения квалификации для преподавателей из еврейских школ со всего бывшего СССР, сотрудничество в редакции педагогического альманаха «Новая еврейская школа». Не обошлось, конечно, и без «лехаимов».

На мастер-классе. 2005

В 2005 году я репатриировалась в Израиль, но мы продолжили общаться. И каждый раз, приезжая в Питер, я обязательно встречалась с Сашей – обменивались новостями, припоминали разные истории и, конечно, вспоминали его сына Захара, который тоже был моими другом и коллегой, чья жизнь трагически оборвалась в 30 лет. Мы с Сашей договорились встретиться и в этот мой приезд. К сожалению, не сложилось – буквально «с корабля» я приехала на его похороны. И до сих пор не укладывается в голове, что мы больше не обменяемся письмами, я не услышу при встрече «шалом, геверет» (с характерной его интонацией), а при расставании – «зай гезунд» и «бе-шана а-баа бИрушалаим». Я благодарю Всевышнего, что удостоилась знакомства с этим удивительным человеком. ת.נ.צ.ב.ה.(Пусть душа твоя будет завязана в узел жизни)

Свидетельство о посадке дерева в память об Айзике дерева в лесу Беери, который сейчас восстанавливают после 7 октября. Посадку дерева заказала Марина Карпова и ее семья

Тамар Карпова, актриса и театральный режиссер

Я познакомилась с реб Айзиком Рохлиным году в 1992 или 93. Я тогда училась в воскресной школе «Ламед», а Саша, как тогда мы все его называли (и даже на ты, по-ивритски, мы всех преподавателей тогда называли по имени, это было непривычно, но здорово, создавало близкие, но, как ни странно, совершенно не панибратские отношения с учителями), пришел туда преподавать рисование. Бывает, что, когда приходит новый учитель, есть период привыкания, притирки друг к другу. Я совершенно не помню, чтоб у нас было что-то такое с Сашей. Мы как будто его всегда знали, всегда любили. Его уроки ждали как подарок. При этом он учил серьезно относиться к делу, учил мастерству, ремеслу, а не рисованию. Я думаю, что большая часть моих художественных и прикладных умений, которые я использую в своей профессиональной деятельности, – из уроков рисования в воскресной школе. Одна из моих работ, написанная под его руководством, поехала на конкурс детского рисунка (не знаю точно, как это правильно называлось, но спонсировалось даже, вроде бы, из Израиля), получила приз в виде серебряного кулона с моим именем (цепочка до сих пор у меня сохранилась) и денежного приза в долларах, на который по тем временам мы жили всей семьей, наверное, месяц. Общение с Сашей уроками не заканчивалось – были еще уроки по традиции, на которых мы учились вместе в те времена, праздники, какие-то встречи, спектакли и репетиции, выезды. Это был совместный процесс, в котором, мы, дети, участвовали наравне со взрослыми, и в котором Саша, Александр Моисеевич, по крайней мере для меня, играл очень большую роль. Его ирония, улыбка, шутки, замечания. Я сейчас понимаю, что во всем сквозила мудрость и доброта, широта души, глубина его личности. А тогда мне просто было здорово и интересно, хотелось находиться в этом поле, быть рядом, слушать, делать что-то вместе. Делал он все спокойно, легко, шутя. Помню его руки – выразительные, как на рисунках Дюрера, - как он держал кисть или карандаш, когда нам что-то объяснял. Помню походы с ним в Русский музей, в Эрмитаж, рассказы о великих художниках, занятия по истории искусств. Помню Песах, который решили отмечать у Оры Генкиной дома. Накануне некоторые гости (в том числе и я с мамой) пришли помочь с готовкой. Там был и реб Айзик. Помню, как он, чудом уместившись за кухонным столом – с его-то ростом, тер яблоки на харосет, а на вопрос Оры, все ли ингредиенты положили, спокойно ответил: «Конечно, и чеснок не забыли», что, как можно догадаться, привело всех в смятение, но и разрядило суету предпраздничной подготовки. Помню постановки спектаклей, к которым реб Айзик писал декорации. Процесс шел параллельно, часть декораций он расписывал прямо во время репетиций. И, уж, конечно, не упускал случая вставить пару реплик. Репетировали мы прямо в главном зале Большой Хоральной Синагоги, что, конечно, добавляло антуража. Наверное, у кого-то сохранились видеозаписи этих спектаклей. Помню постепенный процесс возвращения реба Айзика к традиции, к религии. Вообще, многим вещам мы, дети, тогда учились параллельно со взрослыми. Я думаю, что это очень повлияло на меня, мое самоощущение и идентификацию в иудаизме. Взрослые, которых ты любишь и уважаешь, авторитеты, но при этом такие близкие и понятные, учатся вместе с тобой, узнают те же вещи, что и ты. Хотя реб Айзик, конечно, был намного более усердным учеником, чем я, и вскоре стал сам преподавать Тору и Традицию, то есть, на самом деле остался для меня Учителем. Я ходила к нему на уроки и лекции уже когда он преподавал в Синагоге. Даже когда я училась и работала далеко от общины, было радостно и приятно встретить его в праздник, увидеть с женской галереи в толпе молящихся, посетить открытие его выставки. Когда моя сестра приезжала из Израиля, мы вместе ходили к ребу Айзику в мастерскую на Свечном переулке. Не знаю, уместны ли такие воспоминания, но в этой мастерской я научилась есть копченую скумбрию (до сих пор ее люблю). Когда я стала мамой, узнав, что реб Айзик преподает в общинном центре на Рубинштейна, я, конечно, привела туда сына.

