Все проекты
Общину поддержали 29708 раз

Авраам-гардеробщик

Авраам-гардеробщик

«Скажите, не знаком ли вам тот гардеробщик из ленинградской синагоги, которого мы там похоронили и который бродит где-то здесь, среди гостей?». Фантастическую историю из жизни рассказывает бывший ленинградец д-р Александр Шейнин.

Реб АвраамВчера, взяв в руки еженедельный листок «Сихат-а-шавуа», я обнаружил там портрет почтеннейшего старца, знакомого до боли, до тоски щемящей, как по старой родине, по детству... Реб Авраам! Тот гардеробщик! Я знал, я знал, что он не так-то прост! Я впился в мелкий шрифт рассказа. Увы, заметка оказалась не о нём, не об Аврааме-гардеробщике, а об известном историке ХАБАДА – раве Ханохе, да продлятся его годы. И пусть он не обидится, что я использую его портрет для иллюстрации рассказа не о нём. Потому что у меня сомнений нет: реб Ханох – точная копия нашего Авраама-гардеробщика! И наоборот.

Спустя три семилетия я наконец-то выяснил, что именно он, почтенный рав Ханох, так страшно напугал меня тогда на Севен-Севенти, в резиденции Любавичского Ребе…

«Праздничный театр» в ленинградской Синагоге

Это было с четверть века назад, в то застойное время, когда, трудно поверить, в нашей ленинградской синагоге по праздникам работали громкоговорители, а служки прямо в зале продавали сидуры и карманные календари с молитвами «за здравие правительства СССР, оплота мира во всём мире». Да-да, именно в праздники, когда зал был наполнен старичками-пенсионерами, безбородыми, отчасти в ермолках или в шляпах, а многие в импровизированных головных уборах – в носовых платках со связанными в узелки углами. Мне вспоминается всё это таинство горящих люстр, хрипящих звуков усилителей, чалмы на голове у кантора, прибывшего из Алма-Аты и поющего на совсем непонятном языке, переминание комичных старичков за бесконечными беседами, хождением туда-сюда вне всякой связи с тем, что происходит там, на биме (чуть не сказал «на сцене»).

Так вот, весь этот праздничный театр начинался с безбожно хлопающей двери в туалет и продолжался вестибюлем с гардеробом. Там были настоящие театральные вешалки с крючками для пальто и рожками для шляп, с жетончиками-номерками и гардеробщиком Авраамом – высоким, бородатым, с совиным, словно перебитым, длинным носом, в ермолке-колпачке и чёрном рабочем халате. Он носился среди вешалок за стойкой, прихрамывал и что-то говорил на идише, хватая шапки и пальто и выдавая номерки. С Авраама начиналась синагога. Не знаю, кем он был, где жил, чем занимался в перерывах между редкими «Большими Праздниками», когда при синагоге открывался гардероб и Авраам вдруг получал свою парносу (заработок – ред.) и величие… Но мне запомнился тот образ Авраама, встречавшего других у входа в главный зал, снимавшего с евреев оболочки жизни «внешней» – их уличные куртки и пальто – и превращавшего недавних серых и запуганных прохожих, соседей, пассажиров, членов и сотрудников советских учреждений в «своих среди своих» – в евреев в синагоге, в важных, уважаемых, горделивых, сияющих от собственного подвига, от декларированного и рискованного достоинства визита сюда – в синагогу!

«Теперь его черед – раздевают-одевают гардеробщика»

Однажды я попался на глаза кому-то из «десятки»: «Слушай, гройсе мицвэ (большая заповедь – ред.), умер тут один... Ты можешь завтра утром? Некому забрать из морга». Я согласился. Утром у больнички встретился я с этим из «десятки», по фамилии Болотин. Всё как надо: представительный и орденская планка.

– Гардеробщика мы будем хоронить, Авраама, помнишь?

– Помню...

