Все проекты
Общину поддержали 29734 раз

Вот история про Матэ…

Вот история про Матэ…

Д-р Александр Шейнин – о незабываемой встрече с «хамом трамвайным», случившейся в Ленинграде

александр шейнин воспоминанияВот история про Матэ, которого я частенько на Хануку вспоминаю, хотя почти что тридцать лет прошло.

Сейчас меня будут бить

Дело было в ленинградском трамвае, набитом до предела в послеобеденный час пик. Весна, конец мая. Скоро школьные выпускные. Я висел на поручнях и из последних сил сопротивлялся тяжёлой человеческой массе, когда заприметил в середине вагона здоровенного детину, явно выделявшегося среди других пассажиров. Меховая шапка-ушанка не по сезону, серый поношенный ватник, широченное красное лицо, огромный картофелевидный нос. Его грозные кулаки, не находя пристанища, летали над головами граждан, едва не задевая их. Всем своим видом он соответствовал классическому образу амнистированного зека. К тому же он, кажется, был пьян и что-то бормотал себе под нос. Его красные глаза навыкате безумно вращались в орбитах. На этих-то кровью налитых глазах я и задержал своё внимание… вероятно, чуть дольше допустимого. Наши взгляды встретились, и незнакомец, выделив меня из толпы (о Б-же!) стал проталкиваться ко мне! Ситуация не оставляла сомнения: сейчас меня будут бить. До следующей остановки было ещё далеко. На сознательность граждан рассчитывать не приходилось. Я снял очки и положил их в карман, готовясь к худшему. Тем временем, бандит пробился ко мне вплотную и, как и предполагалось, взял меня за грудки. Потянул на себя и дыхнул тяжёлым перегаром. Глядя прямо в глаза и оторвав меня от пола, громила прорычал устрашающе:

– Ту бист аид?! Идиш форштейн?! (Ты еврей? По-еврейски понимаешь?)

Тут до меня дошло, что он говорил на идише. «Издевается, – промелькнуло в голове, – изощрённый антисемит! Матёрый, бывалый и чуть не втрое старше меня!»

– А ч-ч-то? – промямлил я.

Пьяный хам опустил меня на землю, поправил на мне куртёнку и, внезапно обхватив своими лапищами, расцеловал:

– Аид, майн хавэр ид! Майн брудер ид! (Еврей, мой друг еврей! Мой брат еврей!)

Потом ударил себя кулаком в грудь:

– Матэ я. Матэ. Будем знакомы!

– С-са-аша…, – пропищал я, не веря происходящему.

Лехаааааим!

Толпа пассажиров понесла нас к выходу. В обнимку мы вывалились из трамвая. Была весна. Скамейка возле дома. Удивлённые взгляды прохожих и знакомых соседей по подъезду. Уже весёлый, Матэ распевал песни: «Ви нем ту а биселэ мазел ви нем тэ а биселе глик...». «Тум балалайка, шпиль балалайка, тум балалайка, фрейлехс зол зайн!».

Я был в шоке и не смел двинуться. Удивление, страх, любопытство? Такого со мной ещё не бывало!

Песню «А идише мамэ» этот красноносый мужик в ватнике и ушанке спел особо проникновенно. Его утомлённые глаза вдруг налились слезой, он всхлипнул, промокнул лицо дырявым рукавом и вздохнул:

– Вот так-то, Сашок. Выпить бы!

Я вдруг почувствовал, что сейчас разревусь – громко, навзрыд, как в детстве. Ком в горле, этот забытый в детстве ком в горле, стал душить и душить... Что это? Я положил свою руку ему на плечо и помог подняться со скамейки:

– Может зайдёте к нам, посидим?

– Гут, пойдём, – согласился мой новый знакомый, – а ТАТЭ-МАМЭ не забранят?

– Да что вы, они будут очень рады, – соврал я…

Поддерживая друг друга, мы зашатались в сторону парадной. На мое счастье, родителей не было дома. Пока я разогревал на кухне котлеты, Матэ без всяких инструментов починил уже давно протекавший бачок в туалете, а затем, раскачиваясь как матрос, пытался исправить покосившийся выключатель в коридоре. В кухонных закромах нашлась ещё новогодне-недопитая бутылка кагора, и это отвлекло его от ремонта.

– Лэхаим!

Работяга залпом выпил стакан вина, понюхал ломоть хлеба и принялся за еду.

– Лэха-и-им! – я пригубил свою рюмочку..

– А ты ешь, Сашок, не робей! – гость выгрузил мне половину содержимого сковороды, а остальное добавил себе. Опустевшую как-то сразу бутылку он поставил под стол и, окончательно подобрев, начал свой сбивчивый рассказ, перемежая его то непонятными мне поговорками и фразами на идише, то песнями Гражданской и Отечественной войны... Его акцент и ужимки напомнили мне запавшие в память местечковые манеры бабушкиной родни. По всему выходило, что Матэ говорил правду. Как я понял, приехал он из какой-то белорусской глубинки, чтобы подыскать для дочки институт.