Сын Тамар и дочка Марины в мастерской у Айзика. 2013 или 2014

Пока я была беременна, мы все шутили, что надо бы с меня «Мадонну с младенцем» написать, но не сложилось… Реб Айзик очень поддержал меня, когда я писала заявку на обучение за границей в сфере еврейского образования, - он дал мне прекрасную рекомендацию. С его младшим сыном Филиппом у нас день рождения в один день, только года разные – я всегда с теплотой в день рождения об этом вспоминаю. Со старшим сыном Захаром (светлой памяти) дружила моя сестра, потом оказалось, что у нас есть общие друзья и из совсем другой «тусовки». Я, конечно, много общалась с ним во времена, когда мама и сестра работали в «Новой еврейской школе». Большим ударом был его неожиданный уход.

Всегда реб Айзик был где-то рядом, важный, значимый, большой, высокий – его всегда было хорошо видно. Его присутствие ощущалось в общине, в кругу знакомых, его картины висят в разных помещениях в Синагоге, у друзей и знакомых в домах. Две его небольшие картины – мацевы с еврейского кладбища и пейзаж – есть и у нас в семье.
Но, пожалуй, самое ценное для меня – это память о прекрасном Учителе, том самом, любимом, из счастливого детства.
Светлая и благословенная память! И пусть в Небесной Ешиве найдутся хорошие ученики, с которыми можно писать картины, лепить керамику, радоваться, шутить и светло улыбаться.

Ора Генкина-Розенблит, в 90-е годы – директор воскресной школы «Ламед» в Петербурге

Этот текст был написан 9 Ава, через несколько дней после смерти Айзика Рохлина
«Сегодня начинается самый траурный день в еврейском календаре, когда Б-г рассердился на разведчиков, испугавшихся входить в Эрец Исраэль 3336 лет назад. Тогда нам было сказано: сейчас вы плачете напрасно, но в будущем вы будете плакать в это время по уважительным причинам. И мы плачем… по первому и второму Йерусалимскому Храму, разрушенных в этот день и многих несчастьях, постигших наш народ в это время на протяжении многих столетий. По-настоящему почувствовать глубину этих трагедий мы смогли ровно 20 лет назад, потеряв нашего Учителя Рава Ицхака Зильбера, да будет память праведника благословенна. Тысячи его русскоязычных учеников провожали Рава 9 Ава в Йерусалиме. И сегодня, 20 лет спустя мы опять плачем, потеряв нашего товарища, соратника по развитию еврейского образования в Ленинграде/Петербурге Айзика Рохлина. В конце лета 1991(2?) года я получила срочное задание от Ильи Дворкина открыть воскресную школу при ленинградском еврейском университете по принципу кружков при домах пионеров: живопись, музыка, литература, театр итп... но на основе еврейской традиции и изучения Торы.

