Еврейский календарь: о том, что не вошло в кадр

Фотограф Анна Краснова: «Работе над еврейским календарем мешали полицейские… и коты!»

Анна Краснова – в прошлом продюсер новостей на телеканале НТВ. Не так давно, после учебы в Израиле, она поменяла профессию – стала фотографом. Возможно, вы уже получили красочный еврейский календарь на 5776 год? Именно Анна сделала фотографии еврейских семейных реликвий, которые вы видите на страницах календаря. Эти снимки говорят сами за себя, а мы попросили Анну рассказать о том, что осталось за кадром.

В моей семье не сохранилось ни рассказов, ни вещей из прошлого (почему так получилось – расскажу чуть позже). Тем удивительнее для меня было узнавать семейные истории других людей, видеть реликвии, так бережно хранимые, уцелевшие в блокаду. Все принимали меня очень радушно, оказывали всевозможную помощь в съемках, но не понимали, почему я придаю всему этому такое значение. Думаю, людям, хранящим семейное предание, непросто осознать, что существуют семьи, где ничего не осталось.

Дымшиц разрешил дышать

Все эти предметы вызывали у меня настоящий трепет. Я с большим удивлением обнаружила, что сами хозяева реликвий относятся к ним спокойно. Вот, например, пасхальная салфетка Валерия Дымшица, которой около 120 лет (собственноручно вышитый свадебный подарок прабабушки прадедушке!). Мне становилось не по себе от мысли, какая она ветхая, сколько всего пережила. А ведь салфетка – такая вещь, которую так просто не сфотографируешь: при неправильном ракурсе будет неясно, что это за предмет. Салфетку надо было двигать, экспериментировать со светом… А я не то что в руки ее взять – дышать лишний раз боялась. Валерий заметил мои мучения и сказал, что дышать можно.

Вот что получилось сначала…

А вот та фотография, которая вошла в календарь

Шофар в солнечном луче

У старейшего прихожанина Синагоги Израиля Абрамовича Барона я фотографировала 200-летний шофар. Во время войны он чудом сохранился в эвакуации. Шофар очень долго мне не давался. Обычно для съемок предмета я выставляю искусственный свет. Но шофар в таком свете совсем не смотрелся. А потом я увидела, что из окна падает солнечный луч. Мы положили шофар в этот луч – и кадр сразу сложился!

Настоящий еврейский кот! Пришлите вашу подпись к этой фотографии и получите бутылку кошерного вина (подробности ниже).

О котиках и полицейских

На одной из съемок вспышка совершенно заворожила хозяйского кота. Он ходил кругами сам не свой, а потом внезапно прыгнул – и моей вспышке пришел конец. Поэтому, когда я пришла делать съемки деревянного чемодана у Марии Андреевны Берлиной (тот самый, который стал обложкой для календаря) и увидела там сразу двух котов, то первым делом укрепила вспышку. Впрочем, котики проявили к ней полное равнодушие. Гораздо больше их заинтересовал чемодан: они бегали вокруг него и пытались залезть внутрь. Почему-то во время работы над этим проектом меня несколько раз на улице останавливала полиция. Мне приходилось каждый раз объяснять, что это у меня не винтовка, а стойка для света.

Пока снимали, приблизился шабат

Самая первая съемка была у Виктора Плинера, мы фотографировали бокал для кидуша, изготовленный в 1881 году. Пока выставляли свет и продумывали кадр, обнаружили, что приближается шабат. Тогда Виктор зажег свечи, налил в свой бокал вина – получилась настоящая субботняя атмосфера. Но мы предпочли кадр с книжной полкой, ведь концепция календаря – показать не то, как предметы используются, а как они «живут» дома. Тем не менее, получился интересный кадр, который я хотела бы показать хотя бы здесь.

Слушая семейное предание…

Поначалу не все охотно говорили о своих реликвиях, но потом увлекались, и я затаив дыхание слушала интереснейшие рассказы о семье, о том, как предки моих собеседников попали в Петербург. Семейная сага – один из моих любимых литературных жанров, а тут еще и все истории слышишь из первых уст! В некоторых историях, к сожалению, немало прорех: о происхождении некоторых реликвий семейное предание молчит. Люди, с которыми я общалась, часто говорили: «Как жаль, что в свое время не мы расспросили подробнее у бабушки!». Но есть семьи, где свою историю знают до седьмого колена, и говорят о том, что обязательно передадут ее своим детям и внукам. Гениальным рассказчиком оказался художник Михаил Шапиро. Он представлял свою семейную историю в лицах, в сценках. Мне запомнился рассказ о том, как его дед приехал в Петербург в начале 20 века. Как известно, закрепиться в столице в то время могли лишь евреи определенных профессий. И дед объявил себя стоматологом, не имея ни диплома, ни малейших представлений об этом занятии. Для отвода глаз он даже оборудовал у себя дома зубоврачебный кабинет. Однажды к нему явился с проверкой городовой. Как на беду, щека у него была раздута: «Раз ты стоматолог, лечи мне флюс!». Положение спасла лишь взятка в тройном размере. Поразила меня история Людмилы Николаевны Левитиной. Долгие годы участь ее деда была неизвестной. Лишь после перестройки семья узнала о том, что он был арестован и умер в тюрьме от голода в 1941 году. Когда был открыт доступ к архивам, мама Людмилы Николаевны переписала дело от руки – от первой до последней точки (копировать документы тогда не разрешалось). Представить себе жутко – в эпоху, когда уже существовали сканеры и ксероксы, исписать от руки целую тетрадь! К сожалению, эту тетрадь мы не смогли вместить в кадр – рукописный текст очень сложно передать фотографически.

Цвет дорогой мебели

Делая съемки, мне приходилось держать в голове уже отснятые картинки, чтобы не повторяться. После первой съемки у Плинера, когда возникла идея поставить бокал для кидуша на книжную полку, казалось, что идей миллион. Но когда снимаешь похожие предметы (бокалы, кисеты для тфилина), понимаешь, что композиционных ходов ограниченное количество. Лишь к пятому кадру у меня сложилась единая концепция – так появился «домашний» желтовато-коричневый тон, цвет «дорогой мебели», объединяющий большинство снимков.

Почему я – человек без семейной истории

Я обещала рассказать, почему в моей семье нет никаких реликвий. Еврейкой в моей семье была бабушка – мама мамы. В 40-е годы 20 века она уехала в Бурятию. Она не рассказывала о своей жизни ничего. Мы не знали даже ее девичей фамилии. Я полагаю, что она бежала от каких-то ужасов, пережила страшный шок. Умерла бабушка в 1992 году, когда мне было 8 лет. Лишь после ее смерти, перебирая документы, мы нашли ее свидетельство о рождении и узнали, что мы евреи. Сейчас мы пытаемся восстановить историю семьи, написали запросы в Яд Вашем, но пока что никакой информации нет. Лишь сейчас, глядя на бабушкину фотографию, я понимаю, что у нее была типичная еврейская внешность.

Еще одну историю о том, как у девушки «неожиданно» обнаружились еврейские корни, читайте тут

Еще не оформили подписку на красочный еврейский календарь? Самое время сделать это тут

Объявляем конкурс подписей к фотографии с чемоданом и котиком. Ваши подписи пишите в комментариях к этой статье. Автор лучшей подписи получит приз – бутылку кошерного вина к празднику Рош Ашана!