Все проекты
Общину поддержали 29708 раз

Как мы спасли купол Синагоги

В годы блокады юный Михаил Нахамкин сумел оказать Синагоге удивительную услугу. Он не знал, что будет вознагражден за это десятилетия спустя... Благодарим дочь Михаила Лейзеровича Светлану, предоставившую нашему изданию воспоминания отца.

Евреи на войне блокада спасение купола Синагоги

Во время блокады Ленинград подвергался сильным бомбежкам немецкой авиации и артиллерийским обстрелам. Один из снарядов частично разрушил купол Хоральной Синагоги на Лермонтовском проспекте. Мне хорошо известно, что и в тяжелые годы блокады в помещении малого зала Синагоги постоянно проживали не менее десяти ортодоксальных евреев, которые проводили молитвы, охраняли свитки Торы, по мере возможности поддерживали связь с евреями, постоянно посещавшими в мирные годы Синагогу и имевшими там постоянные места. К числу таких прихожан относились мой отец Нахамкин Лейзер Михалевич и его три брата.

Папа Лейзер – заведующий складом

В связи с тем, что папа, имея белый билет по зрению, не был призван в армию, он работал кладовщиком на хозяйственном складе от Райпищеторга Петроградского района. На складе находились стройматериалы: кровельное железо, краска, цемент, песок, щебень, спецодежда, весы, бумага, разная магазинная утварь. Вместе с отцом работала моя мачеха в качестве рабочей. Магазины по требованиям получали со склада необходимое. Я ежедневно приходил на склад к родителям на обед, так как мачеха имела возможность на плите в конторке готовить из скудных продуктов и овощей, которые выращивались на грядке на территории склада. Склад находился на Павловской улице, рядом с Большим проспектом Петроградской стороны. Я часто помогал отцу и мачехе на складе. После прорыва блокады Ленинграда в январе 1943 гола, несмотря на продолжавшиеся бомбежки и обстрелы, которые постепенно уменьшались, город начал залечивать свои раны. Разбирались завалы, ремонтировались колдобины на дорогах. Ленинградцы жили надеждами на скорое снятие блокады.

Два старика с длинными бородами

Однажды в калитку склада постучались, и мы увидели двух стариков с палочками и длинными бородами. Увидав отца, они поздоровались с ним на иврите, сказали на русском мне и мачехе: «Здрасте», а затем прошли с папой в конторку и беседовали с ним на иврите и частично на идише. Мы с Анной Яковлевной слышали этот разговор, она понимала весь разговор, который происходил за дверью, а я частично. После беседы с отцом, которая длилась около часа, старцы попрощались и покинули склад. Папа вышел из конторки бледный, некоторое время он молчал, а затем по требованию Анны Яковлевны рассказал суть разговора со старцами. Один из старцев оказался старостой Синагоги, а второй – раввин. Они обратились с просьбой отпустить со склада на ремонт разрушенного купола Синагоги цемент. Они старались убедить папу, обращались к его религиозным убеждениям, говорили, что он сделает благое дело. Все трое понимали, что выполнение данного мероприятия чревато большой опасностью: в тот период строительный материал представлял государственную ценность и отпускался в малых количествах для неотложных работ. Органы правопорядка строго следили за незаконными мероприятиями, и за нарушение полагалась высшая мера наказания по закону военного времени. Папа обсуждал проблему с Анной Яковлевной в моем присутствии. Я понимал, что он продумывает, как организовать доставку цемента в Синагогу для благих целей, но не предполагал, что буду одним из исполнителей этой операции. В последующие дни мы с папой ходили пешком в Синагогу, и там, по-видимому, был составлен окончательный план доставки цемента.

«От вас обоих все зависит»

В один из дней папа обратился ко мне:

– Миша, ты был свидетелем бесед с раввином и старостой. Ты видел разрушенный снарядом купол. Я окажу помощь в ремонте купола и дам цемент. Это очень опасная операция, и если она не удастся, то я пострадаю, и меня могут арестовать. Я религиозный, и совесть не дает мне покоя. Составлен план, и я прошу тебя помочь его осуществить. План такой – на склад приедет машина грузовая, ее загрузят цементом, накроют брезентом и сверху набросают щебень с песком. Шофер машины не знает, как проехать к Синагоге, и ты будешь по дороге ему подсказывать, как коротким путем доехать до места; в Синагоге вас встретят и разгрузят машину, а ты пешком вернешься на склад, где я тебя буду ждать. По дороге машину может остановить милиция или патруль. Как избежать остановки машины, я тебе расскажу в день проведения операции.

Я не чувствовал опасности, меня это даже увлекло – я дал согласие. Машина прибыла под вечер, ее уже ждали двое мужчин. Ее загрузили цементом, накрыли брезентом, сделали сверху камуфляж. Папа передал мне противогазную сумку, в которой были продукты – хлеб, масло, во фляге – спирт, сухой компот. Меня посадили у кабины на брезент, шофер сказал, что по дороге он будет у меня уточнять маршрут, открыв кабину, – я должен знать самый короткий путь до Синагоги.