Мы уже развесили объявления на троллейбусных остановках в Купчино, когда художник, которого посоветовал Илья, поинтересовался, есть ли деньги? Когда я честно сказала, что Джойнт обещал, но пока нет, получила твердый отказ на условии: деньги вперед... и это в последний момент перед открытием школы!

Слава Б-гу, я вспомнила, что сестра моей подруги из соседнего дома и ее муж– профессиональные художники. Саша (Ицхаком – Айзиком он станет позже) оказался дома, живо заинтересовался тематикой и с радостью согласился без всяких условий. Мы собирались с учителями перед занятиями, я пересказывала им содержание урока Рава Ицхака Зильбера по недельной главе, прослушанной накануне с кассеты, делилась записями песен Шули Натан (их вместе с коробкой кассет Рава Зильбера оставила нам Хана Ротман) и начиналась работа в кружках «в ногу со временем», как говорил Рав Ицхак. Тору и иврит преподавал Цви Юдин до отъезда, потом он привел чудесного Женю Кушнера преподавать иврит, а Тору оставил мне...

Айзик оказался прекрасным педагогом, дети раскрывали таланты в своих картинах (издана книга Мидраш-картина) он учился много и глубоко, потом преподавал во всех еврейских школах и в Колеле при синагоге. Его уроки записаны на сайте петербургской синагоги. В официальном некрологе он представлен как известный художник. Айзик умер внезапно в своей мастерской на Свечном и завтра 9 Ава его предадут петербургской земле... А я вспоминаю, как на открытие школы Ламед пришло тогда в подростковый клуб «Космонавт» в Купчино по объявлениям на заборах намного больше ста человек: бабушки с внуками, родители с детьми, подростки...

Мы открыли школу перед Рош Ашана и я изумилась актуальности фразы из главы ‘Ницавим’: ‘Вы все стоите сегодня перед Б-гом...чтобы вступить тебе в союз с Господом Б-гом твоим и в клятвенный договор с ним, дабы поставить тебя сегодня народом Себе, а он будет тебе Б-гом, как ... клялся Он отцам твоим Аврааму, Ицхаку и Якову...’ На пустом месте вдруг появились сотни евреев, которые последовали призыву этой главы: ‘Выбери жизнь’. Смерть праведника сравнивают мудрецы с разрушением Храма. Нам есть кого и что оплакивать 9 Ава…»

Фейга Заславская, художник

Мы познакомились с Айзиком 30 лет назад на собственной свадьбе. Наша хупа была первой отмечавшейся в Питере с размахом, и на нее приглашались все, кого интересовала еврейская традиция. Одним из таких приглашенных был Айзик. В ожидании хупы он зашел в Малую Синагогу, где на тот момент простаивал покинутый робким клиентом моэль. Айзик не преминул заменить сбежавшего, и таким образом совместил нашу свадьбу с собственным обрезанием. Так он появился в нашей жизни и оставался в ней всегда несмотря на то, что с годами нас разделило расстояние.

И мои уже выросшие в Израиле дети вспоминают о тех коротких, но ярких встречах и посещениях его мастерской с тем же щемящим чувством, с каким мы с мужем вспоминаем нашу дружбу, совместную работу и разговоры. Мы так хотели бы еще раз с ним поговорить…

У нас дома долго хранился подарок Айзика к нашей свадьбе - небольшая, но интересная керамика. Так жаль, что она разбилась.