– У нас что? Одна пьянь да гоим. А мне надо для моей мейделе шидэх, па-ару... Она ведь у меня не просто мейделе, а ЦИМЕС! – Матэ поднёс сложенные пучком пальцы к губам и причмокнул.

В Ленинграде какая-то дальняя родня нашлась у них, он и пристроился заранее, «чтоб первым быть, когда комиссии в институтах пооткрывают». Матэ, казалось, был далёк от реальности, и тем удивительнее был его рассказ о детстве и юности, который мне удалось разобрать в потоке его не слишком связной речи.

Почему волчок не падает?

Он родился как раз накануне Хануки в маленьком белорусском местечке, где «все, даже гоим, говорили АФ ИДИШ». Потому-то ему и дали имя Матэтьягу, а по-простому Матэ: в честь Хануки. Отца рано «забрали», так что воспитывал дед, «Зейдэле». Любил его Матэ очень. И тот в нём души не чаял, всегда двойные ханукэ гелт давал – на праздник и на день рождения.

– Бывало, сидим мы с Зейдэле на Хануку и дрейдл крутим. А он спрашивает меня: «Матэ, скажи, почему волчок не падает? Потому, что крутится! Так вот аид крутиться должен, чтобы не упасть. Всю жизнь крутиться-вертеться вокруг одной оси, не останавливаться никогда! Понял, Матэ?».

Мне потом урок этот шибко пригодился. Надумал я в Москву, в военное училище поступать, книжки про войны разные читал. Приезжаю в Москву, там меня офицер и спрашивает:

«Что это за имя у тебя такое – Матэ? Вроде как у вашего брата (у евреев то есть) такого не встречал!

А я ему:

«Так это же в честь известного героя Матэ Залки, погибшего за свободу народа в небе Испании! Мы ещё мальчишками в него играли. Он ведь наш, аид был. Герой Гражданской».

Ну, лейтенантик мне и говорит:

«Это хорошо, что ты политически грамотный такой. Давай и дальше с тёзки своего пример бери!» И отправил меня на экзамен, даже про отца моего спросить позабыл. А на экзамене по физике опять Зейдэле помог. Спросили меня, зачем в ружье насечки есть и почему пуля должна вращаться, так я им сразу и ответил: «Для устойчивости траектории!» Дрейдл тот вспомнил... Так и поступил в военное училище, только доучиться не удалось – война, фронт. А когда вернулся в местечко, не застал уже никого. Ни Мамэ, ни Зэйде, ни родни. Никого. Помотало. Женился потом. Всякое было. Жена вот уж два как померла. Дочке в институт. Киндер ёрн, всё прошло!

Эвакуировать огромного пьяного еврея

Матэ снова загрустил, попробовал затянуть песню, но повалился головою на стол и... захрапел. Мои интеллигентные родители могли вернуться с минуты на минуту. Их встреча с моим новым другом не предвещала ничего хорошего. Его нужно было куда-то срочно эвакуировать! Но куда, как?! Я принялся его будить. Теребил, толкал, звал по имени: «Матэ!!!» У меня прежде не было опыта общения с пьяными евреями. Тем более с такими огромными и такими пьяными! С невероятным усилием я оторвал его от стула и, взвалив на себя, сделал первые шаги. Как я жалел, что ввязался в эту историю! Кое-как миновав лифт, мы вернулись на скамейку возле дома. Помню моё отчаяние: не бросать же его в таком виде, в чужом городе! На счастье, вечерняя прохлада сделала своё дело. Матэ приоткрыл глаза и произнёс вполне внятно:

– Поррра! Засссиделся я тут с тобой, Сашок! В другой раз. Гут? Или ты к нам, с дочкой познакомлю... Гут? Адресок-то напиши!

Он встал, сунул в карман ватника обрывок с моим начириканным адресом, поправил ушанку на голове и решительно шагнул в сторону остановки. Шатало его неимоверно. Тотчас подошёл трамвай. Матэ обернулся и в последний раз обнял меня так, что что-то хрустнуло у меня внутри.

– Ингелэ, не боись! Зай!

Дверь захлопнулась, дребезжащий трамвай с моим другом Матэ исчез за перекрёстком. Навсегда. На смену облегчению почему-то пришла грусть. Я виноват, что не проводил его тогда, не записал его адрес, не разузнал о жизни его поподробнее... Родителей своих испугался? А зря! Может, они бы с ним на идише поговорили. Тоже ведь из Белоруссии. Он и с дочкой познакомить обещал... Словом, в душу запал мне этот Матэ. Помню, долго потом я ждал весточки от него, всё надеялся, что позвонит...


Вконтакте

КОНТАКТЫ РЕДАКЦИИ

190121, Россия, Санкт-Петербург,
Лермонтовский проспект, 2

+7 (812) 713-8186

[email protected]

Рейтинг@Mail.ru
Яндекс.Метрика
Вход
Уже поддержали общину