Выкатили гроб, мы расписались, и автобус не подвёл... Мужичок – водила шустрый погрузил со знаньем дела, покатили в отпевальню-обмывальню, что на проспекте Александровской фермы Там на Еврейском кладбище – полуразрушенная синагога (имеется в виду Дом омовения, ленинградские евреи называли его синагогой – ред.). «Памятник архитектуры» … Сколько себя помню, собирали деньги на её ремонт. Бабушка, бывало, рубль с пенсии всегда передавала «на кладбищенскую синагогу». Вот и повидались – первый раз внутри: запах смерти, плесени и хлорки. Облезающая краска, треснувшая штукатурка, арки мрачные, посередине стол из мрамора, шланги, капающий кран... Двое уже ждали Авраама, сняли всё больничное с него, положили нагишом на мрамор, стали мыть и говорить какие-то молитвы. Я отошёл, старался не смотреть. Подумал: «Надо же, теперь его черёд – раздевают-одевают гардеробщика. Скольких он, наверно, обслужил...». Свечи на полу битом, кафельном... Обмотали в саван. В днище гроба продырявили чего-то, чтоб к земле поближе. Спели что-то – и вперёд! Кладбище еврейское закрыто, больше не хоронят – надо ехать дальше. По пути притормозили возле синагоги – сбегали позвали, кто там был... Вышли несколько, дотронулись до гроба, прочитали что-то и «амейн!» – обратно в синагогу... Дальше едем. Мне Болотин сетует: «Все заняты, а мне вот хоронить опять, чуть что – Болотин. Как тут отказаться?»

Я потом в центральном зале синагоги часы большие разглядел. Под стеклом, где маятник – табличка: «Ленинградской синагоге в дар от т. Болотина», инициалы, год, не то 1953, не то 1954. Уважаемый, выходит, человек был спутник мой на тех похоронах. Впрочем, я отвлёкся.

«Ну и приодели же его на Этом Свете!»

Не прошло и семилетия – довелось мне в Бруклине у Ребе побывать на Суккот. Тысячи народу, шум и гам, в лапсердаках все и в чёрных шляпах, голова кругом – одни евреи... Пробиваюсь сквозь толпу на Севен-Севенти и… застыл. И думаю: «Я спятил!». Авраам! Тот гардеробщик! Пару метров от меня в толпе маячит! У меня язык отнялся, ноги онемели! Неужели он?! Не умер? Ожил?! Ну и приодели же его на Этом Свете!

(Я ведь в стрессе был и в потрясении – мне такого там нарассказали! И про чудеса, и про пророчества, и про мир иной и про «Храм Мошиаха» у Ребе там, на «Севен-Севенти»).

Словом, бросился я к нему, ну а он… как сквозь землю провалился. Я его потом искал всё время – в синагоге, и у Ребе, и в толпе... Никому не говорил, в душе держал. Ведь не мог же я спросить кого-то: «Скажите, не знаком ли вам ТОТ ГАРДЕРОБЩИК АВРААМ из ленинградской синагоги, которого мы там похоронили и который бродит где-то здесь, среди гостей?».

В общем, я три семилетия историю хранил, понимал, что бред, что глупость, что ошибка вышла, что похожий просто. Только неспокойно было всё равно...

«Генотип и фенотип» еврея

А теперь вот прояснилось, кто меня тогда попутал. Реб Ханох! А, может, кто другой... Если так, то радостно мне очень, что такой вот «генотип и фенотип» еврея, Авраама-гардеробщика, не исчез бесследно на земле, а живёт на свете, здравствует, творит и молится, да не где-нибудь, а на Святой Земле, в Иерусалиме!

Столько лет прошло с тех пор, и я привык немного к мысли, что ушедшие не пропадают насовсем и что когда-нибудь мы снова будем вместе.

Короткая разлука – только и всего...

                                                                           Материал перепечатан из ЖЖ автора с его любезного согласия

Об авторе

Александр ШейнинАлександр Шейнин – бывший ленинградец, деятель подпольного еврейского движения. Врач-педиатр по образованию, он стал моэлем и помог вступить в завет Авраама многим еврейским детям. В советской России эта профессия была крайне редкой: в Ленинграде, например, таких специалистов не было вообще. И весьма опасной: за обрезание, которое считалось незаконной операцией, врач мог получить от 5 до 8 лет тюрьмы. Александр Шейнин оказался причастным к столь важному для еврейской общины событию, как перенос могил великих раввинов Ковенского Гаона Ицхака-Эльханона Спектора и его сына и преемника Цви-Гирша Рабиновича. Без его помощи останки этих великих людей могли бы быть утеряны навсегда, поскольку кладбище, где они были похоронены, собирались сносить.

Александру Шейнину принадлежат бесценные воспоминания о ленинградской синагоге и ее деятелях, таких, как легендарный шамес Авром-Аба Эздрин, реб Рефоел Немотин...

В настоящее время Александр Шейнин живет в Израиле, куда уехал в 1987 году, и работает детским врачом.


Вконтакте

КОНТАКТЫ РЕДАКЦИИ

190121, Россия, Санкт-Петербург,
Лермонтовский проспект, 2

+7 (812) 713-8186

[email protected]

Рейтинг@Mail.ru
Яндекс.Метрика
Вход
Уже поддержали общину