Моше Макаровский, прихожанин Синагоги

Рожденный орлом
Александру Моисеевичу Рохлину

По Бабушкина улице
Шкандыбает старик.
Он чапает, сутулится,
Как двигаться привык.
По Бабушкина улице,
Подвыпивший мазок,
Канает вяло в рубище
По пепелищу Босх.
Вокруг толпа поспешная,
Палитру стасовав,
Аж Дон Кихота спешила…
От кисти к букве «вав»,
Как от копья до посоха,
Не всяким путь пройден…
На пепелище Босховом
Витражности времен,
Топча, осколки смешивал
И с красками на холст…
Он время обезгрешивал,
Во весь сутулясь рост.
Он время обезвешивал
И в тихий монолог
Его красиво вмешивал,
Как только он и мог.
Не вязан этой местностью,
Без орлы, но с Орлом…
От кипишащей мерзости
Лехаимом охранен…
И кисть, и посох цадика,
И рыцаря копье
В Эденском палисаднике
Навеки возлегло.
В каморку, что под лестницей,
Ворвались небеса…
И некому по улице
Теперь идти назад.
Моше

Фотографии с последней выставки Айзика Рохлина «Акварели и АквареЛещи» на Рубинштейна, 3.

Мириам Кайданова, преподаватель

Когда ты видишь человека изредка, то сегодня в мире, где все общение уже имеет чисто виртуальный характер, знать, что в другой, уже чужой стране, даже с чужим названием, в чужом городе, который тоже носит иное название, знать, что у тебя есть друг, с которым ты можешь не общаться подолгу, но он всегда у тебя в сердце, настоящее счастье. Таким человеком для меня был Саша. Мы познакомились, когда он приехал учиться в программу «Мелтон» в Еврейском Университете в Иерусалиме. Это было начало 90-х. В СССР начинала активно возрождаться еврейская жизнь и нужно было быстро и качественно подготовить людей, которые могли учить всему, что связано с жизнью евреев. Появился у нас невероятно милый, интеллигентный, чудесный человек. Саша приехал к нам достаточно подготовленным. Он уже вел кружки рисования для детей в еврейских организациях, преподавал в еврейской школе, создавал бейт-мидраши для взрослых, активно участвовал в жизни хабадской общины в СПб.

Айзик не просто учился – он впитывал в себя все, что слышал и видел. А видел он много, потому что, когда другие шли гулять, Саша шел на этюды и рисовал, рисовал, рисовал Иерусалим, Иудейские горы, в ясную погоду и Мертвое Море. Ведь учились мы на вершине Масличной горы. Он возвращался к своим корням с любовью и благодарностью.

Иврит давался ему непросто, но он всегда мог объяснить, чего он хочет. Например, в университетской столовке, не зная слова «оф» - курица, он просил дать ему «ципор» птица. Все его поняли, и поварихи стали называть его «ципор». Ведь он и вправду был похож на фламинго. Весь вытянутый вверх, весь- прекрасный профиль. На второй триместр Саша приехал со своей женой, другом и опорой Ирочкой и младшим сыном. Отношения в его семье меня зачаровывали. Они были очень теплыми и уважительными. Ни разу я не слышала от Саши дурного слова в чей-либо адрес. Много раз, приезжая в Ленинград, я бывала в гостях у Саши. Дома и в его мастерской. И всегда мы выпивали водочку и закусывали скумбриевичем, как говорил Саша. Это была традиция. Выпить и закусить скумбриевичем в Иерусалиме или Ленинграде. И невозможно поверить, что этого больше не будет.

Я потеряла одного из очень немногих друзей в городе, где прошла половина моей жизни. Уже не будет рядом со мной вышагивающего Саши, который стремится познакомить, помочь, накормить. Община потеряла прекрасного еврея. Семья – отца и мужа. Последний раз я видела Сашу в ресторане при Синагоге в 2018 году.
ברוך דיין האמת