Папа в присутствии шофера мне сказал:

– Миша, если машину остановит постовой, ты должен ему в момент осмотра машины отдать пакет и сказать: там продукты. Пока он с колеса или с кабины спустится и будет просматривать содержимое пакета, машина должна тронуться. Вся надежда на то, что снова он вас не остановит. Ведь ты знаешь, что в продуктах сейчас все нуждаются, и на этом строится весь план доставки цемента в синагогу. От вас обоих все зависит.

«Дяденька, у вас семья есть?»

Я сказал шоферу, как ехать – Павловская улица, Большой проспект Петроградской, Тучков мост, Разьезжая Васильевского острова, набережная лейтенанта Шмидта, площадь Труда, Поцелуев мост. Декабристов, мимо театра оперы и балета, повернуть налево у института Лесгафта на Лермонтовский проспект и въехать в ворота Синагоги. Шофер был молодой еврей в военной форме, но расположение улиц Ленинграда он не знал. Папа меня поцеловал и сказал, что надеется, что мы все сделаем, как он нас проинструктировал. Ворота склада открылись, и мы тронулись. Первый раз я подсказал шоферу перед Тучковым мостом. Мы уже выехали на набережную перед мостом лейтенанта Шмидта, и здесь вдруг машина остановилась, я взглянул вниз и увидел милиционера – пожилого мужчину. Я увидел, что шофер показал ему на меня. Милиционер встал на ступеньку кабины и посмотрел на меня и на камуфляж машины. Я сразу стал говорить:

– Дяденька, у вас семья есть?

Он непроизвольно ответил:

– Да.

Вот тогда я размахнулся и бросил противогазную сумку на землю. Милиционер спустился со ступеньки кабины, и в это время наблюдавший из кабины шофер на хорошей скорости тронулся с места и въехал на мост. Никто нас больше не останавливал, я видел, как милиционер нагнулся над сумкой с продуктами. Второй раз я подсказал маршрут на Декабристов.

Благодарность на идише

На углу Лермонтовского проспекта нас ждал старик, он показал на ворота Синагоги. Ворота были открыты, и машина быстро въехала во двор. Меня сняли с машины и проводили в помещение Малой Синагоги; как разгружали машину, я не видел, помню только, что шофер вошел в помещение, схватил меня в охапку и прижал к себе. Он на идише рассказал находящимся в помещении нескольким евреям о нашей поездке и хвалил меня. Староста, которого я уже знал в лицо, по-русски меня поблагодарил и велел передать благодарность отцу. Меня накормили чечевичной кашей с куском хлеба, и затем один из мужчин пошел меня провожать. Он проводил меня до площади Труда, а затем я самостоятельно пришел на склад. Когда я увидел папу и Анну Яковлевну, то понял, как они меня ждали, и по лицам было видно, как они переживали. Когда они успокоились, я им обо всем подробно рассказал. Конечно, они меня похвалили, и я был доволен, что сумел все выполнить.

Евреи на войне блокада спасение купола Синагоги

Риск себя оправдал

После окончания войны я несколько раз с папой в юношеском возрасте и когда стал взрослым, посещал в праздники Синагогу, слушал пение канторов и хора, видел весь ритуал при молитвах, кроме того, многие годы перед праздником Песах ездил в Синагогу за покупкой мацы, и каждый раз я смотрел на отремонтированный купол и радовался.

Я представить себе не мог, что та помощь, оказанная моим отцом Синагоге в 1943 году, будет оценена через 42 года и иметь приятные последствия для нашей семьи.

В июне 1985 года после болезни в возрасте 86 лет папа умер. Семья решила похоронить его, соблюдая еврейские традиции. Его брат Сендер Михалевич вместе со мной поехал в Синагогу. Там мы обратились к старосте – «габе». Дядя сообщил ему на иврите, что папа пережил блокаду, был постоянным прихожанином и имел в молитвенном зале постоянное место, и также сказал, что папа оказал в свое время Синагоге помощь в ремонте купола. Староста поинтересовался данными папы, а затем, листая толстую книгу блокадных лет, нашел фамилию Нахамкин Лейзер Михалевич. Напротив фамилии стояло – коэн и запись: «Оказал в 1943 г. помощь Синагоге в ремонтных работах материалом». Он обратился к дяде Сене и сказал:

– Ваш брат имеет заслуги перед Синагогой, и мы окажем помощь в похоронах с учетом традиций; поставим гроб в зале.

Он сделал все распоряжения. Папу приготовили по правилам к захоронению, перевезли в Синагогу, где его в торжественной обстановке отпевал хазан с небольшим хором.

Гроб с его телом стоял на возвышении, и над ним возвышался купол, через который проникали лучи солнца. Похоронен папа на кладбище Девятого января на еврейском участке.

В 1990 году наша семья эмигрировала из Союза, и мы проживаем в Израиле. Когда я рассматривал фото Большой Хоральной Синагоги Санкт-Петербурга, всколыхнулась память. Мы с отцом не зря рисковали, оказывая помощь Синагоге. Риск себя полностью оправдал.


Вконтакте

КОНТАКТЫ РЕДАКЦИИ

190121, Россия, Санкт-Петербург,
Лермонтовский проспект, 2

+7 (812) 713-8186

[email protected]

Рейтинг@Mail.ru
Яндекс.Метрика
Вход
Уже поддержали общину