Двора Осенняя, участница образовательных программ Синагоги

Когда уходят в мир иной учителя, ученики душою сиротеют… Страшная весть о смерти Айзика Рохлина, моего учителя и наставника, стала большим ударом для меня и для всей нашей общины Большой Хоральной Синагоги. Накануне мы случайно (теперь понимаю, что ничего случайного не бывает) встретились с ним и поговорили о наших планах на новый год, он, как ребенок, с восторгом рассказал о выставке к 70-летию, о будущих лекциях. Посоветовал мне прочитать книгу. И вдруг…
Айзик был ЧЕЛОВЕК с большой буквы, который обладал необыкновенной эрудицией, он был оптимистом по характеру, примером трудолюбия и жизнелюбия, таким он и останется в памяти всех, кто его знал. Он давал и продолжает давать в своих записанных лекциях, знания сотням людей и не только из нашей общины. Реб Айзик незаменим! Каждый четверг я ждала уроки по Торе, Танаху.
С ним можно было поговорить обо всем, он никому не отказывал в совете.

Несмотря на горечь и боль утраты, я считаю себя счастливой, потому что училась у Великого учителя реб Айзика Рохлина! Зихроно ливраха!

Фото с празднования Хануки на Экспресс-курсах по иудаизму. 2023

Рина Валуй, участница образовательных программ Синагоги

У р. Айзика был облик Пророка, и когда он изучал с нами книги Пророков, это проявлялось, высветлялось, проступало еще явственней. Пророческая душа, чуткая и благородная, ощущалась и во всей его речи, такой вдумчивой, неспешной, наполненной древними смыслами и образами. Помню, как на вопрос, что делать еврею в страшные смутные времена, он ответил – изучать Тору, ведь если не преследуется изучение Торы, то все остальное - выдержать посильно. Это убеждение стало мощной поддержкой для меня... Он был очень светлым и скромным человеком. Он смущался, когда его называли – Ребе, говорил, что, по своему образованию, он не Ребе. Но нам все-равно хотелось его называть именно так – Ребе. А как передавался нам его внутренний трепет от соприкосновения с проступающими смыслами! И наше ответное трепетание и замирание... Сам образ еврея как божественно трепещущего зайчика был дарован р. Айзиком на занятии о средневековых иллюминированных рукописях. Потом этот трепещущий зайчик проявился в одном из стихотворений, посвященных р. Айзику.

ЗАЙЧИК
Айзику Рохлину

Харедим (иврит) - трепещущий

Я – зайчик трепетный под лиственною сенью,
Я трепещу устами, плотью, тенью,
Шерстинкой каждою! В божественном саду
Взываю зримо – о, помилосердствуй!
Трепещут уши заячьи и сердце!
Мне по-другому жить – невмоготу.

Я – зайчик с иллюстрации старинной,
Я с Торой связан древней пуповиной -
Трепещут рукописные листы.
Метафоры пронзительной образчик,
Творит молитву боязливый зайчик -
И дышат Храм, деревья и цветы.

И буквы на иврите зеленеют,
А в зайчике есть что-то от еврея -
Что ж, трепещи, ушастый! Уцелей!
Вот манускрипт, он тоже уцелевший.
Там зайчик трепетный, пред Богом оробевший,
Любую чащу делает светлей!

Робею благодарно рядом с ним,
Такой же зайчик, зайчик харидим.

Помню, как мы с мужем подарили р. Айзику в тот год винтажного новогоднего зайца... Нашему Учителю все время хотелось делать подарки – то сушеные яблочки, то венецианские живописные открытки на сюжеты Торы, то камушек из пещеры Пророка Элиягу – как светлело его лицо! Помню, как он был благодарен созданному после нашего недавнего посещения Израиля альбому древних мозаик национального парка «Ципори» (когда он учился в Израиле, раскопки этого древнего поселения еще только начинались, и ему не довелось увидеть их воочию). Это был полный восторг! Ведь у нашего Учителя на все был взгляд подлинного Мастера и Художника! И взгляд Ценителя, способного по достоинству насладиться явленным произведением!

Собственно, благодаря р. Айзику я и стала посещать Синагогу. Меня зазвал муж на лекцию о живописи Марка Шагала – в тот миг я еще не ведала, кем станет для меня р. Айзик, какой сущностью и смыслами наполнит мою душу... Сколько их было потом, этих занятий! И о Рембрандте, и о росписях Синагоги Дура-Европас, и о мацевах, и о еврейских царях и пророках ... Казалось, этот свиток будет длиться и длиться, и так отрадно было бывать на выставках р. Айзика, желать ему Шаббат Шалом или радовать стихами...

Когда был первый Шаббат после его ухода, я внутренне, всем существом, пожелала его светоносной душе светлого небесного Шаббата... Вот пишу сейчас эти слова на озерном причале – с раннего утра меня окружал густой туман, даже не видно было другого берега, но по мере сосредоточенного написания этих строк как-то бережно проступило сквозь туман проясняющее осеннее солнце и как будто утешило своим светом и прощальным теплом... Все мы как барашки в тумане, а р. Айзик был нашим бережным Пастухом, проявляющим для нас Свет Торы.

Вот проступили на солнце и кружевные круги паутины, сплетенные за ночь в камышах, усыпанные каплями росы... Как бы р. Айзик залюбовался ими! Благо-благо-благодарю, дорогой Учитель!
Светлого божественного приближения и постижения!

Благодарный ученик (автор просил не указывать имя)

Меня попросили написать воспоминания об Айзике Моисеевиче.  О, он всегда был незабываемый человек. Необычный. Нестандартный. Другой. Очень талантливый лектор, для меня самый талантливый в нашей синагоге. И, конечно, видно было по нему, что он – Художник. Он был нашим учителем несколько лет. Это и много, и мало. Так много было хорошего. Многое удалось понять, сказать и, самое главное, сделать. Но, многое, что могло бы произойти в этой жизни, увы, произойдет уже не сейчас. Увы, для нас, его учеников, конечно. Когда кто-то очень хороший уходит люди плачут от жалости к себе.  Многие после его ухода почувствовали себя потерянными. Многие его ученики осиротели, как и его семья. Многим было по-настоящему больно от этой потери. За эти годы, что мы были вместе с ним, он многому нас научил. И многому научился сам. Произошла огромная трансформация, и каждого из нас, его учеников, она несомненно сделала лучше, гораздо лучше, чем мы были в начале пути. Мы задавали любые вопросы, и получали на них добрые ответы. Для меня он был мой Гилель.
Айзик Моисеевич очень хотел, чтобы ученики приходили в синагогу.  Он очень этому радовался. На наших уроках было очень хорошо, очень уютно. В них был какой-то Свет. Он и согревал, и освещал нашу жизнь. Все мы очень ждали его лекции, все проживали и переживали, то, о чем нам рассказывал наш учитель. Очень ждали начала занятий и в этом году, но Всевышний решил, что Ему наш учитель нужнее, чем нам. 

Баалей Тшува сильнее, чем просто праведник. Выбор определяет все. Кто-то просто, по большому счету, не имел этого выбора. А у нашего учителя был выбор. И он выбрал дорогу Торы, и сам стал проводником в этом, зачастую, очень нелёгком для многих пути. Пути возвращения Домой.

Айзик Моисеевич очень сильно изменился за эти годы. У него стали совсем другие глаза. Говорят: «Глаза – зеркало души». Так вот, через это зеркало на нас, его учеников, смотрела уже совсем другая душа. Не та, что была в начале. Пройдя очень непростой и нелегкий путь, она сильно изменилась.  Всевышний подарил этой душе Корону. Корону величия души и благородства сердца. Нашему Учителю уже не нужно было ничего доказывать, ни на что сердиться, даже повышать голос не нужно было. А все слушали и ловили каждый его звук.  Царь Давид соединился со своим народом, когда ему было 70 лет. И наш учитель тоже ушел от нас в 70 лет. Жаль, что так рано... Но Всевышний ничего не делает рано или поздно. Он все делает вовремя…

Айзик Моисеевич очень любил свой народ, и очень переживал его любовь и страдания подвиги и ошибки. Он очень хотел внести свой вклад в исправление этого мира. И ему это удалось. После него осталось столько прекрасных картин. У него такой красивый и такой похожий на него сын. Останутся и будут жить его уроки Торы. Но самое главное, после него остается очень много людей, для которых самым важным в жизни будет Б-г. И они, я верю, продолжат начатое им дело, кто как сумеет: добрыми словами, добрыми делами говоря людям о Б- ге. Потому, что именно Б-г создал все, и без Него мы - ничто. И единственный верный наш путь – Путь добра и правды, красоты и справедливости. Путь Торы.

Верю, что все мы обязательно встретимся снова. Когда... Как... Если не в этом мире, то в будущем – обязательно. И снова наш добрый сказочник, будет нас учить, рассказывая нам бесконечные мидраши.
А пока приходите, пожалуйста, в синагогу. Ему это очень понравится.

Алла Давыдова, художник

Фото из архива Аллы Давыдовой

О Саше можно говорить бесконечно! Все в нашей группе « Пгишот» его  любили!!! Мы часто собирались на Гатчинской улице, в «Центре искусств и ремесел» где директором был Гера Лернер. Саша просвещал нас, рассказывал как встречают праздники, какие обряды надо знать нам… Мы же были обыкновенные , не очень образованные в еврейских законах художники! Но слушали его открыв рты…и старались не нарушать, особенно за столом. Саша был прекрасным живописцем… В его  небольшой мастерской хранится очень много прекрасных пейзажей, портретов… Надо думать о выставке его работ!

Виктория Алексеева, участница образовательных программ Синагоги

Берешит, Ваишлах 32:25
...ויאבק איש עמו עד עלות השחר
Борясь, мы обязательно победим пыль. Скоро рассвет.

Помню, на 15 швата подарила нашему Р. Айзику сумочку орешков в скорлупе. Учитель принял. А потом - позже, на каком-то из следующих занятий сказал нам : ученик, который учится у учителя своего, посещая только уроки, отличается от ученика который прислуживает учителю своему. Поскольку, ученик, который прислуживает Учителю своему - видит непосредственно как живет его Учитель...
Хорошо помню, как тогда "увидела" что же стоит за каждым этим словом. Вот делюсь, кто читает. Тогда-то, прямо на нашем занятии я "увидела", как наш р. Айзик, мой Учитель словно отец - а именно таким я его считаю... - очищает от скорлупы подаренные для него орешки и при этом произносит на каждый свою молитву, вкладывая что-то, свет, который сможет подняться... Помню, как, с одной стороны, была признательна моему Учителю, а с другой - было стыдно, что, получается, обременила Человека ответственностью... Интересно и то, что после этого урока много раз ситуации складывались так, что мне действительно что-то было показано из жизни моего чуткого и внимательного сердцем Учителя, нашего родного р. Айзика, которого сердечно вспоминаю... и который жив для меня и сейчас тоже... Безмерно благодарю всех наших любимых Учителей Торы!!!
תודה רבה!!! 

Фотографии Николая Симоновского

Фото из альбома Николая Симоновского «Вспоминая Александра Рохлина»

И еще три важных объявления:

Чтение Теиллим в «шлошим»
11 сентября в 15.00 на могиле Айзика (Порошкинское кладбище)

Выставка памяти Айзика Рохлина в Еврейском общинном центре Санкт-Петербурга
В Еврейском общинном центре Санкт-Петербурга (Рубинштейна, 3) готовится выставка работ Айзика Рохлина: живопись и графика. 
Открытие 30 сентября в 18:30. Выставка будет работать до 15 ноября. Посетить выставку можно будет в часы работы центра: пн и ср 16:00-21:00, вс 13:00-18:00. Позже мы опубликуем подробный анонс.

Выставка в благотворительной организации «Ева»
В «Еве» готовилась выставка Айзика Рохлина. Теперь это будет выставка его памяти. Она состоится в декабре. Анонс появится позже.

Благодарим всех, кто указан в этой публикации, а также Марьяну Бруцкую, Арона Зинштейна, Анну Молчанову, Николая Симоновского

От редакции. Эту публикацию можно дополнить
Если вы тоже хотите поделиться воспоминаниями об Айзике Рохлине и фотографиями, присылайте на мейл [email protected], мы добавим их в публикацию.